Эммануэль ДЮПЬИ, Франция

22.06.2012

Что такое концерт классической музыки сегодня? И должен ли он меняться, поспевая за скоростным поездом под названием «XXI век»?

Недавно триумфальное возвращение Рикардо Шайи отпраздновал Оркестр Парижа, увидевший дирижера за пультом после двадцатисемилетнего перерыва. Но одно из самых значимых событий парижского симфонического сезона было подпорчено несообразным изменением программы. После фортепианного Концерта соль мажор Равеля, увертюры к балету «Творения Прометея» и Второго концерта для фортепиано Бетховена последовал хрестоматийный балет «Дафнис и Хлоя». Для чего эти четыре произведения были собраны вместе, какая в этом логика?

Для многих зрителей концерт в этот вечер начался только после антракта. Таких примеров ныне множество, и концертам, где используется вечная и неизменная триада — увертюра, концерт, симфония, — несть числа. Что касается фортепианных концертов, то здесь — Бах, Бетховен, антракт, Шопен или Равель. На самом деле набор музыкальных произведений, зачастую никак не связанных между собой, еще нельзя назвать концертом. Точно так же, как одновременную демонстрацию произведений Боттичелли, Рембрандта и Мондриана нельзя величать выставкой. Строгая логика построения концерта оказывает не только эстетическое воздействие, но дает и экономический эффект. Сегодня только Берлинский и Венский филармонические оркестры могут позволить себе отправиться в турне без солиста, и только они могут нарушить обязательные правила построения концерта. Что касается остальных, то успех, а значит, и рентабельность выступления зависят от имени исполнителя на смычковых или клавишных инструментах и известности руководителя оркестра.

Почему же в обществе, переживающем культурный кризис, концерты классической музыки претерпевают лишь незначительные изменения (помимо потери строгой логики, конечно)? И есть ли необходимость что-то менять? Безусловно, есть исключения, и порой весьма удачные. Например, безумный успех фестиваля La Folle Journée в Нанте, который ежегодно привлекает более ста тысяч зрителей, в немалой степени зиждется на том, что концерты здесь длятся не более часа и потому не укладываются в традиционную схему. В Лондоне фестиваль классической музыки «Променады» (Proms) уже давно демонстрирует возможность иного построения программы классического концерта.

Но такого рода эксперименты не всем по вкусу. «Если все усилия направить на то, чтобы сделать классическую музыку такой же популярной, как бродвейские спектакли, можно погубить то, что мы хотим популяризировать», — заявил недавно британский дирижер Дэниел Хардинг, выступая на ежегодном благотворительном празднике в Королевском Альберт-холле.

Концерт в современном виде появился в XVIII веке, когда он вышел за пределы дворцов и церквей и принял форму регулярных публичных выступлений. Освободившись, в соответствии с духом эпохи Просвещения, от исполнения церковных, политических и светских функций, музыка приобрела форму «нового зрелища». Но избавившись от влияния церкви, концерт постепенно превратился в ритуал, регулируемый сводами правил, которые со временем усложнились и закостенели. Это касается малейших действий и жестов, программ, стиля одежды исполнителей, порядка их выхода на сцену, даже предписания слушателю строгих правил поведения — например, определение времени для аплодисментов. Регламентировано все, вплоть до архитектуры зала, адаптированной к стилю помещения сакрального назначения, — с этого времени у музыки появились свои храмы.

Эти правила зачастую плохо понимают люди непосвященные (пресловутый феномен «социального запугивания»). Но правила нужны вовсе не для уменьшения удовольствия, а как раз наоборот — для усиления. Они формируют условия, необходимые для прослушивания музыки и в конечном итоге для понимания самой ее сути.

Концерт представляет собой еще один парадокс — это одновременно и публичное место, и место уединения. Пространство заполнено только музыкой, никакого вербального общения. Дирижер лицом к лицу с партитурой, он единолично интерпретирует ее, облекая в музыку. Зритель же остается со своими эмоциями. Что же их объединяет? Важнейший элемент, характеризуемый отсутствием слов, — общность восприятия: «Состояние души, которое вызывает у Дирижера свежие, так ему необходимые, мысли, помогает Исполнителю эти мысли выразить, а Слушателю позволяет оценить достоинства или недостатки этой интерпретации». Великий Жан-Жак Руссо, трехсотлетие со дня рождения которого сейчас отмечается, в очередной раз оказался прав.

Автор - главный редактор журнала «Диапазон». «ДИАПАЗОН» — не только главный французский журнал, пишущий о классической музыке, но и одно из самых влиятельных музыкальных изданий в Европе. Основан в 1956 году.