07.11.2013

Термин «информационное сопротивление» мир впервые услышал 12 лет назад. Пустил его в оборот президент Владимир Путин — было это в Америке, и речь шла об информационном искажении политики России по Афганистану.

В США термин пришелся ко двору, он очень точно отобразил особенности американской истории. Еще Рузвельт, предложив стране «Новый курс», столкнулся c яростным противодействием прессы, находившейся под контролем миллиардеров. Их власть, помимо владения паями, обеспечивалась и обильным размещением рекламы, доход газет от которой составлял 75%.

Такая зависимость делала СМИ абсолютно управляемыми, когда дело касалось вопросов, важных для заправил жизни. В частности, под давлением прессы Конгресс вынужден был отменить закон о публикации налогов, делающий капиталы прозрачными. Газеты не печатали прогнозы о биржевом крахе, а в период Великой депрессии фальсифицировали программу Рузвельта. «Пресса полностью предала интересы средних классов и фермеров», — писал американский исследователь Ландберг.

Как Рузвельт справился с антигосударственной «свободой слова»? Главную роль сыграли комиссии Конгресса, расследовавшие закулисные механизмы управления СМИ и устранившие их незаконную финансовую подпитку. Они помогли ликвидировать власть капитала над прессой, что сделало ее более объективной. При этом Рузвельт не закрыл ни одной оппозиционной газеты, но создал конкурентное информационное поле, ослабив подрывную пропаганду Рокфеллеров и опираясь на СМИ, правдиво излагавшие позицию Белого дома, в частности тредюнионистские, региональные. 

Увы, мы позаимствовали на Западе не только дикий рынок, но и дикую свободу слова. Какой давно нет в цивилизованном мире, где СМИ умеют добиваться общенационального согласия по важным для государства вопросам, — как это было в США после 11 сентября, и принятия отнюдь не демократического Патриотического акта, узаконившего прослушку. И если сопоставить американскую ситуацию 30-х годов с нынешними российскими реалиями, многое по части отношений СМИ и власти окажется сходным: информационное сопротивление политике Путина столь же велико, как в Америке при Рузвельте.

На российском информационном поле в последние годы происходили важные перемены. Трудно избавиться от ощущения, что информационное поле попросту зачищали, чтобы дать простор протестным СМИ. Как не вспомнить попытки приватизировать все оставшиеся у государства СМИ и требование председателя Совета по правам человека Федотова передать Общественному телевидению «вторую кнопку». Кому-то хотелось полностью убрать государство с информационного поля. В храм демократии ломились с черного хода.

Мы оказались на вершок от беды. Достаточно напомнить о появлении дюжины радиостанций, которые облыжно трамбуют в ступе обличений сознание людей. Согласованность этих радиоголосов, словно подведомственных некоему агитпропу, вполне очевидна. Координация душевредительных кампаний вызывает восхищение. А ведь в унисон работает и интернет. Новогегельянцы, отрицающие всё и вся, что исходит от власти, «каркатели и алармисты» одичало разогревают протестные ситуации. И отчетливо виден переход иных оппозиционеров через «красную линию»: критикуя власть, они отождествляют ее с государством. И целя во власть, прямой наводкой бьют по России.

Кстати, об интернете, виртуальной толпе, где люди лишены личной ответственности — вследствие анонимности. Это побуждает вновь обратиться к перекличке эпох. Во времена Рузвельта было ясно, чьи интересы отражают оппозиционные СМИ, что позволяло вести полемику. Но уже в Иране времен Мосаддыка СМИ, открыто спонсируемые ЦРУ, сыграли особую роль в свержении национального лидера, явив миру новые методы вмешательства во внутренние дела государств. Мощь этих методов фантастически умножилась с пришествием интернета — возможность негласно дирижировать гражданским обществом породила «цветные революции».

Бум интернета тоже требует обратить внимание на сбалансированность нашего информационного поля, где начинаются новые процессы. Оппозиционные СМИ сливаются в медиахолдинги, что даст синергетический эффект. И непонятно, почему, например, несмотря на кампанию по очернению Думы, остается пассивной группа парламентских СМИ — газета, журнал, телеканал, сайты. Казалось бы, протестному натиску надо противопоставить государственническую составляющую, о которой говорил президент Путин на Валдае. Но, возможно, кому-то такой разворот не по душе? 

Между тем, в кризисные дни, когда накалились политические страсти, для России самое время заново осмыслить времена Франклина Рузвельта. Быть может, если российские читатели и слушатели узнают, кто стоит за теми или иными СМИ и каковы их реальные интересы, доверия к этим изданиям и каналам поубавится.