Тамара ЦЕРЕТЕЛИ

13.04.2013

Вы когда-нибудь бывали в шаманском чуме? А в бедуинском шатре? Вряд ли — ведь для этого пришлось бы отправиться на Крайний Север или юг — тоже не близкий. А вот теперь можно посетить самые экзотические жилища, не выезжая за пределы МКАДа. Достаточно пойти в Музей кочевой культуры.

Музей разместился под открытым небом — во дворе школы № 1321. Идея экспозиции пришла в голову учителю географии Константину Куксину. Как-то раз затеял педагог путешествие от Байкала до Желтого моря — через Монголию и Китай. Поднебесная географа не особо впечатлила, а вот Монголия запала в душу. Вернувшись, решил он сделать первую юрту — собственноручно. Прямо во дворе школы. Жилище, говорят, получилось ужасное. Но Куксина уже было не остановить. Последовали экспедиции, сбор экспонатов. Привезли из Монголии юрту — на этот раз настоящую.

С тех пор в музее настоящее все — чумы, юрты, яранги, шатры, дуган... А также предметы, в них находящиеся. Большинство экспонатов кочевники дарили сами — верили на слово, что где-то в большом городе открывается музей, посвященный их культуре. Теперь в школьном дворе около десяти шатров, в точности воспроизводящих этнические жилища. Вход во двор охраняет бронзовый Ленин — с голубями на голове и с кепкой в руке — очевидно, символизируя вечную дружбу народов...

Каждая экскурсия посвящена одному жилищу — соответственно, определенному этносу. Иначе будет каша в голове. Знакомство с кочевой традицией, считают здесь, способно избавить детей от извечного европоцентризма. Где еще им расскажут, что есть такие люди — кочевники. В том числе в их собственной стране. И они вовсе не дикари какие-то, а носители культуры. Просто она — другая. Такое бывает.

Вот, например, шаманский чум. В подобных на Ямале живут колдуны. Здесь расскажут, что такое шаманизм и так ли он страшен, как его малюют. Поведают о «шаманской болезни», вследствие которой человек становится колдуном, и о путешествии между мирами — главном предназначении «избранника богов». Покажут инструменты, с помощью которых такое странствие возможно, — бубен, символизирующий мировое древо, железные «кони». Последних надо регулярно «кормить» — смазывать жиром. Дело это доверено лишь одному человеку — сотруднице, которую как-то шаманка выбрала себе в ученицы.

Здесь и экспонаты, к которым лучше не прикасаться, в отличие от всех остальных — их как раз нужно трогать, примерять, надевать. Среди «неприкасаемых» — обечайка бубна давно умершего ненецкого шамана. Обычно когда колдун умирает, бубен «убивают», и никогда не передают другому — сила шамана не исчезает вместе с ним, но продолжает жить в его главном атрибуте. Теперь частица колдуна находится в чуме, стоящем посреди школьного двора на улице Авиамоторной — неисповедимы пути северных богов. Кстати, деревянные идолы тут же. Их отдали обратившиеся в христианство жители тундры — неофиты не жалуют старых богов. Здесь и лисьи лапки, служащие оберегами, и ритуальные стрелы, и шаманские маски, и малица, и кисы, и многое другое.

Кроме рассказов, посетителей чума потчуют песнями — тоже специальными, записанными во время экспедиций. Особо впечатлительные уверяют: были случаи, когда они «по неосторожности» вызывали дождь или снег. Вообще с ритуалами не шутят. Каждый этнограф знает: изучай-собирай, но местные традиции не нарушай — мало ли что. Уважение к чужим обычаям — основной мотив музея. Посетителей сажают согласно правилам: девочек — на женской половине юрты, мальчиков — на мужской. Угощают национальным чаем, наряжают в народные костюмы, дают поиграть на диковинных музыкальных инструментах, например, на беззвучном монгольском номенхуре: его слышит лишь исполнитель. Что называется, почувствуйте себя Бетховеном. Согласно легенде, раньше буддистские монахи во время службы играли кто во что горазд — дудели в раковины, били в цимбалы. А потом придумали номенхур, чтобы не мешать друг другу. Согласитесь, очень гуманное изобретение.

Кстати, на территории музея находится единственный в Москве буддистский храм — причем действующий. Дуган привезли из Монголии и поставили по благословению Далай-ламы. Рядом высится ступа — тоже настоящая, с реликвиями. Иногда из Бурятии приезжают ламы и проводят в дугане службы. В остальное же время здесь рассказывают о буддизме — в основном взрослым. Детей, кроме фигур из мистерии Цам, мало что интересует.

Зато остальные шатры пользуются безусловным успехом. Ханская юрта, посвященная Чингисхану. Ненецкий чум, где маленькие и большие гости благоговейно не пересекают сакральное пространство — то, что за печкой. Тибетский шатер, в котором экскурсии проходят почти в дыму — потому что топят печку. Как и положено — конским навозом, благо мини-ипподром — за оградой. Не поверите, от печки исходит очень приятный запах... Киргизская юрта, где можно поиграть в бараньи альчики. Шатер туарегов — последних рыцарей пустыни, самого поэтичного народа песков. Кстати, разрешение на вывоз уникальной этнографической коллекции подписал лично Каддафи, и сам же оплатил самолет — чтобы Москва увидела экспонаты умопомрачительной красоты. Через месяц в Ливии началась гражданская война. Дальнейшая судьба полковника известна... Среди прочих жилищ — монгольская юрта, индейский типи, бедуинский шатер, чукотская яранга. Которые можно увидеть благодаря стараниям простых — и не очень — жителей пустыни-прерии-тундры-степи.