С наступающим 1937-м

Лев ПИРОГОВ, публицист, литературный критик

30.07.2015

С пресловутым 37-м годом вот какая штука: кого ни спроси, вы за или против, — скажут, против. В сознании часовые выставлены: фильм «Покаяние» и журнал «Огонек». А если не приставать напрямую с ножом к горлу, если поговорить по душам с человеком… Еще неизвестно, в какую он повернет сторону.

Считается, что история не знает сослагательного наклонения. Однако, какой серьезный вопрос ни возьми, обязательно напорешься на плюрализм мнений. Одни так говорят, другие этак, третьи еще как-нибудь… Главная беда, что такой плюрализм, порождающий то самое сослагательное наклонение, или, как говорят филологи, «потенциальную модальность» истории, не дает возможности пользоваться историческим знанием в практических целях. Например, повторить какое-нибудь явление или событие — «экспериментально воспроизвести». Либо, наоборот, сделать так, чтобы не повторилось.

Например, говорят: «Важно не допустить повторения 1937-го». Особенно настаивали на этом год-полтора назад, когда обозначился решительный поворот в российской внешней политике. Все ждали поворота и во внутренней. Одни со страхом, другие с надеждой. Но… Постепенно заклинания про 37-й год прекратились.

Мне, признаться, немного жаль этого. Да что там — премного жаль! И что поворота решительного не получилось (те же там же, а жизнь проходит) и вообще... Как сказано классиком, «пожар способствовал ей много к украшенью». Но тут сначала нужно задуматься: а почему именно 1937-й не должен повториться? Почему не 17-й или 19-й? Разве тогда было меньше жертв? Нет, гораздо больше. Почему же именно этот год назначен аллегорией социальной фатальности?

Наши представления о роковом 37-м составлены на основании художественных фильмов, книг и публицистики. История же предлагает несколько не то дополняющих друг друга, не то взаимно противоречащих версий.

1. Репрессии затеяны Сталиным для укрепления личной власти и уничтожения инакомыслия в партии. 

2. Репрессии стали ответом на рост общественного недовольства нищетой и социальной несправедливостью («У нас кто работает, тот не ест, а руководители жиреют за наш счет»). 

3. Репрессии стали средством высвобождения необходимой для нужд индустриализации дешевой рабочей силы — чем-то вроде английского «огораживания».

4. Репрессии были необходимы для подготовки к войне, не зря они начались с чистки в армии. «Мы обязаны 37-му году тем, что у нас во время войны не было «пятой колонны» (Молотов). 

5. И, наконец, репрессии были инициированы местными партийными элитами с целью не допустить намеченных Сталиным на конец 37-го года свободных альтернативных выборов, что привело бы к ослаблению их власти — руководящие посты занимались бы уже не по партийным, а по профессиональным заслугам. 

Выбирайте, что больше нравится. За и против каждой из версий достаточно аргументов. Однако выбор этот будет актом политическим, не научным. Ну, допустим, все по чуть-чуть правы. Посмотрим тогда, можно ли сегодня бояться (или ждать) повторения 37-го? Существуют ли для этого предпосылки? 

«Инакомыслие в партии» — налицо. Пока либералы и патриоты тянут рычаги управления в разные стороны, государственная машина кружится на месте, а хотелось бы уже и знать, куда поедем. Общественное недовольство — ну, с этим у нас всегда все в порядке. Либералы по определению недовольны всем; патриоты, озадаченные необъяснимой приверженностью президента либеральной финансово-экономической политике, подтягиваются. Дешевая рабочая сила — а откуда бы иначе взялась проблема мигрантов? Подготовка к войне тоже отнюдь не кажется бредом. 

И, наконец, козни элит. О них судить не могу, потому что единственная элита, данная мне в ощущениях, это нравственная элита нашего общества — политически активная интеллигенция. Вот как раз о ней, призывавшей в 1993 году «раздавить гадину», требовавшей у армии спасения от Конституции, а недавно сделавшей открытие, что не согласные с ней соотечественники принадлежат к другому антропологическому виду, могу сказать с уверенностью: эти люди от 37-го года не отказались бы. Как не отказались бы и от еще одного 1993-го. Разумеется, при условии, что зачищать будут не их, а мешающий «нормально жить в нормальной стране» антропологический вид. 

Стоило бы, конечно, наоборот. Повычистить их самих — прежде всего, из правительства, из банков и министерств. Потом — с радио и телевидения, из всяких «некоммерческих партнерств», куда они позабились… Именно для того, чтобы началась нормальная жизнь.

И еще, конечно, коррупционеры. Чтобы путь во власть перестал быть путем к личному благополучию. Идущего на нерест чиновника может остановить только пуля в лоб. Не согласны? А, по-моему, так.

Кто там еще? Да много их у нас — достойных нового 37-го года. 

И, по-хорошему, наступать бы ему скорее, да одно смущает. Там ведь, в органах управления новым 37-м, знаете, кто засядет? Либералы всех мастей и коррупционеры. Изгадят хорошее дело так, что вспоминать стыдно будет. Только это и останавливает.


Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции