Московская филармония стартовала с Генделя

Александр МАТУСЕВИЧ

17.09.2021

Московская филармония стартовала с Генделя

Три оперы и духовные сочинения великого англо-немецкого композитора вошли в программу удивительного барочного марафона, представившего творчество Генделя во всем блеске и многообразии.

Двенадцать лет назад Московская филармония начала свою генделевскую одиссею, методично, по нескольку раз за сезон представляя столичным меломанам возможность услышать оперные опусы «императора барокко» в концертном исполнении. За эти годы прозвучали как широко известные шедевры, такие как «Ксеркс» или «Альцина», так и раритеты — «Роланд», «Ариодант», «Геркулес», «Александр», «Тезей», «Орест». Внушительное количество иностранных звезд, включая самых именитых, за прошедшую дюжину лет выступало в Москве именно в генделевских проектах филармонии. Среди этих выступлений были и настоящие открытия. За эти годы появились и российские исполнители, с успехом поющие Генделя или даже сделавшие его мейнстримом своего репертуара.

В прошлом году, к столетию начала генделевского возрождения в Европе, которое, как известно, началось в немецком Гёттингене в 1920-м (до того в течение почти двух столетий исполнялись главным образом оратории композитора, а о его операх не вспоминали), МГАФ решилась на целый монографический фестиваль. Пандемия нарушила эти планы. В результате с Гендель-феста филармония начала нынешний новый сезон, предложив колоссальную программу под названием «Мир горний и мир дольний». За первый «отвечали» три светских опуса композитора — оперы «Роделинда», «Тамерлан» и «Юлий Цезарь», за второй — духовная и ораториальная музыка, написанная как в ранний период творчества (пребывание в Риме и овладение итальянской школой письма), так и на склоне лет в Лондоне.

Выбрать из огромного генделевского наследия что-то определенное, что бы характеризовало творчество композитора исчерпывающе, практически невозможно. Но, кажется, филармонии это удалось — программа получилась и увлекательной, и эксклюзивной, и одновременно не перегруженной. Пять вечеров знакомили слушателя с самым разным Генделем, в результате чего панорама получилась если и не всеохватной, то весьма привлекательной, словно приглашая к дальнейшему постижению богатого наследия этого титана барокко. И нет сомнений, генделевская одиссея будет продолжена, поскольку эстетика композитора оказалась востребованной и исполнителями, и слушателями в российской столице не в меньшей степени, чем это происходит в Европе.

Одной из бесспорных вершин фестиваля стало исполнение редчайшего опуса — оратории «Феодора», сочиненной Генделем на склоне лет, когда он полностью отказался от написания опер и уже познал успех нового для себя жанра, на который переключился, утомленный вечными театральными интригами. В отличие от таких прославленных ораторий, как «Мессия» или «Самсон», «Феодору» встретили холодно, ее не поняли и успеха она не имела, что очень печалило престарелого композитора, считавшего ее чуть ли не лучшим своим сочинением. Трудно сказать, что именно тогда не понравилось публике: и религиозная тематика, и трагический финал уже были опробованы Генделем в других сочинениях и приносили ему успех. Кроме того, именно по «Феодоре» особенно четко видно, какая эфемерная грань разделяет его оперы и оратории, — в этом сочинении просто-напросто нет ярко выраженной ораториальности, и по драматургии, и по форме, и по средствам выразительности это более чем оперное сочинение, прекрасно подходящее для воплощения на театральной сцене.

Сюжет «Мученичества Феодоры и Дидима» Роберта Бойля, положенный на либретто Томасом Мореллом, повествует о любовной паре — христианских мучениках времен гонений со стороны римского императора Диоклетиана. Действие происходит в древней Антиохии: фабула гармонично соединяет любовную линию и торжество религиозных идеалов. Уже с первых звуков увертюры чувствуется, что Гендель здесь не совсем привычный, без пафоса и не делает упор на сугубо внешних эффектах (хотя барочная виртуозность, конечно, присутствует). Баховская глубина музыки счастливо сочетается с вивальдианской энергетикой. Сердечность и искренность музыки достигают кульминации в финальном дуэте второго акта, где Феодора и Дидим взаимно умоляют друг друга принять жертву во имя собственного спасения каждого.

Высокий класс музыкального материала можно было полностью прочувствовать в концертном зале Чайковского благодаря качеству музицирования оркестра «Музыка вива» под управлением Александра Рудина. Мягкость и деликатность звука тем не менее не умаляли насыщенности и экспрессивности. Ошеломляющая виртуозность, кружевная легкость вокализации отличала пение ансамбля «Интрада» Екатерины Антоненко.

Квинтет зарубежных солистов был почти безупречен: лишь тенор-индус Каспар Синг (Септимий) несколько разочаровал своими верхами и недостаточной выдержкой, хотя сам терпкий тембр его голоса безусловно интересен. Остальные же были превосходны. «Железный» баритон австралийца Моргана Пирса (Валент), нежнейший, практически женский по звучанию контратенор британца Тима Мида (Дидим),  ясное и выразительное сопрано Генриетты Бонде-Хансен (Феодора) и обладающее феноменальной фразировкой меццо Кристины Хаммарстрём (Ирина) составили гармоничный, если не идеальный ансамбль.

Финальным аккордом фестиваля стал «Юлий Цезарь в Египте». Это совсем другой Гендель, периода его оперных триумфов — пафосный, праздничный, многословный, упивающийся виртуозностью. Разительный контраст с «Феодорой» налицо: единственно, в чем они схожи, это в трехактной структуре и циклопической продолжительности. В отличие от многих других опусов британского немца «Цезарь» имеет в нашей стране некоторую традицию исполнения: в 1979 году он ставился в Большом театре, почти двадцать лет держится в репертуаре Театра Покровского (с 2002-го), хотя в обоих случаях с купюрами и передачей кастратных партий природным мужским голосам — тенорам, баритонам и басам. В Концертном же зале Чайковского все было аутентично — почти без сокращений и с участием двух контратеноров.

Именно дуэль между этими двумя исполнителями и составила главную интригу, перевернув оперу буквально вверх дном. Римский император в исполнении американца Арье Нуссбаума Коэна, который должен был предстать неотразимо героическим и благородным, бледностью посыла, несовершенством интонации и проблемами cо звучанием на краях диапазона вчистую проиграл иранцу Кэмерону Шабази. Тот спел злодейского царя Птолемея сочным и ярким альтом с невероятной харизмой, предельно артистично, создав образ эпатажный, но абсолютно уместный.

Парадокс повторился и в женской паре: американская сопрано Аманда Форсайт (Клеопатра) невероятно музыкальна и прекрасно владеет своим голосом, который, увы, сам по себе очень среднего качества. При всем ее артистизме и женской привлекательности само исполнение явно проигрывало французской меццо Кате Леду (Корнелия), чей завораживающий объемный голос звучал удивительно проникновенно. Впрочем, это можно считать придирками перфекциониста: в целом ансамбль солистов был исключительно интересен, а выразительный и филигранный аккомпанемент Камерного оркестра России под водительством барочного гуру британского маэстро Кристофера Мулдса доставил слушателям многие минуты истинного эстетического наслаждения.


Фото предоставлены Московской филармонией.