Тамара ЦЕРЕТЕЛИ

03.03.2016

Музей Востока приглашает в «Квартал удовольствий» — на выставку, посвященную знаменитому токийскому району любви. 150 старинных гравюр рассказывают о жизни его обитательниц, а главное, показывают их лица. Впрочем, не только лица.

«Ротик маленький, зубы ровные, белые. Уши продолговатые, мочки тонкие, чтобы сквозили до самого корня и не прилегали плотно к голове. Очертания лба не должны быть искусственными, пусть волосы на нем растут так, как от природы положено. Шея стройная, и чтобы пряди из прически сзади не выбивались. Пальцы нежные, длинные, ногти тонкие. <...> Большие пальцы на ногах должны отгибаться в сторону, кожа на пятках прозрачная», — рисовал образ идеальной женщины один из героев Ихара Сайкаку, писателя XVII века.

Примерно такие девы и смотрят с гравюр периода Эдо (1603–1863), развешанных на втором этаже Музея Востока. «Наш парад красавиц», — шутит куратор выставки Анна Пушакова и объясняет: отличить на изображениях жрицу любви от обычной женщины бывает сложно — японские дамы иногда одевались как куртизанки. Но по некоторым признакам жительниц квартала удовольствий узнаешь всегда: например, если прелестница изображена в сандалиях на босу ногу, без носков — это гетера, как пить дать. Голая женская ступня считалась крайне эротичной. А если еще и большой палец отгибается в сторону...

Другой атрибут представительницы древнейшей профессии — бумага. Не простая, а тончайшая, служившая салфеткой. Ею владелица пользовалась непосредственно после своей работы — вытирала тело. Вещицу эту как только ни именовали, но самое распространенное название «онкотогами» — «бумага для достопочтенного акта». На рисунках женщины держат ее то в руках, то во рту. Иногда она скомкана — намек, что ночь была горячей. 

Гравюры с обитательницами Ёсивара — квартала удовольствий — пользовались огромной популярностью. Стоили они, в отличие от представленных там женщин, совсем недорого. Для многих это была возможность прикоснуться к прекрасному — Ёсивара ассоциировался с миром грез. Идеализации квартала способствовали не только художники (среди них значился и Хокусай), но также владельцы публичных домов, «продвигавшие» своих «неземных» работниц. Некоторые юдзё (так звали куртизанок) становились настоящими звездами — встречи с ними искали богатейшие люди страны. 

В Ёсивара действовала система рангов: наверху пирамиды находились так называемые таю — самые красивые и одаренные, элита квартала, аристократия духа. Хотя не только духа — в жилах некоторых юдзё текла голубая кровь.

В 1848 году общее число юдзё составляло 5000 человек. Кроме них в квартале проживали почти двести гейш. Кстати, европейцы до сих пор путают их с куртизанками. Тем временем гейша, или «человек искусства», призвана была развлекать гостей пением, музицированием и искусным ведением чайной церемонии. В интимную связь с клиентами гейши не вступали, более того, им это запрещалось законом. Конечно, случались исключения, но они осуждались обществом.

В «золотом» для квартала XVII веке женщины попадали в район порока еще девочками. Их набирали рекрутеры, разъезжающие по всей стране. Особенно ценился район Киото, в ту пору престольный город — столичные красавицы почитались больше остальных. За миловидную маленькую кандидатку семье предлагали круглую сумму. При этом заключался контракт, согласно которому возвращать деньги впоследствии должна была девочка, отрабатывая их в течение многих лет.

Обычно дочерей отдавали бедняки. Если у родителей появлялись средства, они могли выкупить своих девочек, но, как правило, этого не происходило. Продажа ребенка в «веселый» квартал не осуждалась обществом, а для детей было даже почетно помочь родителям, пусть и таким образом.

Попадая в Ёсивара, девочки первым делом получали новое имя. Поначалу «новобранцы» ничем не занимались — просто жили среди куртизанок, попутно осваивая особый язык квартала. 

Воспитанницы с хорошими манерами получали шанс подняться по карьерной лестнице. Первой ступенью было получение статуса камуро — прислужниц таю, выполнявших мелкие поручения. К примеру, они передавали любовные записки или следили за постоянным клиентом госпожи — не ходит ли «налево». А также пытались раскрыть инкогнито гостей — те иногда надевали капюшоны в надежде остаться не узнанными на улицах квартала. Ну, а в остальное время девочки красиво прогуливались рядом с покровительницей, демонстрируя нарядные кимоно — в тон одеяниям госпожи. Кстати, впоследствии им придется расплачиваться и за этот гардероб. Интересно, что на гравюрах имена юдзё писали иероглифами, в то время как имена прислужниц передавали с помощью слоговой азбуки.

Самые способные камуро взбирались на следующую ступеньку — становились синдзо, учились каллиграфии, пению, танцам, стихосложению, игре на музыкальных инструментах, демонстрировали блестящие познания в литературе. Лучшие из них потом могли составить цвет Ёсивара — носить гордое имя таю.

В отличие от обычных юдзё, попасть к таю было делом непростым — если только мужчина не являлся ее постоянным клиентом. Записываться на прием приходилось заранее, а потом еще долго ждать своей очереди. Стать покровителем такой дамы считалось престижным: чем известнее куртизанка, тем больше уважения возлюбленному. Свидания с ней проходили не в публичном доме, а в специальном строении. 

Тем временем юдзё низких рангов сидели за решеткой — в буквальном смысле. Клиенты рассматривали «бесстрастные лица» и выбирали подходящую женщину. В XX веке живую экспозицию заменили на фотовыставку, и гости стали разглядывать снимки.

Отказать мужчине имели право куртизанки всех рангов. Вот только их обязывали возместить сумму, которую хозяева недополучили из-за строптивого характера подопечной или ее плохого самочувствия. Кстати, отпуск у юдзё был максимум три дня в год... Отказать клиенту можно было несколькими способами. Например, при первой встрече, обмениваясь чашками с саке, гетера не принимала пиалу из рук гостя. Кстати, ритуал обмена чашками в упрощенном виде повторял свадебную церемонию — ведь юдзё считалась не продажной женщиной, а «женой на одну ночь».

Дать от ворот поворот могли и на «брачном» ложе — капризница утыкалась носом в стенку и делала вид, что заснула. Впрочем, такое поведение никого не шокировало: если куртизанка впервые оставалась наедине с мужчиной, то считала своим долгом оставить его «с носом». То же самое происходило и при втором свидании. И лишь при третьей встрече, когда терпеливый клиент переходил в разряд постоянных, гетера соглашалась на близость. Отныне гость назывался надзими и не имел права посещать остальных жриц любви. Только заранее сообщив о своем намерении, он мог начать ходить к другой — иначе позора не миновать.

Кстати, факт пребывания у куртизанки обществом не порицался. Да и супруга любвеобильного кавалера ничего не могла возразить. «Эти посещения ни в коей мере не совершаются тайком. Жена может собирать и готовить мужа к его вечерним развлечениям. Дом, который он посещает, может прислать счет его жене, и она как само собой разумеющееся оплатит его. Она может быть несчастна из-за этого, но это ее личное дело», — писала Рут Бенедикт, американский антрополог и исследователь загадочной японской души. А русский мореплаватель Василий Головнин утверждал: «Из пороков сластолюбие, кажется, сильнее всех владычествует над японцами».

Постоянный клиент вправе был требовать от куртизанки доказательства любви. Тогда она делала себе татуировку с именем благодетеля. Если покровитель сменялся, ее приходилось выжигать. По легенде одна гетера меняла имена возлюбленных 75 раз...

Другой способ завладеть сердцем мужчины — преподнести ему свою ногтевую пластину. А еще лучше — отрубленный палец: это считалось неоспоримым подтверждением чувств. Правда, к таким методам прибегали юдзё невысоких рангов...

Все гетеры, независимо от места в иерархии, не могли покидать квартал удовольствий. Контролировать их было несложно: от внешнего мира Ёсивара разделяли рвы и река, здесь имелись только одни входные ворота — Великие. Лишь один день в году юдзё разрешалось проходить через них — процессия куртизанок направлялась в Эдо насладиться видом цветущей вишни. На этот день весь квартал удовольствий закрывался.

Навсегда покинуть Ёсивара женщина могла, полностью выплатив долг. Это удавалось сделать лишь к 30 годам. Либо ее выкупал состоятельный покровитель. Многие умирали, не дождавшись ни того, ни другого. Некоторые уходили из жизни добровольно, причем вместе с возлюбленными, у которых не хватало средств освободить даму сердца. Двойные самоубийства здесь были не редкость — правительству даже пришлось издать специальный указ, запрещающий их.

Легендарной стала история любви юдзё Комурасаки и разбойника Гонпати. Его обвиняли во многочисленных убийствах и в конце концов обезглавили. Несчастная Комурасаки отвергла предложение богатого покровителя, дождалась окончания своего контракта, рассчиталась с долгами и вышла на волю с одной лишь целью: найти могилу Гонпати. Отыскав ее, девушка покончила с собой. С тех пор Комурасаки для японцев — образец женской преданности.

Свободу всем куртизанкам даровали в 1872 году — соответствующий документ был издан под давлением европейских держав. А в 1958-м знаменитый квартал закрыли — в Японии запретили проституцию.