16.01.2019

Российская медийная действительность богата на цензурные скандалы, но настоящего градуса кипения они пока не достигают. И не потому, что запреты стали нормой культурной жизни (хотя, безусловно, присутствует и такое, но больше в качестве инфоповодов, которые, как правило, быстро рассасываются). А скорее потому, что сами поводы, зачастую при всей своей неказистости, требуют в обсуждении не истерики и криков «доколе?», а какой-никакой интеллектуальной работы.

Свежий пример. Российское издательство «Комильфо», после консультации с экспертом Роскомнадзора, решило изъять одну из глав в комиксе о супергерое Дэдпуле (оригинал — ​американский Marvel Comics). Дэдпул, кстати, маргинал среди коллег типа Бэтмена и Супермена — ​он хулиган, ругатель и адепт черного юмора, а комиксы с ним куда более откровенны, нежели эталоны жанра в изображении секса и насилия. Но в нашем случае дело отнюдь не в эротике и расчлененке — ​российский издатель изъял главу, в которой Дэдпул противостоит Барону Земо. Последний, как сказано в одной из песен Михаила Елизарова, «воспевал фашизм и Гитлера», оправдывает холокост и восстанавливает Ку-клус-клан. Представитель Роскомнадзора пришел к выводу, что линия данного злодея содержит пропаганду нацизма.

Как пишет «Коммерсантъ»: «Эксперт указал на наличие нацистской символики и на неоправданные сюжетом высказывания Барона Земо о необходимости холокоста, одобрении действий национал-социалистического режима в Германии и Ку-Клукс-Клана. Эксперт признал, что образ злодея является карикатурным, а произведение — ​сатирой, но заявил, что холокост, нацизм и расизм не могут являться объектами сатиры и юмора. Это якобы сделает проблему менее существенной, заставит читателя не считать ее важной, а, следовательно, это пропаганда нацизма». Заключение эксперта может показаться спорным, но в определенной логике здесь Роскомнадзору не откажешь. Если отталкиваться не от содержания, а от самого жанра и явления.

Тема нацизма в комиксах не нова — ​вспомним Арта Шпигельмана, сына польских евреев — ​узников концлагерей, и его знаменитую работу «Маус: рассказ выжившего». У той, кстати, тоже были цензурные проблемы в России, но, скорее, не содержательного, а символического свойства — ​из-за свастики на обложке. История Холокоста у Шпигельмана предстает как своеобразная зоологическая аллегория, прямая метафора расизма: евреи — ​мыши, немцы — ​кошки, американцы — ​собаки, поляки — ​свиньи… Впрочем, «Маус» мог считаться комиксом только в силу методологических сближений, сам художник назвал его «графическим романом». Да и начинал Шпигельман как убежденный контркультурщик в арт-подполье калифорнийских 70-х, явно оппонируя поп-культуре.

Меж тем истории Дэдпула, при всех щекочущих отступлениях от комиксовой нормы — ​агрессивный и полноценный масскульт. И он тяготеет к нацизму даже не в качестве запретного плода, а в результате общего кризиса жанра, смыслов, исчерпанности маркетинговых стратегий. Ни клубничка, ни кровь, ни оргии трансгуманизма уже не способны двигать рынок на прежних оборотах. Он нуждается в чем-то куда более пикантном и шокирующем, вплоть до прямой презентации инфернального зла. В современном, преимущественно атеистическом обществе, роль Дьявола закрепляется за Гитлером и нацизмом.

А дальше происходит любопытная трансформация — ​дайте Злу трибуну, и оно найдет как себя подать наилучшим образом, максимально использовать звукоусиливающие и визуальные эффекты. Квалификация художника отходит здесь на третий план (даже самый заурядный ремесленник может стать великолепным медиумом Зла, поскольку в этот момент перестает себе принадлежать). Средний же потребитель, малоспособный к анализу и рефлексиям, ориентированный на звук, цвет и убедительность риторики, становится благодарным объектом такой манипуляции. Более того, «сатиру», «карикатуру», и, конечно, финальную, но всегда неокончательную (шоу должно продолжаться) победу добра над злом он воспринимает как фиговые листки, всегда готовые разлететься от инфернальных дуновений.

Да, кстати, и бывает ли сколько-нибудь художественно убедительной сатира на нацизм? Достойных примеров как-то не приходит в голову, если не брать пропагандистскую продукцию времен Второй Мировой, включая чаплиновского «Великого диктатора» — ​все-таки нерв эпохи и беспощадная логика войны творцов тогда сильно дисциплинировали.

Но вот в позднейшие годы, в том числе, и у куда более сложно организованных мастеров искусства, прорывов на этом фронте особо не замечено. Вспомним еще один показательный кейс — ​фильм Квентина Тарантино «Бесславные ублюдки» 2009 года. Джим Хоберман, известнейший американский кинокритик, обозначил сюжет фильма коротко и точно: «Перед нами — ​альтернативная Вторая мировая, в которой евреи терроризируют и истребляют нацистов; своего рода справедливый холокост». Казалось бы, замысел, масштаб, режиссер, актеры, масса наград и номинаций, задыхающийся от восторга хор мировой прессы… А вот через десяток лет сей постмодернистский, набитый киноштампами, сундук, временами напоминавший клюквенную поляну, основательно забыт. За одним исключением: Кристоф Вальц, сыгравший штандартенфюрера СС, «охотника за евреями» Ганса Ланду, оказался настолько обаятельнее, интереснее и убедительнее всех многочисленных положительных персонажей, что впечатался в зрительское сознание и подсознание навсегда, тем самым уничтожив, по сути, и без того небогатый позитивный пафос фильма. Вот она — ​та самая презентация Зла с максимальным коммерческим и идеологическим эффектом.

Словом, можно возмущаться цензурой, или — ​что адекватнее, на мой взгляд, посмеиваться над ее простодушными проявлениями. Однако необходимо и помнить, что иногда шершавая логика запрета и неуклюжая охранительная позиция — ​единственное, что может противостоять изящной, идеально выверенной логистике Зла.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции