15.11.2015

Парижские теракты сегодня — главная тема мировых СМИ. Но я не об этом. Я о нормальном человеческом отношении к постигшей соседа беде, которое совершенно по-особенному проявляется в разных культурах.

Совсем недавно мы оплакивали 224 наших соотечественника, находившихся на самолете, предположительно рухнувшем в результате теракта. Как отреагировала Европа? Да, с одной стороны, там нашлось немало хороших людей, приносивших к посольствам России цветы. Но в целом, согласитесь, реакция на страшную трагедию была достаточно сдержанной, а местами и злорадной. Всех снова переплюнул скандально известный французский журнальчик «Charlie Hebdo», опубликовавший по поводу гибели россиян несколько идиотских карикатур. А ведь, казалось бы, должны понимать, что такое насильственная смерть близких: еще не забыт расстрел 12-ти сотрудников издания двумя мусульманами, оскорбленными рисованными поношениями пророка Мухаммеда.

Помнится, тогда Европа рыдала в голос, все надели майки «Я — Шарли», и толпами вышли на улицу во главе с лидерами стран ЕС выражать солидарность с «мучениками свободы слова». Но вот произошла трагедия, никак не сравнимая по масштабу с расстрелом сотрудников сатирического журнала: взорвался самолет, погибли 217 пассажиров (в том числе 27 детей), плюс члены экипажа. И что? Никаких тебе демонстраций солидарности. Более того, все тот же мерзостный Charlie явно смакует нашу боль, нагло и самоуверенно плюет на дорогие нам могилы. Но еще омерзительнее поступил президент Франсуа Олланд, прокомментировавший ноту российского МИДа следующим образом: куражиться над погибшими — это проявление европейской свободы слова. Типа, вам, азиатам не понять…

Но вот наступила пятница, 13‑е. И беда пришла уже в сам Париж — столицу едва ли не самой толерантной к мигрантам стране Евросоюза. Когда прошел первый шок, почему-то вспомнился Charlie. Неужели снова напечатают очередные карикатуры? А если напечатают, то станет ли Олланд так же самозабвенно защищать право авторов на «свободу слова», как в случае с российским самолетом?

Но нет! Вдруг, изменив своим прежним принципам, редакция журнала выступила с вполне человеческим заявлением: «Вся команда Charlie Hebdo шокирована и возмущена террористической атакой на Париж 13 ноября. Charlie Hebdo сочувствует боли жертв…» И т. д. в том же духе — словно другие люди писали. Но нет, не другие, все те же. Ибо между «погибли французы» и «погибли русские» в сознании современного европейца дистанция столь огромна, что порой предполагает в каждом из этих случаев диаметрально противоположную оценку.

Тогда, после нашей катастрофы в египетском небе, больше всего интернет-подонков, ликующих по поводу гибели очередных «колорадов» и их «личинок», нашлось, конечно, на Украине. Что, впрочем, неудивительно: ведь и в Третьем рейхе, обработанные геббельсовской пропагандой мещане, абсолютно искренне одобряли физическое уничтожение «неполноценных» народов и захват их земель. В самостийной же зомбирование доведено до таких заоблачных высот, что люди с университетским образованием нынче искренне верят в «древних укров, выкопавших Черное море». Поэтому раздающийся с Украины радостный рев насчет трагедии в Египте был предсказуем. Но вот Европа…

А что Европа? Она как надела майки «Я — Шарли», так и не снимает их по сию пору. И правильно: ведь именно скандальный журнальчик, а отнюдь не гуманисты и просветители есть главный символ Европы в эпоху постмодерна, лучше всего отражающий ее суть — двойные стандарты во всем и применительно ко всем. Так же, как и Charlie, Европа будет скорбеть по своим убитым, а временами из политических соображений способна даже рыдать над утонувшим арабским мальчиком. Но не ищите у нее, давно утратившей христианские ценности и подходы, искреннего сочувствия к погибшим русским, сербам и всяким прочим «недочеловекам», к Западной цивилизации отношения не имеющим. Потому что в основе глубинного европейского подсознания в XXI веке лежат все те же слегка видоизмененные идеи незабвенного Адольфа Алоизовича, под стягами которого не так давно по историческим меркам почти вся эта «объединенная Европа» самозабвенно маршировала в «дранг нах Остен». Не стоит этого забывать — даже когда европейцы называются нашими «друзьями» и «партнерами».

И, наконец, что касается нас, России. К чести сограждан главной нашей реакцией на события пятницы стало сочувствие чужой боли. Хотя допускаю, что у многих, еще не забывших плохо скрываемой радости европейцев по поводу гибели нашего лайнера, наверняка язык чесался в сердцах выдать что-нибудь и про «суд Божий». Но абсолютное и подавляющее большинство, сдержав секундный порыв, поступили так, как должны поступать люди, когда у других горе. Соотечественники ли погибли страшной смертью или же нет, любят ли нас французы — это вопрос не первостепенной важности.

Нет, отдельные моральные уроды, конечно, проявятся и у нас. Вот только вряд ли им позволят злорадствовать в печати и эфире, и вряд ли Путину придет в голову прикрывать их «свободой слова». Ну а если кто-то станет заявлять нечто подобное в общественном месте, запросто ведь может и по физиономии схлопотать.

Потому что — «Да, скифы — мы. Да, азиаты — мы…». Но зато мы — точно «не Шарли»! По крайней мере — в своем абсолютном большинстве. А значит — процесс тотального оскотинивания, уверенно поглощающий западную цивилизацию, у нас еще далеко до эпидемического порога. И если современные европейцы — «это Шарли», а мы с вами — «не европейцы», то и слава Богу! Зато мы, по крайней мере, все еще люди.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции