Тихон СЫСОЕВ

21.04.2022

Материал опубликован в №3 печатной версии газеты «Культура» от 31 марта 2022 года в рамках темы номера «Культурное импортозамещение: с чего начать и где закончить?».

О том, что ждет российскую музыкальную индустрию в новых условиях противостояния с Западом, «Культура» поговорила с Надеждой Бойчевски, музыкальным продюсером, гендиректором и главой A&R ONErpm Eastern Europe, преподавателем Moscow Music School.

— Можно ли уже сейчас «замерить» тот урон, который понесет российская музыкальная индустрия в ближайшие годы после всего, что случилось?

— Определенно понять пока ничего нельзя. Ситуация находится в развитии. Единственное исключение — это концертная индустрия и стриминг. Но и тут речь пока идет о краткосрочных трендах. В концертной индустрии потенциальный урон просто можно посчитать — по забронированным билетам, гонорарам артистам, затратам на логистику и так далее. Если говорить о стриминговых сервисах, то здесь мы точно увидим сильное падение, как минимум в России и на Украине, в течение ближайших месяцев. Это легко объяснимо: в такой ситуации для большинства людей слушать музыку перестает быть приоритетом.

— Если говорить об инфраструктуре музыкальной индустрии, насколько сильно она ощутит на себе тот разрыв культурных контактов, который мы уже наблюдаем в других сферах?

— Безусловно, ощутит. И в первую очередь на уровне российско-украинского взаимодействия. Нужно понимать, что с точки зрения музыкального процесса у нас было довольно сильное культурное проникновение. И уже сейчас понятно, что аудитория начнет очень сильно разделяться.

Большинство российских артистов из «категории А» активно слушали не только в России. Они были популярны среди русскоговорящего населения на территории Восточной Европы и стран СНГ. Сейчас же слушать русскую музыку для многих станет невозможным по идеологическим причинам. Очевидно и то, что для российских артистов и продюсеров въезд на Украину будет закрыт.

К тому же российская и украинская музыкальная индустрии были сильно переплетены еще и с точки зрения продакшна. Например, российские артисты много работали с продюсерскими центрами в Киеве просто потому, что в Киеве появилась целая плеяда замечательных режиссеров, а снимать там легче и дешевле. Теперь, боюсь, и эта возможность закроется для большинства артистов по обе стороны границы.

— К чему стоит готовиться российским артистам?

— Естественно, самые большие сложности ждут малоизвестных артистов. Хотя бы потому, что ни корпоративов, ни огромных залов у них не было, а теперь их долго и не будет. Конечно, потеряют в доходах от той же концертной деятельности и большие артисты. Но у них есть главный актив, который позволит им удержаться, — это широкая лояльная аудитория.

А вот малоизвестным артистам придется очень трудно. Те площадки, которые остаются в России и занимаются стримингом, конечно, на них будут обращать значительно меньше внимания. Они будут сохранять ту аудиторию, которая осталась, и делать это только посредством промоутирования больших имен, чтоб сохранять подписчиков.

Плюс ко всему если раньше между площадками была конкуренция, то теперь она значительно снизится, а чем менее конкурентен рынок, тем больше будут диктовать те, кто имеет больше возможностей. Настанет время больших игроков, которые будут продавливать только свои интересы.

— Предположим, контакты будут обрушены и с западной музыкальной индустрией. Насколько эти связи сейчас чувствительны для России? Нужно ли будет здесь что-то импортозамещать?

— А вот здесь ситуация намного лучше. Даже если мы обратим внимание на витрины российских стриминговых сервисов, то увидим, что самые топовые релизы и альбомы, как правило, заняты российскими артистами. Понятно, что исключение — это суперглобальные артисты, чьи релизы популярны по всему миру. Но во всем остальном наши локальные артисты будут «слушаться» и дальше, а значит и получать свой доход (который, однако, снизится за счет ухода большого количества рекламодателей).

— Но при этом есть ведь и западные лейблы, некоторые из которых уже объявили о временном уходе из России. Если они уйдут насовсем, для нашей индустрии это будет критично?

— Во-первых, у нас есть свои локальные компании, которые занимаются музыкальной дистрибуцией. Думаю, они легко заместят их на нашем рынке. Во-вторых, я не думаю, что западные лейблы уйдут насовсем — не случайно было объявлено именно о приостановке деятельности на неопределенный срок.

— А если все же уйдут?

— Тогда для российских артистов это обернется последствиями. В первую очередь не ясно, что будет с подписанными с ними контрактами. Это огромный юридический вопрос, на который никто ответить сейчас не в состоянии. Каким образом и на каких условиях эти контракты будут пролонгированы или, наоборот, расторгнуты.

Более того, огромное количество контрактов с артистами «категории А» подразумевали авансирование: лейбл выплачивал артисту определенные суммы вперед, и за это артист обязан был предоставить определенное количество материала. Как правило, речь шла о сроках в пять — десять лет. Но если исход западных лейблов все-таки произойдет, то наши артисты могут попасть в кабалу, когда в рамках контрактов они не смогут выпускать новые треки и распоряжаться своим творчеством.

Это огромная юридическая коллизия. И я пока вижу только одно возможное решение — передача каталогов или переуступка прав локальным компаниям, но в нынешних реалиях мало кто захочет перекупать их по той же цене. Потенциальные доходы сейчас посчитать не представляется возможным.

— С точки зрения профессиональных кадров — продюсеров, музыкантов, звукорежиссеров, российская музыкальная индустрия автономна?

— Здесь ответ нужно разбить на две части. С одной стороны, если мы говорим о продакшне видеоклипов, то мы сразу утыкаемся в технический вопрос, то есть в оборудование. Видеокамеры, свет, микрофоны, студийные колонки — все это не производится в России. И даже если это оборудование не уйдет с нашего рынка, оно точно станет намного дороже.

С другой стороны, если говорить о человеческом ресурсе, то тут все оптимистично. В России есть свои прекрасные режиссеры, сценаристы, артисты, продюсеры. Конечно, все мы в глобальном смысле были связаны, но не настолько сильно. Случаи, когда российские продюсеры работали с западными артистами, были единичными. Как правило, все мы были замкнуты в рамках русскоязычного рынка.

— Как вы думаете, в нынешних условиях стоит ли ждать, что сама российская музыка оттолкнется от западных канонов? Что теперь, возможно, она больше начнет искать свое звучание, станет более аутентичной?

— Конечно, музыка изменится. Ведь музыка — это самое быстро реагирующее искусство, а любое живое искусство призвано заниматься рефлексией. В этом смысле я думаю, что нас точно ждет волна музыкальных произведений, направленных на отзеркаливание происходящего — на попытку осознать и разобраться в том, что произошло.

Что же касается возможности уйти от западных шаблонов, то это, скорее, вопрос к тому, как мы поддерживаем свою культуру в принципе. Думаю, ни для кого не станет открытием, что в свою культуру в последние годы мы вкладывали не очень существенные средства. Да, мы поддерживали балет, классический театр и так далее, но, например, сохранением народной, традиционной музыки почти не занимались.

А для того, чтобы современная российская музыка стала более аутентичной, нужно этот пласт изучить вдоль и поперек. Нужно научиться с ним работать, создать под эту задачу целую школу, насытить ее ресурсами. Понадобятся хорошо обученные кадры, которые смогут эту традиционную музыку адаптировать под современную аудиторию. Словом, нам нужно реактуализировать этот культурный пласт.

— Россия в этом отношении чрезвычайно разнообразная страна с точки зрения локальных культур.

— Но мы об этом не знаем и не говорим. Мы знаем только самый верхний слой музыкальной фольклорной культуры, а дальше тьма и тишина. Но ведь Россия многонациональная страна, и у каждого народа свои традиционные инструменты, есть свои напевы, особенности лада, строя. И вот об этом современным музыкантам, я уж не говорю про аудиторию, часто ничего не известно.

Но посмотрите, например, на то, как американские джазмены часто возвращались к американской фольклорной культуре и как много они из нее сумели почерпнуть. Современный американский джаз и соул выросли из того же госпела. В тех же США один из самых востребованных жанров — кантри: банджо, скрипки. Хип-хоп построен на семплировании классики, стандартов.

Многие песни, ставшие огромными международными хитами, — чьи-то композиции, записанные задолго до мировой популярности, то есть, по сути, каверы треков, которым по двадцать — тридцать лет. У нас таких случаев единицы.

А теперь представьте, что российские поп-артисты начали переосмыслять народную песню Вологодской губернии и искать что-то оттуда. Мне такое, увы, представить трудно. Если мы остановим на улице любого человека и спросим про российских фолк-артистов, в лучшем случае назовут Надежду Бабкину и все.

Но, повторюсь, подобные вещи нельзя исправить одним решением и за один год. Это вопрос десятилетней работы. Это наследие нужно популяризировать, больше проводить не фестивали шансона (условно), а фестивали потрясающей народной песни. Эта традиция должна стать частью мейнстрима и работы с культурой в нашей стране. Пока это, к сожалению, дело редких энтузиастов.

Фотографии из архива Надежды Бойчевски.