Что ВГИК грядущий нам готовит
17.11.2013
18 ноября стартует XXXIII Международный фестиваль ВГИК. В гости к московским студентам пожалуют дебютанты из более чем 30 стран.
Каковы критерии оценки работ начинающих кинематографистов? Чего ждут мастера и зрители от молодого российского кино? Накануне мероприятия «Культура» пообщалась с членами жюри конкурса вгиковских фильмов — оператором Владиславом ОПЕЛЬЯНЦЕМ и писателем Сергеем ШАРГУНОВЫМ.
Опельянц: Конкретных критериев оценки у меня нет. В работах юных коллег хочу увидеть творческий поиск, честность, чувственность изображения. Не факт, что мое мнение окажется объективным — ну, товарищи поправят. Любая картина — штучная вещь, появляющаяся в результате коллективных усилий. Не важно, снимается она на пленку или цифру, — светопись видна одинаково. ВГИК известен сильной операторской школой, нашим ребятам есть на кого равняться. Верю, настоящий художник без работы не засидится — нам остается лишь вовремя его разглядеть.
Шаргунов: Куда не приедешь, везде спрашивают: что в кино-то происходит? Я — литератор — теряюсь, не могу ответить. Вот и попробую разобраться, поработаю зрителем. Не собираюсь отслеживать специальные вещи, в жюри полно профессионалов. Главное для меня в дебютных работах — сильная внятная история. И свежий наив. Как в славном кинематографическом прошлом. Кто такой современный отечественный герой? В отличие от западного персонажа, он подвержен психическим изменениям, подвижен, внушаем и, как правило, несчастлив. Это маленький человек, доставшийся нам в наследство от русской литературы XIX века. Живучий тип! В последние годы на его плечах кино начало выбираться из болота — на экраны возвращаются социальность, типажность, конфликтность, истории простых людей, окруженных простыми вещами. В этом ряду назову драмы «Дикое поле» уже покойного, увы, Калатозишвили, «Портрет в сумерках» Никоновой, «Майор» Быкова. На глазах образуется народническое течение, в которое вливаются сформировавшиеся режиссеры — Смирнова, Хлебников, Велединский. И социальное измерение перерастает в экзистенциальное. Очень по-русски.