Владислав Мисевич: «В «Песнярах» меня не случайно прозвали Змеем»

Денис БОЧАРОВ

01.04.2019

Мы говорим — ​«Песняры», подразумеваем — ​Мулявин. Верно? Не совсем. Ибо есть еще один человек, который начинал свой творческий путь в одной обойме с Владимиром Георгиевичем. Недавно Владислав Мисевич написал книгу воспоминаний о группе, которая, по сути, и составляет подлинную славу отечественного поп-рок-искусства. Монография под названием «Я роман с продолженьем пишу…» выпущена издательством «Кабинетный ученый».

Корреспондент «Культуры» пообщался с флейтистом, саксофонистом, бэк-вокалистом и сооснователем нашего главного ВИА.

культура: Нашему лучшему ансамблю давно требовалась полноценная, обдуманная монография. Не иначе как осознавая данное обстоятельство, Вы и решили взяться за перо? Довольны результатом?
Мисевич: После ухода Владимира Мулявина я остался самым старшим в коллективе. А значит, помню куда больше остальных: за всю историю проекта, который на сегодняшний день, как вы сами знаете, раздербанен «на сотню маленьких медвежат», — ​кто-то что-то слышал, видел, где-то участвовал, но непосредственно с историей группы, в силу возраста и иных обстоятельств, не сталкивался.

Поэтому и пришлось образумить выступающую под нашим знаменем молодежь, а заодно и вразумить тех, кто только открывает для себя «Песняров». Получилось, на мой взгляд, вполне достойно, хотя со стороны может показаться, что шаг этот не вполне обдуманный, поскольку никакой литературой, кроме мини-биографий для заполнения тех или иных документов, я до недавних пор не занимался. Приступая к написанию книги, даже не предполагал, что получится столь внушительный материал. На подготовку проекта «от и до» ушло примерно четыре года. Однако о том, насколько он действительно удался, судить, прежде всего, конечно, читателям.

Если же серьезно рассуждать о «песняровской» библиографии как таковой, то, помимо книжки Лени Борткевича «Песняры» и Ольга», существует еще одна работа, на мой взгляд, заслуживающая куда большего внимания поклонников Мулявина и творчества «Песняров» в целом, — ​ее написала старшая дочка Володи Марина. Главная ценность издания состоит в том, что оно охватывает период, о котором даже я, человек, знакомый с Мулявиным, что называется, «с младых ногтей», знать не мог: с детства Марины до момента, когда Володя ушел в армию, то есть до начала моего повествования. Но, к сожалению, Маринина история была выпущена довольно давно, причем в Минске, да к тому же мизерным тиражом, всего 500 экземпляров. Ну разве общий спрос на «песняроведение» таким образом удовлетворишь? Ни в коем случае: пойди найди эту книгу теперь, хотя если бы кто взялся за написание диссертации об истории ансамбля, более достойного подспорья не найти (улыбается).

культура: С книжкой Борткевича знаком. Не сказать, чтобы его видение истории «Песняров» дико разнилось с Вашим, хотя пребывание в ансамбле Леонида Леонидовича с Владиславом Людвиговичем в сугубо временном понимании несопоставимы. Но вы же тем не менее находитесь по разные стороны баррикад… Не пора ли зарыть топор вражды? Ведь в текущем году бренду «Песняры» исполняется 50 лет.

Почему бы не порадовать поклонников, устроив празднование «золотым составом», пусть даже и без Владимира Мулявина? Думаю, он бы не обиделся. Представьте вниманию публики «великолепную шестерку», которая в памяти у всех: Мисевич, Борткевич, Кашепаров, Дайнеко, Пеня, Аверин…
Мисевич: Не забывайте еще про Леонида Тышко. А ведь, если кто забыл, именно он придумал название «Песняры». Хотя наш классический басист так по сей день и не получил причитающийся ему гонорар в тридцать советских рублей — ​неплохие деньги, кстати. Он сейчас живет в Израиле, периодически приезжает на наши мероприятия, мы сохранили с ним отличные отношения, без Тышко о каком-либо золотом составе говорить сложно.

Однако, если отвечать на ваш вопрос прямо, соединять бесконечные составы «Песняров» нельзя. Поймите, будет куда лучше, если мы продолжим выступать такими, какие мы есть на сегодняшний день: пускай каждый работает в своем коллективе, на своих правах и на своих парах, и тогда все донесут до слушателя изначальный дух ансамбля — ​в меру своих возможностей. А к кому именно примкнуть, пусть каждый решает для себя сам.

Что же касается наших главных «лиц» 70-х — ​Борткевича и Кашепарова… Их чудесную деятельность в «Песнярах» переоценить нельзя. То была блистательная находка Мулявина, его удача: лучшие годы как в его собственной творческой деятельности, так и Лени и Толи. Да и в истории ВИА «Песняры», если быть до конца откровенным, во многом благодаря дивным тенорам Борткевича и Кашепарова «Песняры» и состоялись, что греха таить. Но, увы, только на отмеренном отрезке. После того, как у нас с Мулявиным случились известные всем разногласия, Володя начал Леню и Толю привлекать, но, как вы знаете, ничего хорошего из этой затеи по большому счету не получилось. А значит, не получится сегодня и у нас, все будет смазано. Зачем входить в одну и ту же воду дважды?

Кстати, удивительное дело: Мулявин — ​единственный, кто, невзирая на возраст (в отличие от тех же Кашепарова и Борткевича), в сугубо вокальном смысле, вышел из ситуации без потерь. Видимо, это изначальные данные. А против матушки-природы, как известно, не попрешь. Даже при том образе жизни, который Володя вел в последние годы, его главный дар — ​голос — ​никогда не изменял ему.

культура: И Вы, и Борткевич, как главные «песняровские» антагонисты (но при этом основные хранители традиций), сходитесь в одном — ​в наследовании традициям Мулявина. Но почему-то хиты, звучащие на «песняровских» концертах, за некоторым исключением, принадлежат перу Пахмутовой, Ханка, Лученка, Тухманова, Фельцмана… В чем тут противоречие, когда же во всеуслышание прозвучат новые произведения?
Мисевич: У «Белорусских Песняров» таких вещей в программе достаточно. Не только мулявинских, кстати, но и аверинских. Олег Аверин во многом наследует, да не будет это громко сказано, заветам Владимира Мулявина. Кстати, Леня Борткевич немного лукавит, когда говорит о том, что Володя оставил после себя непочатый край работы. Это не совсем так.

А если говорить о последних записях… За прошедшие двадцать лет выпущено шесть-семь пластинок с абсолютно новой программой. Но, вы же сами понимаете, насколько бы хороши эти композиции ни были, нас неправильно поймут, если на концертах мы не исполним ожидаемые «Вологду», «Белоруссию», «Беловежскую пущу», «Наших любимых»…

культура: Когда-то Мулявин назначил Вас старшим по дисциплине в ансамбле… Почему так случилось и что бы это значило?
Мисевич: Тут такая история. Когда мы только начинали, все были молодые, озорные. Ну и представьте себе условный сценарий: Володя пишет репертуар, аранжировки, потом назначает репетицию. И однажды приходит, принюхивается (ибо иначе невозможно — ​ото всех разит за километр, я, кстати, не был исключением), один дыхнул, второй, третий. Ну и, соответственно, подперев руки в боки, заявляет: «Так. И что мы будем делать в таком состоянии? Что я, буду за вами бегать? Если вы решили пить, жрать — ​зачем мы вообще собираемся? Тогда сами пишите музыку, а я буду бухать и со стороны похохатывать». И в один прекрасный момент ткнул на меня пальцем (видимо, сыграл тот фактор, что мы вместе служили — ​доверял, как-никак): «Ты можешь взять на себя ответственность?»

культура: Потому-то Вас и прозвали Змеем?
Мисевич: Именно. Змеем остаюсь до сих пор, потому что иногда приходится жалить (смеется). Но здесь не без грустинки. Ведь в один момент (не могу назвать его прекрасным) Володя и сам начал изрядно поддавать. Однажды дошло до того, что я, увидев, как Мулявин, втихую, в гастрольном автобусе посасывает коньяк, подошел к нему и выкинул эту бутылку в окно. Он разозлился, конечно, но потом, будучи мудрым и ответственным человеком, остыл. Знаете, в чем особенность Мулявина? Писать, сочинять, аранжировать он мог в любом состоянии, но на сцене, подшофе, был абсолютно невменяем.

культура: «Песняров» многое роднит, но многое и разделяет. Но что же все-таки объединяет ваш ансамбль с коллективом Борткевича?
Мисевич: А вы знаете, несмотря на все мое уважение к Лёне как к творческой личности, скажу жестко: ничего общего. Да, мои личностные и творческие взаимоотношения с Борткевичем закончились, но того, что он сделал на сцене, будучи настоящим «песняром», топором не вырубишь. И на страницах книги я это всячески подчеркиваю.

культура: Вы часто проводите параллель с The Beatles. И это не случайно. Ведь «Песняров» у нас негласно принято считать русскими битлами. Но они разругались банально из-за денег, а вы разошлись вследствие развала Советского Союза. Разницу улавливаете?
Мисевич: Здесь все, увы, совпало. Распад СССР не зависел от состояния Мулявина. Пагубное решение Михаила Сергеевича никоим образом не соприкасалось со степенью трезвости/пьянства Владимира Георгиевича. Эти вещи не взаимопроникновенные. Просто так уж получилось. «Перестроечные» дела, конечно, влияли на нас, но не они были определяющими в роспуске группы. Мы могли бы «развестись» раньше или позже: всего лишь вопрос времени.

культура: В отличие от коллег, Змей крайне редко улыбается на фотографиях и на видеосъемках. Положение обязывает?
Мисевич: Я и сам за собой замечал, и от других не раз слышал: по жизни ты оптимист, весельчак, вечно шутки травишь да «лыбу давишь», а на сцене стоишь с твердокаменным лицом. Помню, как-то за кулисы между концертами в Свердловске подошел интеллигентного вида серьезный мужчина и стал нахваливать ансамбль — ​не просто так, а пробовал «разобрать» каждого. Дойдя до меня, сказал: «А вот глядя на вас, создается впечатление, что вы почему-то скованны, как будто что-то не доделали, не додумали. От вас должны исходить совсем другие эмоции. Не могли бы чуть спрятать свои чувства?» Что, разве не справедливо сказано?

Но куда же я от себя убегу? Как спрячу серьезность, коль на ней строилась моя роль в коллективе? Но, скажу вам откровенно, это было для меня вполне органичным. Сразу после армии наступил переходный период к новой жизни, и в оркестре не за один год выработалась характерная для меня сдержанная линия поведения на сцене. В течение двадцати пяти лет буквально каждый выход к зрителю все мои мысли крутились вокруг одного: «Получится ли? Надолго ли все это? Не заменит ли меня Володя в один прекрасный день на того, кто фонтанирует музыкальными идеями, а не только чихвостит ансамбль за «пил/не пил»? Так что ничего напускного в моей серьезности никогда не было.

культура: Мулявина порой не хватает?
Мисевич: Этот человек, по сути, сделал мою жизнь, слепил ее, если хотите. Мой сегодняшний день — ​это следствие нашего с ним общения. Володя мне снился буквально неделю назад. О чем тут можно еще говорить?


Фото на анонсе: Татьяна Матусевич/news.tut.by