Карантин не помешал великому Доминго приехать в Россию, чтобы принять участие в посвященном ему концерте «Жизнь в опере».

Невероятное по нынешним пандемическим временам культурное событие состоялось в главном музыкальном храме страны: театр был полон, и ложи блистали, за оранжерейной пышностью цветочного украшения авансцены восседал оркестр Большого в полном составе и без очевидного дистанцирования музыкантов друг от друга, а среди участников гала оказались, помимо виновника торжества, и другие зарубежные артисты, от чего за последние месяцы мы, казалось бы, совершенно отвыкли.

Но дело не только в коронавирусе: драматические перипетии в судьбе самого знаменитого оперного певца планеты последних лет добавляли остроты ощущений. Учиненная на Западе «охота на ведьм» в виде обвинений в харассменте, якобы имевшем место много лет назад, стоила маэстро двух директорских кресел (в оперных театрах Вашингтона и Лос-Анджелеса) и карьеры в первом театре мира (то бишь в «Метрополитен-опере»), что своей абсурдностью, скорее, подогревало стремление поддержать легенду мировой оперы. И вот, пока за рубежом продолжают бушевать бури по поводу морального облика великого певца, больше похожие на всплески мракобесия, а «Метрополитен» и вовсе закрыт (как и прочие американские оперные театры), Большой устроил публике настоящий праздник. 

Звездный состав концерта впечатлял: Анна Нетребко и Ильдар Абдразаков — от России, немец Михаэль Фолле и поляк Петр Бечала — от европейского оперного мира. К бесспорным ньюсмейкерам современной оперной жизни неутомимый Пласидо добавил молодежь, победителей своего прославленного конкурса «Опералия», но молодежь не едва-едва открытую, а уже делающую погоду на мировых сценах: уже известную в России южноафриканку Притти Йенде и новых для нас шведку Кристину Нильссон и испанца Шабьера Андуагу. За пультом габтовского оркестра весь вечер ворожил музыкальный руководитель театра Туган Сохиев.

Несмотря на впечатляющий подбор исполнителей, в центре события ожидаемо стоял герой дня. За три дня до этого состоялся его дирижерский дебют в Большом — маэстро Доминго провел пуччиниевскую «Манон Леско», в которой некогда и сам блистал в роли Кавалера де Грие. Едва ли кто-то не понимает, что Доминго в первую очередь певец и актер и лишь во вторую — дирижер, однако музыкантское чутье не подводит его и на этой стезе, а уж оперу Пуччини знает как никто.

Но у великого Доминго много ипостасей. Он и организатор, управленец высокого уровня: за ним числится многолетнее управление не только двумя американскими театрами, но и планетарного масштаба конкурсом. И актер он не только оперный — широко известны его киноработы, хотя и в фильмах-операх, тем не менее это совершенно иное преломление его талантов. Что касается певческой карьеры, то, дойдя до предельного для тенора возраста, он постепенно начал переключаться на баритоновый репертуар, с которого когда-то в ранней юности начинал свою карьеру, и продлил себе жизнь на сцене еще на долгие годы. 21 января будущего года артисту исполнится 80, но он бодр и энергичен, а его невероятный голос звучит — без заметных дефектов, без явной возрастной усталости, уверенно летя через оркестр и покрывая внушительный зал. И это настоящее чудо!
В Москве Доминго впервые спел в 1974-м на знаменитых вторых гастролях «Ла Скала» в СССР и после этого возвращался сюда не раз. Но столь представительное баритоновое явление бывшего тенора было, пожалуй, в столице впервые. На концерте в Большом он начал сразу очень смело, без разогревов и скидок — драматичным, сложнейшим по вокальным и эмоциональным задачам монологом Жерара из «Андре Шенье» Джордано. Потом были пять больших дуэтов из опер Верди, Пуччини и Бизе, а на закуску — любимая Доминго сарсуэла —знаменитая «Гранада» Лары. Сумасшедшая нагрузка, без всяких скидок. Уверенно держа паритет с куда более молодыми партнерами, с идеальным чувством ансамбля, с огнедышащей экспрессией, с мастерской фразировкой, с глубоким пониманием и отношением к исполняемому, это был все тот же Доминго: удивительный музыкант, уникальный певец, подлинная личность.

Естественно, баритоном он в одночасье не стал, даже несмотря на то, что его спинтовый тенор всегда имел темный, баритоновый окрас: особенно это было слышно на контрасте с природным обладателем этого голоса Фолле. Знакомые произведения звучат в его исполнении с точки зрения стандарта недостаточно насыщенно, недостаточно плотно, без подлинных густых баритональных красок — просто тенор поет в более низкой тесситуре, только и всего. Но Доминго это прощаешь — за многое: за его служение опере, за многолетнюю феноменальную карьеру, за бесподобную выразительность и музыкальность, наконец, просто за его имя.

Пение его молодых коллег — это срез сегодняшнего состояния оперы, ведь на сцене сливки международного вокала. Бесспорно, на сцене прекраснейшие голоса планеты; но что касается мастерства и вкуса, то есть о чем поразмышлять и в чем усомниться.

Юсиф Эйвазов разочаровал посредственным тембром, нечуткостью к вердиевской стилистике и неубедительным звучанием верхнего регистра в арии Альваро из «Силы судьбы», но проявил себя деликатным ансамблистом в дуэте из той же оперы. Петр Бечала, напротив, в дуэте из «Богемы» был не на высоте, а вот арию из вердиевской «Луизы Миллер» спел феноменально — красивым чувственным звуком, с сумасшедшей экспрессией и с великолепными верхними нотами. Михаэль Фолле был стилистически безупречен что в Верди, что в Вагнере, мягкость и пластичность звукоподачи потрясающая, однако голос звучит уже недостаточно свежо и на верхах не всегда уверенно. Анна Нетребко ожидаемо предстала слишком воинственной и уверенной в себе Аидой —лирическая героиня больше напоминала Леди Макбет; а вот ее Леонора из «Трубадура» эмоционально оказалась гораздо более правдоподобной, несмотря на тяжеловатые колоратуры. Ильдар Абдразаков был убедителен и в дуэте из «Симона Бокканегры», и особенно в арии Князя Игоря, продемонстрировав культуру звучания, шикарную кантилену и исключительно точные акценты в передаче характеров.

Молодежь тоже выступила неровно. Притти Йенде совсем не угадала с россиниевской Розиной, переборщив с комикованием что в актерстве, что в звуке (который оказался каким-то мелким, некрасивым) и не добившись точности колоратур, но при этом куда более сложную во всех отношениях арию Виолетты спела прекрасно — и филигранно по технике, и не пусто по эмоциональному наполнению. Холодный серебристый голос Кристины Нильссон, как ни удивительно, не очень подходит для вагнеровских героинь — ни ее Елизавете из «Тангейзера», ни Сенте из «Летучего голландца» не хватало экстатического сияния и романтической приподнятости. Шабьер Андуага слишком лихачил в цирковой арии Тонио из доницеттиевской «Дочери полка», полностью сосредоточившись на эффектах (знаменитые девять верхних «до») и совсем забыв о лирико-комедийном образе, словно красуясь безграничными возможностями своего голоса. К счастью, в лирическом дуэте из «Искателей жемчуга» он проявил себя, наконец, как чуткий и умный артист — пел мягко и нежно, паря на чарующих пианиссими.