13.07.2014

12 июля на 65-м году жизни скончалась Валерия Новодворская. В дополнительных представлениях этот человек не нуждается. Сторонники перечислят все грани ее кипучей деятельности в позитивных и превосходных тонах: правозащитница, диссидентка, яркий политик, создатель партий и движений, неутомимый борец и проч. Наиболее взвешенные противники, сославшись на известную поговорку, промолчат. Остальные же перечислят обратный список: отъявленная русофобка, социал-дарвинистка, вечный враг России и т. д.

Все это — и положительное, и отрицательное — наверное, будет правдой. Но…

Прежде всего, Новодворская долгие годы оставалась одним из самых ярких персонажей нашей общественно-политической жизни. Персонажем в самом прямом — культурно-литературном — смысле этого слова. Что называется, типичный представитель российского либерализма. При этом «типичный» — вовсе не рядовой, средний, а, напротив, наиболее ярко воплотивший в себе основные черты целого среза людских характеров.

Как и многие другие наши либералы, Новодворская являлась бескомпромиссной антикоммунисткой. С этаким пожизненным комсомольским задором. Как и многие наши либералы, она родилась в семье потомственных революционеров и большевиков. Ее прадед организовывал первую социал-демократическую типографию в Смоленске, дед воевал в знаменитой Конармии Буденного. И мама, и папа, само собой, были членами КПСС. Что может быть обычнее для яркого лидера нашей прогрессивной общественности: со всем большевистским пылом и бесстрашием ниспровергать большевизм? Пассионарии, которым к началу 70-х не досталось никаких комиссарских пыльных шлемов, а пострадать за светлую идею очень хотелось.

У Валерии Ильиничны желание это было настолько гипертрофированно, что с самого начала выглядело в глазах советского руководства не столько страшным, сколько гротескным. Поэтому, видимо, в отличие от многих других ей не пришлось посидеть в тюрьме, зато довелось испытать на себе методы так называемой «карательной психиатрии».

После перестройки Новодворская быстро стала enfant terrible российской политической жизни. Обладая несомненным публицистическим талантом, она до предела обостряла вопросы, которые ставила, всякий раз добиваясь своими публикациями неизменного скандала. Если говорить в модных терминах, то именно она, как могла, расширила, к сожалению, окно Овертона нашей политологии, введя в публичную дискуссию многие вещи, которые до нее обсуждать было просто не принято. В 1990-м году Майк Годвин сформулировал свой знаменитый закон, который гласит: «По мере разрастания дискуссии в Сети вероятность употребления сравнения с нацизмом или Гитлером стремится к единице» (то есть, к 100 процентам, то есть неминуемо). И в сентябре того же года Новодворская написала статью под заголовком «Хайль, Горбачев!», хотя у нас ни о законе Годвина, ни о Всемирной паутине тогда практически никто еще и не подозревал. Это сейчас, в кого ни плюнь — попадешь в Гитлера. А тогда такое сравнение общим местом еще не стало.

Зато своих сторонников Валерия Ильинична превозносила до небес. Явлинский, которого она поддерживала в 1996-м, был у нее хрустальным принцем. Дудаев — образцом мужества и офицерской чести. Победу Ельцина, расстрелявшего парламент, она отметила, разливая на улицах Москвы прохожим шампанское. Соответственно, противники были исчадиями ада. Сегодня такой подход мы наблюдаем во всей без исключения либеральной журналистике.

Однако же из-за подобной манеры как раз Валерии Ильиничне следует сказать огромное спасибо. Идеи, за которые она так яростно сражалась, она же сама и опровергла своим же доведением их до абсурда. В результате оппоненты, хоть и посмеивались, но относились к ней с симпатией и определенным уважением. Прежде всего, потому, что госпожа Новодворская не меняла свою позицию в зависимости от конъюнктуры. Мало интересовалась деньгами и материальным благополучием. В некотором роде она была тем самым плюшевым мишуткой из песни Егора Летова, возжелавшим стать Че Геварой. Трагикомичная ситуация. Вероятно, именно поэтому сторонники либерализма с какого-то момента от Валерии Ильиничны явно дистанцировались. Она продолжала публиковаться в либеральных изданиях, но при этом было отчетливо заметно, что есть некая либеральная тусовка, а есть — отдельно от нее — Новодворская.

Не знаю, понимала ли сама Валерия Ильинична свое положение на политической карте России в последние годы. Вероятно, да. Женщиной она была неглупой, со своеобразным чувством юмора и со своеобразной же самоиронией. Но особенность таких людей в том, что мнение общества (как сторонников, так и противников) не определяет для них ничего.

Бунт Валерии Ильиничны воспринимался комично и добродушно на фоне спокойной и мирной жизни. Но сегодня у нас, увы, на повестке дня война. Когда под бомбами погибают дети, высказывания такого толка, какой был свойственен новопреставленной, приобрели бы такие зверино-серьезные формы, которые уже нельзя было бы воспринимать со смехом. Увы, но этот уход можно назвать своевременным. Многие будут вспоминать Валерию Ильиничну с прежней легкостью.

Президент страны выразил родным и близким Новодворской свои соболезнования. Остается только к ним присоединиться. Вместе с соболезнованиями нам всем, потому что эта смерть поставила своеобразную точку в относительно мирной эпохе нулевых. Эпохе, когда вслед за политическими высказываниями не начинали говорить пушки.