В самом сердце Европы расположен город, гордостью которого является фестиваль классической музыки. Зальцбург — колыбель божественного Вольфганга — напоминает театральную декорацию под открытым небом, где фасады дворцов чередуются с куполами соборов.

Здесь фестиваль разворачивается не в какой-то отдельной части города, как в Байройте, где кажется, будто музыкальное действо высокомерно взирает с вершины холма на собравшихся внизу человечков. Или как в Экс-ан-Провансе, где прохожий может спокойно идти по улице, даже не подозревая, что в близлежащем дворике происходит нечто необычное. Нет, в Зальцбурге атмосфера праздника ощущается непрестанно и повсюду.

Основной фестиваль проводится летом. Кроме этого, в январе-феврале проходит «Неделя Моцарта» под управлением дирижера Марка Минковски. Затем наступает время Пасхального фестиваля, постоянным участником которого долгое время был Берлинский филармонический оркестр (в 2013 году его место займет оркестр городской капеллы Дрездена). После Пасхального — очередь фестиваля, приуроченного к празднику Святой Троицы, где блистает Чечилия Бартоли.

Такое обилие смотров превратило музыку в главную отрасль местной индустрии. Однако есть и трудности. В стране, где государственные субсидии наперечет, подобного рода мероприятия зависят от щедрости состоятельной публики и частных меценатов, для которых академическая музыка зачастую ассоциируется с целомудренным удовольствием, но вовсе не с приключением и риском — девизом основоположников фестиваля Гуго фон Хофманшталя, Рихарда Штрауса и Макса Рейнхардта.

Понимая, на каком зыбком основании построена эта структура, Герберт фон Караян во время своего руководства фестивалем стремился превратить Зальцбург в место встречи международной элиты. Шампанское лилось рекой, а программа была построена по принципу «роскошь, спокойствие и нега». Все изменилось с приходом непоседливого Жерара Мортье в 1990 году. Хотя на фестивале по-прежнему можно было встретить обладателей лимузинов и часов Rolex, воцарение нового поколения дирижеров и режиссеров — приверженцев музыки барокко — развернуло ситуацию на 180 градусов. Что едва не привело к катастрофе. Когда в 2001 году Мортье ушел со своего поста, разлад между большей частью публики и дирекцией фестиваля (в лице председателя совета директоров Хельги Рабль-Штадлер) был очевиден.

Затем наступила пора композитора Петера Ружички — не столь темпераментного, как Мортье. Что, впрочем, не помешало ему реализовать ряд удачных проектов: реабилитировать представителей «дегенеративной музыки» (Землинского, Шрекера, Корнгольда), раскрыть несколько больших талантов (Нину Штемме и Анну Нетребко), представить публике все 22 оперы Моцарта за один год и так далее. Что до театрального режиссера Юргена Флимма, то за короткий период руководства фестивалем он не успел оставить значительного следа в истории. Можно сказать, что прихода Александра Перейры, до этого блистательно руководившего Цюрихской Оперой, ожидали, как пришествия Мессии.

Каков же итог фестиваля 2012 года, ознаменовавшего вступление в должность нового интенданта? В Зальцбург вернулись звезды оперной сцены (Роландо Виллазон, Анна Нетребко, Пласидо Доминго, молодая русская исполнительница Юлия Лежнева и другие), а в концертной программе значились имена таких прославленных дирижеров, как Аббадо, Рэттл, Шайи, Гергиев, Мета, Янсонс, Мути, Хайтинк. Возвратились и великолепные симфонические коллективы — например, Венский филармонический. И все же возникает вопрос: не внесли ли в программу пользующиеся широчайшей популярностью оперы — такие как «Ариадна на Наксосе», «Волшебная флейта», «Богема», «Кармен» — лишь с целью привлечь состоятельную публику? Впрочем, ход был успешным — фестиваль посетили 278 978 зрителей, что побило все рекорды.

Тем не менее господину Перейре следует помнить, что теперь он руководит не репертуарным театром, а грандиозным фестивалем, где одной только демонстрации вокальных данных знаменитых артистов, принявших участие в малопримечательных постановках, явно недостаточно. Самая важная задача — демократизация фестиваля. С ценами, порой превышающими 300 евро, величайший в мире фестиваль по-прежнему далек от того, чтобы стать доступным для всех.