16.04.2014

Юбилеи таких не чужих и не чуждых для журналистской братии персон, как Влас Дорошевич (17 апреля исполняется 150 лет со дня его рождения), необходимы в первую очередь для того, чтобы «посравнить да посмотреть век нынешний и век минувший». И неизбежно прийти к самокритичному выводу: богатыри — не мы. По очень многим бросающимся в глаза признакам.

Начнем с того, что их — Дорошевича, Гиляровского, Амфитеатрова (не говоря уж о Чехове, когда-то подвизавшемся на сугубо журналистском поприще) — с неслабым интересом читают и поныне. И дальше будут читать да нахваливать. Заинтересуют ли кого-нибудь, помимо историков и литературоведов, лет хотя бы через полста лучшие образчики современной журналистики? Вопрос почти риторический. И это при том, что, заметьте, Влас со товарищи никогда не провозглашали себя «уникальными журналистскими коллективами» (УЖК). А просто таковыми были. И в «Будильнике», и в «Одесском листке», и в «Русском слове». И в иных изданиях, с которыми «королю фельетона» и блестящему знатоку театра Дорошевичу довелось сотрудничать.

Он писал фантастически много и буквально обо всем, что было злободневно, тревожило умы сограждан. В основном — языком сатиры. Образным и стилистически богатым, по теперешним меркам — несколько витиеватым, но понятным и приятным во многих отношениях. Временами — эзоповым, иногда — щедринским, порой — гоголевским, чеховским или каким-то еще.

Такое многообразие стилей для журналиста, не претендующего на то, чтобы одарить человечество собственными «Братьями Карамазовыми» или на худой конец неким подобием «Илиады» — вещь по нынешним временам редчайшая. Пересказывать сюжеты его фельетонов, очерков, рассказов, сказок в эпоху интернета — занятие неблагодарное: кому интересно, сам прочтет.

Нелишне заметить: многое из того, что высмеивал «король фельетонов», не потеряло актуальности и по сей день. Касается ли это лихоимства вельмож, грубости полицейских, жестокости пенитенциарной системы или чего-то другого в том же роде. И тут опять есть резон «посравнить да посмотреть» времена-эпохи, дабы обнаружить две большие разницы (это, кстати, не дань современной фразеологии, а всего лишь аллюзия по случаю — Дорошевич лучше всех понимал и трактовал особенности «одесского языка»).

Так вот, эти «большие разницы», коренные отличия состоят в том, что либерально-правозащитный мейнстрим дореволюционной поры, одним из ярчайших представителей коего как раз и был Влас Дорошевич, отнюдь не отличался этическим нигилизмом, антинациональной риторикой, стремлением во что бы то ни стало навредить своему государству и поднять на щит какой-нибудь тогдашний аналог Pussy Riot. Тем более — работой в поте лица на заокеанского дядю Сэма. И вовсе не оттого, что этот дядя тогда еще не провозгласил себя мировым гегемоном, а просто потому, что служить любой другой стране, кроме Родины, считалось позорным и преступным.

А сейчас? То-то и оно. Потому и не пишут теперешние журналисты фельетонов, что на их, фельетонов, место давно пришли заведомо оскорбительные и откровенно уничижительные пасквили. Либо пересыпанные заумной терминологией да фразами из латыни лингвистические шарады. Вроде опусов всем максимально известного окладистобородого интеллектуала. Интеллектуал этот, надо сказать, имеет своего читателя и делает в сущности полезное для каких-то текущих надобностей дело, однако sub specie аeternitatis его опусы вряд ли представляют особую ценность.

Кстати о терминах. Дорошевич не стеснялся демонстрировать свою редкостную эрудицию, отменное знание, казалось бы, далеких от российской сатирической журналистики тем. К примеру, рассказывая на страницах журналов сказки-притчи о китайских богдыханах или индийских браминах (намекая при этом «сами знаете на кого»), использовал немало «экзотических» слов и фраз. И все они, разумеется, были к месту.

Ныне тоже не стесняются. Вот только смысл в слова вкладывают иногда прямо противоположный изначальному. Как у нас частенько называют представителей власти их наиболее непримиримые, широко известные и статусные оппоненты, в том числе «акулы пера»? «Кастой неприкасаемых»! И противопоставляют этих самых «неприкасаемых» изгоям. В эпоху-то интернета, когда даже в библиотеку ходить не надо, чтобы узнать, что изгои и неприкасаемые — суть синонимы. А те, кто злоупотребляет своей неприкосновенностью, скорее, плохие брамины, в крайнем случае — горе-кшатрии. Дорошевич со стыда бы сгорел, если бы с его легкой руки по страницам газет и журналов пошли гулять подобные толкования «законов Ману».

Юбилеи таких людей, как Влас Дорошевич, подталкивают нас к тому, чтобы взять да почитать качественную дореволюционную журналистику. И многому у нее прилежно поучиться. В том числе фельетоны писать. Почему бы и нет?