17.06.2019

Президент Польши Анджей Дуда на встрече с Дональдом Трампом заявил, что поляки храбрее и смелее, чем русские, в отличие от которых «всегда сражаются до конца». Как отреагировать на данный пассаж? Посмеяться? Разгневаться? Или принять философски, как у Пушкина, «хвалу и клевету приемли равнодушно и не оспаривай глупца»?

Можно, конечно, посмеяться. Для поляков в целом — ​увы, не только для Дуды — ​Россия служит точкой негативного самоопределения. И это длится далеко не один век. Поинтересуйтесь у прохожих на улицах Кракова или Варшавы о том, что они думают о близких по крови восточных соседях, — ​град эмоций и фонтан чувств обеспечен. Олег Неменский, эксперт по русско-польским отношениям, работающий в Институте славяноведения РАН, однажды провел любопытное исследование. Он спросил своих знакомых из Польши, почему они считают, что их страна в период пребывания в советском блоке являлась «оккупированной», ведь тогда степень польской самостоятельности была, если вдуматься, выше, чем сейчас, внутри Евросоюза и Североатлантического альянса. Собеседники в разных выражениях выдавали один и тот же ответ: «потому что у нас тогда не было права на конфликт с Россией, а лишь это — ​настоящий и практически единственный признак нашей независимости».

Можно не смеяться, а злиться. Вспоминать бесчисленные высказывания русских классиков о задиристых, заносчивых и вечно обиженных «славянских братьях». Высказывания эти отличаются убийственной меткостью, многие — ​неполиткорректностью, но спорить с ними сложно.

Как сложно спорить и с историческими фактами. По итогам разделов Речи Посполитой, Российская империя обеспечила присоединенной территории наилучшие права, возможности и привилегии. Наряду с Великим княжеством Финляндским жители Царства Польского имели такие гражданские свободы, которые отродясь не видывали в метрополии. Лишь после восстания 1863 года мы начали возвращать в отеческую культуру и веру белорусские земли — ​до этого мы благородно (но разумно ли?) считали их по праву принадлежащими панам и ксендзам, практически не вмешиваясь в их жизнь… В 1938-м уже Польская республика призывала Гитлера, своего, кстати говоря, партнера по разделу Чехословакии, напасть на Советский Союз, а годом позже именно позиция Варшавы, категорически несогласной выступить против фашистов единым фронтом вместе со «схизматиками и москалями» (а теперь вдобавок еще и большевиками), сорвала англо-франко-советские переговоры, фактически толкнув Москву заключить пакт о ненападении с Рейхом. И, наконец… наша вечная боль и слава: более 600 тысяч красноармейцев, отдавших жизни за освобождение Польши в 1944–1945 годах. Это они — ​храбрые, сражавшиеся до конца — ​навсегда остались на польской земле, но не проходит и месяца, чтобы мы не услышали об очередном осквернении, демонтаже или «переносе» наших братских могил и обелисков. Вот о чем вспоминает любой русский человек, слыша перлы вроде того, что изрек пан президент.

Впрочем, во всей этой истории с заявлением Анджея Дуды есть некая драматичность, затмевающая трагизм в чистом виде и мешающая нам сейчас испытывать исключительно возмущение. Польша — ​действительно большая европейская нация с великой историей и культурой. Ее длительное, зачастую прямо-таки ожесточенное соперничество с Россией — ​один из краеугольных камней европейской хроники, без которого та во многом потеряла бы и градус, и смысл. Наш братский спор славян — ​в определенном смысле антидот от конца христианской истории, и недаром Польша устами своих ведущих мыслителей XIX века выспренно и самонадеянно считала себя «Христом Европы», терзаемым ненасытными агрессивными соседями.

Но трагедия и драма высоки и красивы лишь тогда, когда содержанием соотносятся с формой. Детсадовская же дразнилка «поляки лучше, чем русские — ​чем лучше? — ​чем русские!» воспринимается скорее как анекдот, недостойный наших сложных отношений. Вместе с тем считать и произнесенное не заслуживающей особого внимания дурной «шуткой юмора» недопустимо. Когда на фоне подобных заявлений сносятся наши памятники, под ударом оказываются наши святые могилы, а нас не то что не благодарят, но называют оккупантами, предлагают покаяться, да еще и заплатить — ​смеяться как-то не тянет. И реагировать на унижения, приправленные протухшими анекдотцами, надо не с буддистским равнодушием, а по-христиански. В христианстве, напомню, есть не только про «подставь другую щеку», но и «не мир пришел Я принести, но меч». В данном случае — ​меч жесткой дипломатии, осязаемых практических контрмер и неустанного оповещения общественности (российской и зарубежной) о том, что же представляет собой историческая истина.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции