Как во городе было во Казани

Елена ФЕДОРЕНКО

18.05.2018

В столице Татарстана продолжается XXXI Международный фестиваль классического балета имени Рудольфа Нуреева.

Театр оперы и балета имени Мусы Джалиля — пионер фестивального движения. Оперный Шаляпинский и балетный Нуреевский возникли более трех десятилетий назад. Сам танцовщик в Казань приехал только в 1992 году, землю предков увидел впервые. Но кровь свою уважал, ощущал ее буйное кипение, сплав огненной страстности и нежности, почти сентиментальности. Как и положено «человеку мира», он родился в поезде под стук колес. На могиле одинокого пилигрима — надгробие в форме чемодана, покрытого пестрым ковром.

В 1989 году, когда Нуреев танцевал «Сильфиду» в Ленинграде, на встречу с ним из Казани отправились молодые директор театра Рауфаль Мухаметзянов и руководитель балета Владимир Яковлев. Уговорили посетить татарскую столицу. Визит туда принес Рудольфу радость: выходить на сцену он уже не мог, и по совету Герберта фон Караяна начал дирижировать. В Казани повел оркестр в «Щелкунчике» (участники спектакля до сих пор вспоминают его счастливую улыбку), подарил фестивалю свое имя, поверил в следующие встречи и согласился поставить здесь «Баядерку». Но жить оставалось полгода.

«Баядерка» открыла нынешний праздник. Снайперски точный выбор срифмовал двух гениев — Мариуса Петипа и Рудольфа Нуреева, чьим юбилеям посвятили смотр. Оба по-настоящему жили и свободно дышали только в миражах театральных грез. Воин Солор из «Баядерки» — любимая нуреевская партия еще с ленинградских времен, а сам балет стал его последней постановочной работой во Франции. «Баядерка» — яркий образец большого стиля Петипа. Характерные танцы и белая классика, гротеск и экзотика, дикие пляски и нежная лирика, эклектика и гармония. Согласно давно выбранным ориентирам на главные партии пригласили гостей. Танцевать Никию выписали Матильду Фрустье из Сан-Франциско, еще недавно солировавшую в Парижской Опере. Тоненькая, невысокая танцовщица связь с русской традицией почти не почувствовала, и сюжет о том, как гордая храмовая плясунья сознательно отвергает жизнь, утверждая честь, достоинство и высокую преданность любви, прописала вскользь. Кульминацию — танец смерти с корзинкой, в которой спрятана ядовитая змея, Фрустье провела не как экстаз, где смешаны прощание и прощение, гнев и смирение. Лишь взглянула на обманувшего ее Солора, как обиженный ребенок, и отбросила противоядие, протянутое влюбленным в нее Великим брамином (масштабная и яркая роль харизматичного Нурлана Канетова). Повадки травести гостья отмела только в сцене двух соперниц, когда Никия пылко набросилась на отнявшую у нее возлюбленного принцессу Гамзатти. В этой роли необыкновенно аристократична Анна Тихомирова из Большого театра. Ее коллега Игорь Цвирко — Солор соединил благородные манеры, четкий и сильный танец с исповедальными нотами, сложив их в мелодию горького и позднего раскаяния.

Спектакль обозначен как премьера, но, скорее, это — обновленная версия, ибо «Баядерка» давно прописана на казанских подмостках. Самое ценное в свежей редакции — отрепетированные танцы, раскрытые пластические купюры, оживленная атмосфера, дивное исполнение одного из лучших балетных опусов Людвига Минкуса оркестром под управлением Рената Салаватова. Самое эффектное — декорации и костюмы Андрея Злобина и Анны Ипатьевой. Увлеченные Востоком и проживающие в Индии художники создали такое суетливое пиршество, что удивился бы сам Петипа, ценивший роскошь и красочность. Огромный слон и тигр, готовый лапой прорвать клетку, льющаяся вода и многорукое божество, на пестром фоне — многоцветные пятна костюмов. В сцене «Праздник огня», как и в картине свадебного дивертисмента, эти излишества публика принимает восторженно. Но третий акт особый: гениальное прозрение Петипа, первый опыт его аристократического петербургского стиля, когда 32 девичьи тени спускаются с Гималайских гор на грешную землю в гипнотических арабесках. Витиеватые лианы и цветы лотосов скрывают ноги отвергнутых дев, нагромождение каменных отвалов и вьющихся, как пресмыкающиеся, лиан отвлекают от трагического наваждения танца-медитации.

От «Баядерки» смотр перешел к «Лебединому озеру». В очарование актерского ансамбля отлично вписалась молодая англичанка Лауретта Саммерскейл, работающая в Мюнхене. Став открытием фестиваля, она выстроила роль как кружевную по нюансам партитуру. Равно хороши ее нежнейшая Одетта с истосковавшейся душой и непроницаемо-властная Одиллия, обольщающая Зигфрида. Балерина органична в сказочном наиве старинной пантомимы. Ей изо всех сил помогает партнер Иштван Саймон из Дортмундского балета — сосредоточенный на трюках артист представляет своего Принца одиноким романтиком. Азартно и искренне, не задумываясь о технике, танцевал Шута обаятельный «японский татарин» Коя Окава. Его фирменная смысловая огранка движений прослеживалась и в крошечной партии Золотого Божка в «Баядерке». Магнетический внутренний нерв придавали спектаклю «лебединые» сцены, отшлифованные с кордебалетом репетитором Валентиной Прокоповой. В классике и характерных эпизодах все артисты, разной степени одаренности и выучки, демонстрировали лучшее, на что способны.

Еще одна легенда о девушке-птице Сюимбике, чьи крылья похитил лесной колдун Шурале, продолжила фест и, похоже, стала его кульминацией. Небесная странница в своем защитнике Былтыре, сильном и смелом дровосеке, опознала любимого и предпочла землю заоблачным далям. Дуэт героев с необыкновенным обаянием и выразительной самоотдачей исполнили Рената Шакирова и Тимур Аскеров — гости из Мариинки. И не случайно: худрук Яковлев — воспитанник вагановской школы, и «Шурале», покорив сцены разных городов и многих стран, сегодня сохранен только в Казани и Петербурге.

Первое балетное национальное достояние было готово к встрече с публикой в довоенный год. Музыку написал многообещающий талантливый выпускник Московской консерватории Фарид Яруллин по сказочной поэме Габдуллы Тукая. Ее переработал для сцены либреттист и писатель Ахмед Файзи, активное участие в подготовке спектакля принимал Муса Джалиль, служивший тогда в литчасти театра. Молодой хореограф Леонид Якобсон приехал ставить из Ленинграда. Военные годы отложили премьеру. За месяц до Великой Победы спектакль выпустили, но его не увидел погибший на фронте композитор. Единственный балет Яруллина не устарел и не потерял обаяния. В партии Шурале — свой, родной Руслан Савденов, прослуживший в казанской труппе десять лет и нынче блистающий в театре Тулузы. Его Леший темпераментен и экзотичен: то яростно мстит людям, то застывает корявой веткой, то проползает змеей. Витиеватые позы взрываются вихрем вращений и невесомыми прыжками. В плясках лесной нечисти запомнились Огненная ведьма Ольги Алексеевой и Шайтан Алессандро Каггеджи. Фольклорная бесовщина сменялась гармонией птичьих полетов женского кордебалета, бравые молодцы прославляли восторженную силу татарского народа. Захмелевшие старички во главе со Свахой Дианы Зариповой и Сватом Фаяза Валиахметова в задорном гротеске не уступали прыткой молодежи. Свадебные ритуалы, состязания на силу и выносливость передавали не только смысл национальных обрядов и колоритный юмор, но и сам татарский характер — упрямый, гордый, жизнелюбивый.

Сказочная поэтика «Шурале» удивила Рудольфа Нуреева в его единственном казанском турне, он согласился стать полпредом феста в мире, но не успел. Его дело подхватила компания «Глобэкс Промоушн», которая уже не первый год помогает театру приглашать международных звезд. Ее генеральный директор, в недавнем прошлом талантливый солист балета Айдар Шайдуллин, прекрасно знает, как важно создать спектакль-праздник, ему близка объединяющая сила искусства, и с этим не поспорят те, кто хоть раз побывал на кремлевских концертах программы «Танцуй и пой, моя Россия!».

Нуреевский марафон не только старейший, но и самый продолжительный — он длится на протяжении многих майских дней. Жаль было покидать Татарский театр накануне «Дон Кихота» с участием виртуозной кубинки Адиарис Алмейды и приехавшего из Мюнхена Йоны Акосты, «Ромео и Джульетты», где главную партию поведет безупречная прима Кристина Андреева, юбилейного гала к 25-летию Казанского хореографического училища. Впереди — встречи с Театром Бориса Эйфмана и Музтеатром имени Станиславского и Немировича-Данченко, который покажет свои одноактные премьеры. Казанский феномен расширил и свою программу-спутник с традиционным вступительным словом перед каждым спектаклем, кинопоказами, творческими встречами, выставками и круглыми столами. В этом нет эпатажа — есть логическое развитие того прекрасного дела, какому с радостью служат люди Казанского театра.


«Не на публику, а для публики»

О знаменитом фестивале, на который с неподдельной радостью приезжают международные звезды, рассказывает худрук балета Владимир Яковлев:

— Основополагающих задач две: достойно показать академический репертуар, потому мы и называемся праздником классического танца, и познакомить зрителей со звездами мирового балета. Наша публика далеко не всегда может поехать в Москву или Петербург, чтобы увидеть спектакли Большого и Мариинского театров, а уж тем более — в знаменитые европейские балетные дома, вот мы и стараемся пригласить лучших солистов в Казань. Кого у нас только не было за 30 лет — сотни знаменитых артистов из Москвы, Парижа, Лондона, Нью-Йорка! Помню, когда только начали фестивальное движение, то первый выход гостя на сцену всегда сопровождался бурными овациями. Сейчас же авансом аплодируют только добрым знакомцам, полюбившимся по прежним выступлениям. Публика стала разборчивее и внимательнее: станцуй, покажи уровень, нам есть с кем сравнивать.

Почему мы предпочитаем наследие? В столицах, где много балетных компаний, каждая находит свой путь, выбирая эстетическое направление. У нас же единственный академический театр — не то что в городе, а в республике, — и поэтому наша основная задача — пропаганда классики. Мы не считаем, что она зарастает паутиной. Нет, она вечна, она развивается и соотносится с современностью: меняется эстетика танца, трансформируются мизансцены, обновляются декорации. Свой золотой фонд мы постоянно подновляем, не доводим до состояния ветхости. Театр имени Мусы Джалиля еще и государственный, получаемым дотациям нужно соответствовать. Убеждены, что не стоит выпускать экспериментальные однодневки, которые быстро уходят в небытие. Современные труппы, конечно, тоже должны выступать, и мы приглашаем их нередко — на гастроли и на фестиваль. Для меня как худрука дороги все наши спектакли, а репертуар немалый: балеты Мариуса Петипа, Артура Сен-Леона, Леонида Якобсона, в недавние годы — Владимира Васильева, Бориса Мягкова, Георгия Ковтуна. Наш принцип — делать спектакли для публики. Эйнштейн говорил о том, что все разбираются в политике и искусстве, но, к счастью, мало кто разбирается в физике. Об искусстве судачат многие, бросают нам упреки в ретроградстве, критикуют за приверженность классике. Знаете, когда у нас начался театральный бум? В 1990-е годы. Тогда в магазинах зияли пустые полки, а в музыкальный театр вернулись люди и, думаю, не случайно — они на три часа могли отвлечься от проблем, уйти от сложностей быта в иную вселенную, где царит красота. Чем волшебнее оказывалась сценическая сказка, тем лучше становилась жизнь — вот и парадокс, и закономерность. Наше пристрастие к классике, если хотите, — способ противостоять обилию развлекательных шоу и эстрады нестрогого вкуса, отсутствию новых литературных спектаклей на радио и унылому вниманию к вечным ценностям со стороны телевидения.

Мы чувствуем тягу казанцев к высокому искусству и хотим, чтобы они понимали и чувствовали его глубже, потому комментируем, объясняем, вводим в исторический контекст. Хвалить себя не собираемся. Мы работаем не на публику, а для публики. Не ошибается тот, кто ничего не делает. Бывают у нас выдающиеся спектакли, бывают средние, иногда — все складывается, иногда — получается не сразу. В общем, на сегодняшний день то, что делает наша команда, имеет успех.