Татьяна КОВАЛЕВА

06.07.2021

Передать дух ушедшей эпохи через ее знаковые фигуры — писателей, художников, политиков — пытается в недавно вышедшей книге «Лики времени. Знаки судьбы» Виктор Линник — публицист, историк, бывший главред газеты «Правда».

— Виктор Алексеевич, в чем ваш подход? Понять время через лучших представителей?

— Именно в этом нерв книги. На почти 600 страницах очень мощные люди, оставившие живой след в памяти многих. Виктор Астафьев, Валентин Распутин, Игорь Обросов, Валерий Ганичев, Николай Шмелёв, Валентин Фалин, ученик Репина Михаил Вербов, Савва Ямщиков, главред «Правды» Виктор Афанасьев, перетащивший меня в газету. Пастыри и наставники. Часть бессмертной России. В ряду с ними — сельский батюшка Петр Чулков из села Красное Костромской области. Рабочий Николай Широков, угнанный в Неметчину ребенком и сделавший замечательный родник для жителей подмосковной деревни Подосинки.

— Ближе всех был Савва Ямщиков?

— Савва был одним из самых близких и замечательных, но не хочется забывать других. Во многом они расходились, но в непоказной преданности Отечеству были едины. Защищали богатство русского языка, человечность русской литературы, непрерывность нашей истории. Все, что работало на умаление этого, вызывало у них гнев и отторжение. Там есть и те, кого я просто не мог видеть, но давно любил: Куприн, Алексей Константинович Толстой. Всего около 30 портретов, плюс рецензии, эссе, путевые заметки, статьи по истории…

— Искажение истории — примета наших дней?

— Хуление прошлого завелось куда раньше. Вот что писал знакомец Пушкина Ф. Вигель, вице-губернатор Бессарабии и градоначальник Керчи: «К нововведениям, к коим так жестоко приневоливал нас Петр Великий, мы до того привыкли, что гнушаемся всякой стариной…У нас нет прошедшего, Петр отсек его у нас, и как будто, нет и будущего; лишь бы стало по наш век, а там хоть не цвети Россия... Не предчувствие ли это недолговечия России?» Оболгать, подрумянить, подогнать под вкусы и пристрастия последнего императора, генсека и его окружения — лозунг этих ревизий. Мы неоднократно переписывали свою дореволюционную историю, подчищали, архивы, сокращали мемуары, переименовывали города. И сейчас чем больше кричим о фальсификации истории, тем нахрапистей вал подтасовок и извращений. И не только у нас. В США с неистовством сносят памятники «отцам-основателям» и вчерашним героям. Повальное исступление в борьбе с прошлым — болезнь цивилизации. Попробовали без Бога построить царство Божие на земле и преуспели лишь в создании оружия, способного в часы испепелить все живое. А как насчет изобретения чего-нибудь этакого, что смогло бы столь быстро осчастливить это самое, пытливое умом, человечество? Здесь кишка тонка, слишком долго играли с дьяволом. И, похоже, заигрались...

— Вы не раз видели одного из властителей мира Дэвида Рокфеллера. Каковы впечатления?

— Это случалось на советско-американских Дартмутских встречах, к которым я поначалу привлекался как переводчик. В антрактах заседаний там рассказывали байки, пели русские и американские народные песни. Однажды после официальных бдений, проходивших в одном из поместий Рокфеллера в Ричмонде, вспомнили, что забыли взять гитару. В мгновение ока, будто по мановению волшебной палочки Дэвид сам откуда-то внес в зал инструмент, и я затянул: «Живет моя отрада…» А когда, споткнувшись на слове «терем», перевел — in а skyscraper — «в небоскребе», все покатились со смеху...

Вблизи Рокфеллер излучал хорошо отрепетированное радушие и приветливость, но сияние это никого не обманывало: все понимали, что имеют дело с человеком иной, царственной породы. Глава о нем называется «Больше, чем магнат».

— У вас на обложке и Сталин…

— С ним я «знаком» через одно рукопожатие — благодаря хорошо знавшей его еще по 1930-м Гаяне Вачнадзе, жене Тедо Джапаридзе, одного из секретарей ЦК компартии Грузии. В 1934 году Сталин пригласил грузинскую делегацию на 17-м партсъезде к себе на дачу. Был радушен, извинялся, что принимает без жены. А три года спустя, когда в НКВД кровавые дела вершил Ягода, дружившего с Берией Тедо расстреляли. И сам Берия тогда чудом избежал ареста, успев удрать на самолете в Москву и добиться приема у Сталина. Недавняя перепечатка этой главы в тбилисской газете вызвала шквал звонков — и ругательных, и восторженных…

— Вы сами как оцениваете роль Сталина в нашей истории?

— Вклад Сталина двоякий. Репрессии не вычеркнешь. Чтобы построить в отдельно взятой стране социализм, он уничтожил почти всю ленинскую гвардию, которая упорно рассматривала Россию в качестве костра для разжигания мировой революции. Но не каждый сумел бы, как Сталин, добиться гигантского скачка в развитии страны, позволившего СССР разгромить фашизм. При Сталине были испытаны атомная и водородная бомбы, созданы заделы для советского прорыва в космос. Это до сих пор обеспечивает нашу безопасность.

— Интересен ваш взгляд на Виктора Астафьева, пришедшего к резкому отрицанию советского режима.

— Не заметить его озлобленности на склоне лет было нельзя. Он покинул редколлегию «Нашего современника», порвал с теми, с кем дружил десятилетиями, обозвав их прислужниками советской власти. Все гадают, в чем корень таких трагических метаморфоз в его душе. Говорят, поманили Нобелевской премией, посулили издать ПСС. Думаю, Астафьев был крупнее конъюнктуры. Причины, скорее, в трудном детстве без матери, бедности, фронтовых ранениях, годах тяжкого труда. Он ведь своим близким написал: «Я пришел в мир добрый, родной, и любил его бесконечно. Ухожу из мира чужого, злобного, порочного. Мне нечего сказать вам на прощание…»

— Совершенно иначе вел себя Валентин Распутин, который тоже остро переживал за Россию…

— Валентин Григорьевич был противником того, что случилось со страной в 1991 году. Он видел уничтожение деревни, униженное положение русского народа. Но в отличие от Астафьева он был человеком глубоко верующим, и это его спасало…

— Недавно вышла книжка Эдуарда Сагалаева «Когда журналисты были свободны». Как бы вы ответили на этот вопрос? Находясь в Нью-Йорке, вы могли публиковать в «Правде» все, что хотели?

— Такой свободы для СМИ, как в конце 80-х, я больше не ощущал. Ни до, ни после. Это было золотое время для нашей журналистики. По заказам редакции писал около 15 процентов, остальные 85 — темы, сюжеты, героев — искал сам, и все шло в номер. Хотя была одна загвоздка. Я не разделял тогдашней эйфории по поводу нашего «сближения» с США и Западом и утверждений, что все разногласия тут порождены коммунистической системой. А вот как только будет низложен марксизм-коммунизм, наступит эра всеобщего благоденствия. Это было большим заблуждением. Причины гораздо глубже, и главная — в историческом неприятии России Западом. Я писал тогда, что горбачевские потуги замириться с «партнерами» похожи на попытку вывести вегетарианскую породу тигра. Теперь, похоже, это очевидно всем….

— Виктор Алексеевич, глядя в сегодня оттуда, о чем бы вы, собкор «Правды», спросили себя — автора книги «Лики времени»?

— Самый серьезный вопрос момента, как миру выбраться из трясины, в которой он оказался. У нас есть опыт и сотрудничества, и противостояния. 75 лет назад в военные годы было союзничество в битвах с общим врагом, потом опыт железного занавеса, сдерживания и холодной войны. Затем разрядка, закончившаяся, увы, крушением Советского Союза. А ныне новейшая конфронтация, когда в адрес нашего лидера летят оскорбления.

При нынешнем остервенелом неприятии Западом России и ее ценностей только бомба, созданная Сталиным и Берией, дает нам некий «модус вивенди». Но долго без второй индустриализации, в роли сырьевого придатка Запада Россия не протянет. Что твердить о цифровизации, когда у нас закрылись 80 тыс. предприятий?! Где найти работу? Подаваться в охрану, в вахтеры, в торговцы? Как перепрыгнуть эту пропасть, сохранив народ и страну?

— Были бы сегодня того размаха и той совести личности, о которых вы пишете, они бы придумали…