На ярмарке АРТ МОСКВА обсудили будущее российского арт-рынка.

Старейшая российская ярмарка современного искусства, прошедшая недавно в Гостином дворе, стала не только масштабным смотром, в котором участвовало более ста галерей, но и площадкой Форума АРТ МОСКВА, организованного Ассоциацией галерей и ярмаркой АРТ МОСКВА. Главный вопрос, который обсудили участники одной из сессий — директор Галереи Люмьер Наталья Григорьева-Литвинская, основатель ярмарки АРТ МОСКВА Василий Бычков, основатель Askeri Gallery Полина Аскери и основатель галереи pop/off/art Сергей Попов, — что ждет российский арт-рынок и сможет ли он переориентироваться на Восток.

Василий Бычков:

— Арт-рынок ведет себя не совсем линейно по отношению к рынку в целом. Мы в течение 25 лет делали ярмарку АРТ МОСКВА и антикварные салоны, и наш опыт показывает, что синусоида взлетов и падений не всегда совпадает с общерыночной ситуацией. Арт-рынок — специфический и тонко чувствующий. Например, в начале 2000-х нефть стоила под 120 долларов, и антиквары думали, что сейчас все купят. Но продажи оказались нулевыми. А сейчас на все происходящее наложилась отмена русских торгов. Границы закрыты, некоторые покупатели либо уехали, либо застряли в каких-нибудь Прибалтиках, плюс общая нервозность. Поэтому прогнозировать что-либо трудно.

Полина Аскери:

— Коллеги называют меня восторженно-позитивной галеристкой. Я действительно «топлю» за то, что все будет хорошо, просто надо адаптироваться. Когда я шесть лет назад открывала artonline24.ru, большая часть приглашенных мною галеристов говорили, что в России продавать искусство онлайн — смешно. Два года назад, когда случилась пандемия, мы каждый день продавали сотни картин. Да, это было достаточно бюджетное искусство: работы молодых художников стоили от 2000 рублей. Тем не менее мы работали каждый день: моя команда даже не справлялась с развозом, и я сама доставляла некоторые работы. Поэтому это вопрос нашей адаптации: готовы мы меняться или нет.

Сергей Попов:

— Наши галереи в последние 15-20 лет практически ничем не занимаются, кроме преодоления кризисов. Я ужасно устал от этого. Только подумал, что после коронавируса будут какие-то светлые дни, но нет, ни одного дня. Мы — опытные люди, прекрасно знаем, что делать в кризис: снижайте затраты, увеличивайте продажи, ищите новые возможности. Но мы просто дико устали от этого. Можно искать возможности развиваться, когда у тебя есть определенный диапазон свободы. А когда тебе предлагают делать то же самое со скованными руками и связанными ногами, в положении Дэвида Копперфильда, — это очень сложно. Мы инвестируем в выставки миллионы рублей, но это возможно, когда у тебя есть предсказуемая перспектива. Впервые за долгие годы у меня нет никакого оптимизма относительно будущего. Потому что это не локальный кризис.

Полина Аскери:

— Askeri Gallery работает не только с русскими художниками, но и с зарубежными: из Франции, Италии, Испании, Америки, Доминиканы, Южной Кореи. Когда началась спецоперация, все художники сказали, что поддерживают галерею и годами выстроенные отношения. Не разорвали ни одного контракта. Единственное, сейчас небольшие проблемы с логистикой. Выставки, назначенные на весну-лето этого года, были перенесены на осень-зиму. В ближайшее время будем показывать работы русских художников.

В целом я настроена оптимистично, поэтому участвую во всех ярмарках. В этом году есть возможность поучаствовать в ярмарке ART021 в Шанхае. Это одна из крупнейших ярмарок в азиатском регионе — после Art Basel в Гонконге. Мы участвовали два года назад, возили работы Паши Полянского, несколько продали, что замечательно для русского художника.

Наталья Григорьева-Литвинская:

— Галерея Люмьер с 2001 года активно занимается советской фотографией. У нас, наверное, одна из главных фотографических коллекций в Москве. Я говорила своим кураторам, что советской фотографии — не на музейном рынке, а на арт-рынке — осталось жить три-четыре года, максимум  пять лет. Наш коллекционер молодеет, для него советский период — нечто далекое. Однако сейчас ситуация изменилась. В марте у нас был колоссальный рост запросов на советский период фотографии, количество сделок выросло в десяток раз. Даже те клиенты, которые в последние годы приходили на открытия, но не покупали, активизировались и стали возвращаться.

Последние лет пятнадцать мы активно показывали западные проекты. Это были не просто выставки: мы годами выстраивали отношения с музейными институциями, партнерскими галереями на Западе. К концу прошлого года 80 процентов наших авторов были зарубежные. Причем это классики фотографии, которые продаются в серьезных западных галереях. И сейчас никто из них не написал, что хочет с нами расстаться. Но существует определенное давление на авторов, которые продаются в больших западных галереях. На сегодняшний момент они готовы остаться на наших сайтах, но заморозили продажи, не могут позволить себе — просто в силу обстановки — продавать работы русским коллекционерам. Например, мы уже около пятнадцати лет продаем работы недавно ушедшего от нас Стива Шапиро, сделали ему два колоссальных проекта на территории России. И при этом получили письмо от его американской галереи, с которой мы тоже долго дружим, с просьбой удалить переписку с ними — по поводу всех продаж. Кроме того, в середине марта у нас должен был пройти большой паблик-ток с новой главой FIAC (Парижская ярмарка современного искусства. — «Культура»). Естественно, приезд не состоялся. И в Paris Photo, крупнейшей фотографической ярмарке в мире, мы участвовать не будем — несмотря на двадцатилетнюю дружбу с организаторами.

Сегодня за границей нас никто не ждет. Даже если на ярмарки не оказывают давления, нашим сотрудникам все равно будет психологически и физически некомфортно там работать. Мне кажется, нужно взять паузу на несколько месяцев, пока все это не успокоится, — чтобы мы смогли полноценно работать с клиентами и посетителями. Азиатский рынок бурно развивается, нам есть что оттуда привозить и что там показывать. Однако любая солидная ярмарка принимает не только российские и азиатские галереи, но и другие международные, в том числе европейские и американские. Поэтому я бы не решилась сейчас участвовать ни в одной осенней ярмарке — в том же Шанхае. Ситуация абсолютно непредсказуемая, а инвестиции достаточно серьезные.

Сергей Попов:

— Я не думаю, что для наших галерей окажутся закрыты дороги на международные ярмарки, особенно азиатские. Думаю, с этим все будет более-менее нормально. Возможно, экспертные комитеты будут больше цензурировать контент, который мы привозим. Однако наша политика не располагает к тому, чтобы участвовать в международных ярмарках, не то настроение. Хотя для нас это всегда было не праздником, а суровой тяжелой работой. Я помню хамские слова кого-то из крупных московских чиновников, сказанные лет семь-восемь назад: «Какая хорошая жизнь у этих галеристов: Базель-Венеция, Базель-Венеция». Если б они знали, что за этим действительно стоит. Просто посчитайте, сколько стоит одному человеку в течение года передвигаться по маршруту, который включает в себя еще такие города, как Шанхай, Гонконг, Берлин, Брюссель, Лондон, Нью-Йорк: с отелями, перелетами. А потом пересчитайте затраты для целой галереи. Это огромные суммы. В общем, проблема не в том, что нас могут не ждать, а в том, сколько это будет стоить в ближайшем будущем.

Василий Бычков:

— Деньги есть у большого бизнеса и у государства. От бизнеса я никогда ничего не получал: наш крупный бизнес не видит продвижения себя через изобразительное искусство, хотя через Большой театр, балет, музыку — пожалуйста. Государство же оказывает два типа поддержки. Один в рамках государственной культурной политики — культурные программы, гранты, недавно возникшее Агентство креативных индустрий. Другая форма поддержки — кризисная. В пандемию мы как выставочная организация (компания «Экспо-Парк». — «Культура») попали в пул пострадавших отраслей. И в общей сложности вместе с налоговыми льготами получили около 12-13 миллионов рублей. Я чуть не прослезился.

Что касается системного программного подхода — тоже что-то делается. Например, в том же Агентстве креативных индустрий два года мучительно прорабатываем юридическую правильную ситуацию с субсидиями на участие галерей и издательств в выставках.

Один мой товарищ давно сказал: как только вы имеете дело с бюджетом, бизнес заканчивается. Мы получаем не очень много поддержки от государства, за исключением кризисных ситуаций. Но этот тезис за редким исключением подтверждается. И не только потому, что вы попадаете в контентную зависимость. Просто перестают работать рыночные механизмы, вы подсаживаетесь на эту иглу. Лучше бы никто ничего не поддерживал вообще. Если мы — рынок, лучше барахтаться самим.

Наталья Григорьева-Литвинская:

— Есть департамент предпринимательства (Департамент предпринимательства и инновационного развития Москвы. — «Культура»), который нам периодически рассказывает, что они сейчас готовят пакет поддержки. Не могу сказать, что это пустые слова: они действительно пытаются что-то делать. Но при тех оборотах, что ведет моя галерея, эти меры точно ничего не решат. Об этом говорит мой опыт ковидного времени.

Закрыться — самый простой способ. Но в галерейном бизнесе закрыться на время тождественно тому, чтобы закрыться навсегда. Очень тяжело вернуть специалистов. Например, у нас нигде не преподается история фотографии, и каждый наш сотрудник «выращивался» мною на протяжении нескольких лет. Лишиться одного из сотрудников означает закрыть издательский проект, потому что человек полностью отвечает за издательскую программу. Убрать другого сотрудника — закрыть региональную программу. Не надо также забывать, что в галереях в основном работает молодежь. Когда все произошло, большая часть сотрудников моей галереи взяли отпуска и уехали. Но прошло время, и они вернулись. И очень важно сейчас оставить их здесь. Если в силу сложившихся обстоятельств мы начнем сокращать людей, как происходит по всей стране, они просто еще раз соберут чемоданчики, уедут и вряд ли вернутся. Это касается не только арт-рынка, но и молодой креативной индустрии, которую нужно поддерживать, потому что именно там работают люди, которые что-то создают и двигают страну вперед. В целом сейчас момент тяжелый. Думаю, мы всё поймем к осени. И тогда уже можем сказать, справились мы или нет.