Денис БОЧАРОВ

16.03.2016

Очередной герой нашей серии, посвященной выдающимся вокально-инструментальным ансамблям прошлого, — композитор и клавишник группы «Синяя птица» Дмитрий Галицкий. В этом году знаменитому ВИА исполнилось сорок, а сам Дмитрий недавно отметил шестидесятилетний юбилей. Впрочем, к термину «ВИА» у музыканта осторожное отношение. «Культура» попыталась выяснить, почему. 

культура: Возможно, «Синяя птица» — самый «клонируемый» бренд на отечественной эстраде. Количество ансамблей, в том или ином виде использующих в своем названии это словосочетание, исчисляется чуть ли не десятками. Чем отличается руководимая Вами группа?  
Галицкий: Прежде всего, в названии моего проекта нет аббревиатуры ВИА, ансамбль называется «Синяя птица Дмитрия Галицкого». В этом принципиальная разница. Другие коллективы всячески пытаются привязаться к данному термину, цепляются за него. Словно бы не обращая внимания на то, что как такового ВИА «Синяя птица» не существует уже давно. После ухода «стариков» в 1991-м ансамбль расформировался, и о нем какое-то время никто не вспоминал. 

А потом Леша Комаров, барабанщик из последнего состава, решил тему реанимировать. Вскоре всевозможные «птицы» начали выпархивать в открытое пространство, благо в стране наметился спрос на советские вокально-инструментальные ансамбли. Появились коллективы под управлением Владимира Преображенского, Валерия Ющенко и другие. Однако называться именно ВИА «Синяя птица» сегодня, на мой взгляд, несколько некорректно. Хотя это проще всего: если на афише указать песни «Там, где клен шумит», «Горько», «Белый теплоход», «Я иду тебе навстречу» — народ гарантированно пойдет. 

Я же не хочу делать акцент на понятии «ВИА». Моя фамилия, во-первых, для посвященных довольно известная, а во-вторых, имеет непосредственное отношение к ансамблю, которому отдал многие годы жизни. Я участвовал в записи всех пластинок, сочинял для группы песни, делал аранжировки и так далее. 

культура: Неужели термин «ВИА» настолько хлебный сегодня, что все пытаются к нему «присоседиться»? Не кажется ли Вам, что это уже часть истории, интерес к которой поддерживается только ностальгирующей аудиторией старшего поколения? 
Галицкий: В основном действительно так. Но именно по этой причине волшебная аббревиатура до сих пор кормит. Легче всего увязать свою деятельность с названием, которое на слуху. А у людей в памяти остался ВИА «Синяя птица». Это банальный расчет, ни о каком творчестве речи в подобных случаях, как правило, не идет. Новые-то вещи не создаются, эксплуатируются песни, которые были записаны давно. Потому что именно их публика и хочет слышать. 

культура: Все ли спокойно в «птичьей стае»? Не возникает ли между бывшими участниками конфликтов, споров, судебных тяжб? 
Галицкий: Ничего подобного быть не может, поскольку из золотого состава «Синей птицы», кроме братьев Болотных, в живых остался только я. Все же поумирали — ни Сереги Дроздова нет, ни Левкина, ни Доценко. А Володя Гапонов находится в тяжелейшем состоянии, на днях мы устраивали благотворительный концерт, чтобы собрать деньги ему на операцию. 

Никакой грызни между бывшими участниками нет: смешно даже представить, что Леша Комаров или, скажем, Володя Преображенский могут предъявить мне какие-то претензии. Каждый ведь лично для себя знает, чего стоит: все скребутся в своих углах. Кто-то по одним «пырловкам», кто-то по другим «кацапетовкам» — так потихоньку деньги и зарабатывают. В Москве же работаю лишь я один.

На малоприятную суету вокруг бренда «Синяя птица» стараюсь смотреть сквозь пальцы, привык уже. Доходит ведь до смешного. Например, Дроздов (который утверждает, что является сыном того самого Дроздова, хотя у Сергея на самом деле дочь) приобрел лицензию у питерского брачного агентства «Синяя птица», и один из пунктов соглашения дает разрешение на концертную деятельность. В результате сегодня существует коллектив, на афишах которого значится: «ВИА «Синяя птица». Солист Александр Дроздов». Таким образом оказались «убиты оба зайца»: и знакомое народу название указано, и фамилия легендарного вокалиста обыгрывается. Воистину смелость города берет. 

Жаль лишь, что в результате всех этих подковерных махинаций страдает качество: ни живого звука, ни новых произведений ведь нет. К тому же после выступления подобных ансамблей возникает эффект выжженной земли. Бывало, появляется желание приехать в тот или иной город, а тебе отвечают: «Не, «Синяя птица» у нас только что была». Все это, конечно, результат печальных событий двадцатипятилетней давности, когда развалился Советский Союз и казавшаяся прочной концертная система рухнула. 

культура: Сергей Дроздов — незаменимая фигура? 
Галицкий: Конечно. Он был золотым голосом «Птицы», это общепризнанный факт. Существуют уникальные вокалисты, как Серега или, скажем, Владимир Мулявин. Уходят корифеи, кем их заменить? Можно только продолжать петь эти песни, восторгаться и быть уверенными в том, что публика всегда их будет тепло принимать.  

культура: В отличие от западных артистов, периодически устраивающих «реюнионы» и «камбэки», наши предпочитают, как Вы говорите, скрести по своим углам. Почему не бывает, допустим, двух «Пинк флойдов», зато существует бесчисленное множество «Синих птиц»? Что мешает бывшим участникам ВИА собраться вместе? 
Галицкий: Наверное, недостаток мудрости, отсутствие объединяющего фактора, личности, обладающей недюжинными организаторскими способностями. В свое время я хотел продолжать играть с Дроздовым, Левкиным. Но первый предпочел работать сольно, а второй сидел в Калининграде и активной творческой жизнью не занимался, лишь изредка выезжая с концертами. 

Сегодня же вопроса о каком бы то ни было воссоединении и вовсе стоять не может, потому что, повторюсь, вокально-инструментального ансамбля под названием «Синяя птица» не существует. А с моим уходом, подозреваю, последняя страница в истории этого ВИА окажется закрытой. Да, разные музыканты продолжат исполнять «Клен» («Там, где клен шумит...») и иже с ним, потому что многие из тех песен давно уже живут собственной жизнью. Однако никакого отношения к «Птице» это иметь не будет.

Кстати, «Синяя птица Дмитрия Галицкого» — не какой-то мертворожденный проект, а живущий настоящей творческой жизнью музыкальный организм, назовем его так. Потому что, в отличие от большинства бывших коллег, никогда не переставал сочинять новые вещи, ведь я прежде всего композитор и лишь потом инструменталист. После ухода из группы много работал со Славой Малежиком, выпустил три альбома с Ободзинским. С Валерой, кстати, мы очень дружили. Когда его не стало, фактически я был тем, кто клал его в гроб… 

Потом было сотрудничество со Светой Лазаревой, группой «ДДТ», многими другими артистами. А совсем недавно у меня вышел второй сольник. В общем, моя творческая биография — будь здоров, без работы не сидел. То есть «Синяя птица» явилась для меня очередным — пусть и самым важным — этапом. 

культура: Как публика воспринимает Ваше новое творчество?
Галицкий: Весьма благосклонно. Конечно, на концертах мы поем «Клен», «Белый теплоход» и далее по списку. Потому что не исполнять все эти золотые песни было бы идиотизмом — народ не поймет. Но как минимум половину репертуара составляют наши свежие композиции. 

Гастролируем постоянно, а последние несколько месяцев вообще поработали конкретно — физически вымотались. Начали с выступления в моей родной Калуге и погнали по городам и весям. Закончили большим сольным концертом в столичном ЦДХ. 

культура: Недавно ансамблю «Синяя птица» исполнилось сорок лет. Насколько я знаю, официальной датой рождения коллектива считается 22 февраля, когда состоялось первое афишное выступление…
Галицкий: Да, и за эти четыре десятилетия много воды утекло. Не только в жизни «Синей птицы»… Погибла огромная страна, что неизбежно повлекло за собой деградацию практически во всех сферах человеческой жизнедеятельности — от медицины до образования. Лично у меня было ощущение, будто накинули на шею петлю и выбили скамейку из-под ног. Какое-то сверхшоковое состояние. 

В музыкальной сфере разруха оказалась особенно заметной. Сегодня предпринимаются жалкие попытки что-то в данной области сделать, но почти все они терпят крах — потому что утеряна база. Нет ни новых талантливых композиторов, ни феноменальных вокалистов, ни виртуозных музыкантов. Все заменили так называемые синтезаторные рабочие станции, функционирующие по принципу «Lego»: задаешь определенную конструкцию, и «песня» готова. Престиж музыкальных школ и училищ катастрофически упал. 

Для возрождения утраченных культурных ценностей нужны десятилетия. Но главное, чтобы было само желание их возрождать. И я подозреваю, что без железной политической воли здесь не обойтись.