Евгений ХАКНАЗАРОВ, Санкт-Петербург

07.12.2021

В мире, разделенном идеологически, а теперь и эпидемиологически, любой факт установления новых культурных связей — на вес золота. И такое радостное для любителей современной академической музыки событие украсило афишу культурной столицы: в Санкт-Петербургской филармонии появился шотландский резидент.

В сфере музыкального искусства понятие «резидент» звучит вовсе не пугающе и подозрительно, а, напротив, оптимистично и многообещающе. Практика приглашения композиторов-резидентов ведущими музыкальными домами Европы появилась в конце двадцатого века. Главная цель таких инициатив — продвижение нового контента, незнакомого местному слушателю, в рамках конкретного музыкального учреждения и конкретной местной музыкальной области. Это вовсе не обязательно именно международный проект — например, пять лет назад композитор Александр Вустин стал резидентом Государственного академического симфонического оркестра имени Евгения Светланова.

Проект, реализуемый в нынешнем сезоне в Санкт-Петербургской филармонии, проходит в рамках международной программы UK — Russia Creative Bridge 2021–2022. Первая и пока заочная встреча Макмиллана с петербургскими слушателями прошла 27 ноября: в этот вечер в Большом зале состоялась российская премьера фантазии «Британия» и Ларгетто для оркестра. Следующий концерт цикла состоится 18 декабря в рамках фестиваля «Площадь Искусств»: слушатели побывают также на российской премьере — Академический симфонический оркестр филармонии исполнит под управлением Василия Синайского сочинение Ein Lämplein verlosch. И, наконец, 5 февраля маэстро сам выйдет на сцену Большого зала филармонии. В программе концерта значится как знаменитое сочинение «Исповедь Изобель Гоуди», которое в 1990 году стремительно ввело Макмиллана в ряды ведущих современных мировых композиторов, так и шедевры русской классики — фантазия Чайковского «Франческа да Римини» и фрагменты из балета Сергея Прокофьева «Ромео и Джульетта».

За плечами Макмиллана — композиторская и дирижерская деятельность в филармонии Би-Би-Си, а также в камерной филармонии радио Нидерландов. Его творчество было представлено на множестве фестивалей, включая Бергенский и Эдинбургский. В 2015 году он был удостоен королевой Великобритании рыцарского звания. Значительная часть сочинений композитора носит религиозный характер: Джеймс Макмиллан — ревностный католик. Накануне своего резидентства в Санкт-Петербурге композитор ответил на вопросы «Культуры».

— Мотивы, которыми руководствовалась Санкт-Петербургская филармония, приглашая вас стать дирижером-резидентом, понятны. Но что для вас значит участие в программе Creative Bridge, объединяющей Великобританию и Россию?

— В прошлом году, незадолго до пандемии, я совершил поездку в Москву и Санкт-Петербург, чтобы прочитать лекции в обоих городах. Тогда начались разговоры о моем возвращении в Россию в качестве дирижера. На самом деле я также буду выступать в Москве в июне с Российским национальным оркестром в программе, составленной как из моих сочинений, так и Эдуарда Элгара и Ральфа Воана-Уильямса. Мой первый визит в Россию состоялся в 1995 году в качестве члена жюри Международной премии памяти Альфреда Шнитке в области композиции. Русская музыка всегда была важна для меня, и я очень горд, когда моя музыка звучит в России.

— Религиозность нынче не в моде. А вы религиозны, и ваше творчество ярко свидетельствует об этом. Не чувствуете ли вы себя старомодным? Не мешает ли привязанность к католицизму творческим амбициям? Приходилось ли слышать от представителей музыкального менеджмента рекомендации сочинять что-то более актуальное и продаваемое на рынке? Или, наоборот, маркер sacred music сейчас успешно работает?

— Религия никогда не должна быть данью моде! Для меня не имеет значения, что в моде, а что нет. Я просто реагирую на то, что у меня в мыслях. И на протяжении всего XX века, а теперь и в XXI, всегда были крупные композиторы, которые так или иначе были глубоко религиозны. Поиск священного никогда не прекращался в современном мире в том, что касается музыки, и его следует рассматривать как важный фактор в работе, мотивации и вдохновении самых разных деятелей за это время — Стравинского, Шенберга, Мессиана, Пуленка, даже Кейджа и Штокхаузена и многих из вашей собственной страны — все они были для меня главным примером и вдохновением в моей собственной работе.

— Ваш творческий метод называли эклектичным, минималистичным, идеологически ограниченным и, наоборот, объединяющим разные идеологии. С вашей собственной точки зрения, где ваше место на карте современной академической музыки?

— Композиторам трудно давать субъективную оценку собственному творчеству. Лучше всего, если это сделают музыковеды и писатели. Тем не менее я чувствую себя единым целым с различными историческими традициями и музыкальным наследием, пытаясь, скорее подсознательно, чем сознательно, заставить эти наследия работать в современном мире.

— Вы сотрудничали с такими российскими музыкантами, как Мстислав Ростропович и Вадим Репин. Есть ли какие-нибудь русские имена, за которыми вы следите? С кем бы вы хотели работать в будущем?

— Я всегда испытывал сильное восхищение музыкой тех русских композиторов, которые привлекли внимание Запада начиная с 1980-х годов, в частности Шнитке, Губайдулиной, Уствольской и других. Я дирижировал их музыкой, и она всегда оказывала на меня огромное и мощное влияние. Однако сейчас мне нужно открыть для себя музыку следующего поколения в России. Я еще не знаю ее, и я намерен ее изучить в ближайшие месяцы и годы. Кто знает, возможно, однажды я буду дирижировать новой русской музыкой нынешнего поколения. Британская публика влюбилась в русских композиторов, с которыми они познакомились тридцать лет назад. Возможно, она сделает это снова в ближайшие годы с новыми открытиями в современной музыке России.

— Для программы вашего февральского выступления в Санкт-Петербурге, наряду с вашим знаменитым «Признанием Изобель Гоуди», вы выбрали «Франческу да Римини» Чайковского и фрагменты «Ромео и Джульетты» Прокофьева. Эти сочинения, без сомнения, являются абсолютными хитами, но потому и несколько приевшимися. Почему вы не выбрали что-нибудь менее очевидное?

— Я воспользовался советом специалистов в Санкт-Петербурге по поводу русской музыки в программе. Иногда бывает хорошей идеей смешать знакомое с незнакомым. Я, конечно, предпочитаю такие программы, и мне нравится музыка этих двух великих русских композиторов. Для меня будет невероятно захватывающе дирижировать этими сочинениями с русскими музыкантами.

— Не кажется ли вам, что в результате последствий пандемии и резкого сокращения гастролей и международного сотрудничества музыкальный процесс в Европе и во всем мире стал разобщенным и замкнутым в национальных секторах? И о политике: отношения между государствами континента напряжены, а взаимодействие Великобритании и России всегда было непростым. Вы учитываете политический бэкграунд? Или в мире академической музыки и искусства в целом его не существует?

— Я думаю, что пандемия на какое-то время вынудила музыкантов мыслить локально. В этом есть некоторые положительные стороны. Например, можно начать творчески размышлять о том, что мы можем сделать для своего собственного сообщества. Я руковожу небольшим фестивалем в Шотландии, и мои инициативы были переориентированы таким образом, чтобы он мог по-настоящему пробудить интерес и любовь к музыке у широких масс в наших окрестностях.

Я не рассматривал никакого политического аспекта своего сотрудничества с Санкт-Петербургской филармонией. Я не думаю, что таковой существует. Хотя я стараюсь следить за тем, что происходит в мире политики, и пришел к выводу, что участие композитора в чем-либо партийном или пропагандистском контрпродуктивно. Это может оттолкнуть многих, кого в противном случае могла бы привлечь музыка. А музыка — это язык, который говорит за пределами национальных и политических границ, объединяя человечество в этой общей любви к самому духовному из искусств.

Фотографии: Marc Marnie.