Александр МАТУСЕВИЧ, Санкт-Петербург

09.06.2022

Оперные раритеты здесь соседствуют с хитами, а среди исполнителей в основном певцы из Мариинки и гости из других российских театров. Как фестиваль, основанный маэстро Валерием Гергиевым, справляется без иностранных имен в афише, рассказывает «Культура».

Один из старейших в России и, безусловно, самый знаменитый музыкальный фестиваль — детище Валерия Гергиева эпохи активного вхождения России в западный контекст — празднует солидный юбилей. Но, увы, контекст нынче совсем другой: зарубежных звезд на фестивале почти не ожидается, выступают преимущественно солисты Мариинского театра. Правда, многие из них имеют завидную зарубежную карьеру, являются звездами международными — например, первые недели фестиваля можно назвать настоящим бенефисом Екатерины Семенчук. И не только она: Ольга Бородина, Татьяна Сержан, Евгений Никитин, Михаил Петренко, Алексей Марков — сокровища в короне петербургского театра.

Но все же нехватка громких имен в афише ощущается. Даже «птенец мариинского гнезда» Анна Нетребко, воздерживающаяся от любых выступлений на родине, не появилась на главном петербургском музыкальном празднике. Вместо нее участвуют другие отечественные звезды с впечатляющей карьерой что дома, что за границей — Хибла Герзмава, Ильдар Абдразаков, Нажмиддин Мавлянов и другие.

По поводу фестиваля по сей день остаются некоторые неясности: афиша обнародована только до конца текущего месяца, да и то с пробелами, в то время как сам он будет длиться до второй половины июля — впереди еще полтора месяца спектаклей и концертов, о которых есть только самые приблизительные сведения или никаких вовсе. Ничего не понятно и с премьерами — ни одна на фестивале не анонсирована, хотя от самого худрука в течение сезона периодически исходила информация, что идет репетиционный процесс над такими операми, как «Нюрнбергские мейстерзингеры», «Гугеноты», «Джоконда».

Первые недели фестиваля в афише — знаменитые мариинские спектакли, некоторые из которых идут на сцене главного петербургского театра уже достаточно давно, но не потеряли своей привлекательности — либо в силу раритетности самих опер, либо по причине удачных сценических или сценографических решений. Из оперных редкостей — например, «Троянцы» Берлиоза или «Путешествие в Реймс» Россини, из эффектных постановок — «Лоэнгрин» Вагнера.

Последний — спектакль из первого десятилетия революционных мариинских прорывов (1999), когда Гергиев и его театр последовательно осваивали Вагнера, что тогда для России было делом неслыханным. В отличие от большинства вагнеровских постановок, когда оперы тевтонского гения возвращались на мариинскую сцену в современных европейских одеждах (то есть были поставлены с полным набором штампов современной режиссуры и сценографии), «Лоэнгрин» был сделан старомодно — как красивая легенда, романтическая сказка. Поэтическая Германия, исторические костюмы, бело-голубые тона, ажурные вертикали готических соборов (впечатляющая сценография украинца Евгения Лысика). Такой вагнеровский спектакль по нынешним временам практически невозможно уже увидеть где-либо в мире, везде царит иная эстетика. Постановщиком тогда выступил знаменитый мариинский тенор советской эпохи Константин Плужников. Несмотря на годы и старомодную эстетику, спектакль по-прежнему красив и производит впечатление. Он не для критиков и высоколобых интеллектуалов, а для обычной публики, которая пришла увидеть в театре трогательную историю о далеких временах, о чудесном рыцаре-избавителе, о цене сомнения. Эта публика с восторгом принимает красоту на сцене, охотно аплодирует сценографии, синтезу красоты звучащей и красоты визуальной. В новом здании Мариинского театра вдруг оказывается возможным ощутить непередаваемое обаяние старой, настоящей оперы. Тем более что за пультом стоял сам маэстро, чувствующий драмы Вагнера и умеющий их подать, а вокальный состав украшали тенор Сергей Скороходов (Лоэнгрин), сопрано Татьяна Павловская (Эльза), бас Михаил Петренко (Генрих Птицелов).

Оба раритетных спектакля родом из парижского театра «Шатле» (совместные постановки с ним), да и сами по себе оперы — парижские. «Троянцы» — многострадальное детище Гектора Берлиоза, при жизни автора упорно не допускаемое на парижские сцены, посмертная слава которого тем не менее впечатляет. Например, именно этой циклопической дилогией открывалась в 1990-м Опера Бастилии. «Путешествие в Реймс» — тоже проблемный опус: написанный по случаю коронации Карла Х и прославляющий его, того, чье правление оказалось одним из самых бесславных в истории Франции (закончилось через пять лет Июльской революцией 1830-го), из-за своей мнимой политической ангажированности он пролежал в архивах полтора столетия, зато сегодня весьма популярен (даже в России в репертуаре сразу двух театров — Мариинского и Большого).

Монументальных «Троянцев», в которых Берлиоз соревновался с Вагнером, поставил в 2013-м Яннис Коккос. Прекрасный ход постановщика — гигантское зеркало вместо задника сцены, помещенное под углом, в котором отражается все, на ней происходящее. Публика одновременно видит два плана — обычный фронтальный и обзорный сверху, словно взирая, подобно олимпийским богам, на все треволнения, происходящие с многочисленными героями вергилиевской «Энеиды». Условно-символистская сценография Коккоса (он сам и художник спектакля), мрачная и напряженная в первой части — «Падение Трои» и более радостно-романтическая, атмосферная средиземноморско-африканская во второй — «Троянцы в Карфагене», великолепно соответствует величественной музыке античного мифа. Одного из своих любимых авторов, Берлиоза, да еще и в его opus magnum, Гергиев дает во всем блеске — с французской изысканностью и одновременно с почти экспрессионистским драматизмом. Первого несколько недостает Михаилу Векуа — Энею: его герой больше похож на вагнеровских протагонистов со стальными голосами, хотя яркость и сила его звучания, конечно, впечатляют. Анна Маркарова (Кассандра) убедительна и с точки зрения стиля, и с точки зрения выразительности, но хотелось бы большей ровности вокализации. Из относительно небольших партий безупречны и запоминаются Алексей Марков (Хореб) и Евгений Ахмедов (Илас). Но бесспорный лидер — Екатерина Семенчук (Дидона), чье мощное и богатое меццо в партии мятущейся царицы может быть и нежным, и страстным, и грозным.

«Путешествие в Реймс» появилось в театре еще раньше и выиграло две «Золотые маски» в 2006-м. Режиссер Ален Маратра сажает оркестр в белых фраках на сцену под натянутый холщевый купол цирка-шапито, а весь спектакль выносит в пространство зала — не только на авансцену и язык просцениума, образующийся на месте закрытой оркестровой ямы, но и на вдающийся глубоко в партер, как на дефиле мод, продолговатый подиум. Таким образом верно схвачен и передан сам дух этого произведения, которое Россини называл сценической кантатой: оперной драматургии в привычном понимании тут действительно нет. Эта опера — дефиле голосов: полтора десятка солистов соревнуются в колоратурной виртуозности и белькантовой красоте кантилены. Лучше всех это получается у сопрано Ольги Пудовой (Фольвилль) и баритона Владимира Мороза (Альваро), остальные вокализируют с большим или меньшим успехом, но умело поддерживают игривое настроение легкомысленного, практически опереточного опуса, демонстрируя помимо вокальных достижений эксцентричные костюмы от Мирей Дессанжи. Полна изящества, тонких красок игра оркестра под управлением Владислава Карклина — это истинно россиниевский стандарт.

Словом, несмотря на все «но», «Звезды белых ночей» идут полным ходом и на фестивале можно получить массу впечатлений — некоторые события эксклюзивны и недоступны ни на одной другой оперной сцене России. Юбилей в сложных условиях и своими силами определенно может быть интересным и способен удивлять.

Фотографии: Наташа Разина /предоставлены Мариинским театром