Евгений ХАКНАЗАРОВ, Санкт-Петербург

19.11.2021

Манеж представил традиционную большую осеннюю выставку. В этом году она носит название «Покой и Радость» и, по сути, является психотерапевтическим сеансом. Но в финале организаторы напомнят, что всему хорошему рано или поздно приходит конец.

В последнее время Манеж все самое лучшее старается показать в дни Международного культурного форума, который проходит каждый ноябрь в Северной столице. Но из-за ковида уже во второй раз форум не собирается. Неприятные последствия пандемии так повлияли на команду Манежа, что в итоге родилась идея собрать экспозицию, которая ниспослала бы умиротворение и покой как посетителям, так и самим устроителям проекта. Куратор выставки, искусствовед и ректор Петербургской академии художеств Семен Михайловский так выразил свои чаяния: «В поисках утешения и успокоения мы перебирали картинки с изображением идиллических пейзажей, умиротворенных лиц и оптимистичных сюжетов. Никаких сражений, никаких подвигов, никаких героев. Мир без трагедий, без душераздирающих страстей и пугающего мистицизма».

Забавно, но практически теми же словами modus vivendi персонажей, которые живут на выставке в той самой идиллии, обрисовала в своей реплике госпожа Ларина из оперы «Евгений Онегин» — сама она тоже вполне могла бы взглянуть на нас с какого-нибудь портрета в экспозиции: «Прошли года,/ И я увидела, что в жизни нет героев./ Покойна я».

Оформление выставки подчеркнуто нейтрально. Главная афиша — это просто слова «Покой и Радость» на серо-молочно-голубом (так мне показалось) фоне, безо всяких сюжетов, картинных поз и эмоций. В такой гамме любят оформлять психоневрологические кабинеты — сердце бьется ровнее, на душе становится спокойно и безмятежно, а после общения со вдумчивым и доброжелательным специалистом ты выходишь в мир с блаженной полуулыбкой, которой сам не замечаешь. Здесь то же самое. Специалистов более сотни и для выставки было отобрано 170 их работ. Представлены и такие великие имена, как Брюллов, Кипренский, Тропинин, Венецианов, Айвазовский, Левитан, Шишкин, Нестеров, и гораздо менее популярные и даже вовсе неизвестные художники. Проект межмузейный - своими экспонатами поделились 39 институций: Государственный Русский музей, Государственная Третьяковская галерея, Государственный исторический музей, музеи-заповедники «Царское Село», «Петергоф», «Павловск», «Гатчина», Государственный музей А.С. Пушкина, Пушкинский Дом, музей-усадьба «Архангельское», Национальный художественный музей Республики Беларусь, а также музеи и галереи из Башкирии, Карелии, Бурятии, Волгограда, Суздаля, Ярославля, Феодосии, Омска, Нижнего Новгорода и Новгорода Великого, Пскова, Ростова, Самары, Саратова и многих других.

Испытывать покой и радость посетителям предстоит под музыкальное сопровождение, созданное композитором Антоном Батаговым. Тем, кто в курсе, он известен как сочинитель-минималист, а остальным не мешает узнать наконец его творчество. Выставка обернута не просто звуковым фоном: ваше посещение экспозиции будет сопровождать именно музыка — выразительная, но деликатная, расслабляющая, но способствующая лучшему восприятию, создающая самую комфортную ауру еще на уровне подкорки.

Поскольку концепция проекта самая незамысловатая, без подтекста (на первый, второй, третий, но не на последний взгляд), то и я позволю себе провести читателей «Культуры» по выставочным залам в созерцательном режиме, предаваясь положительным эмоциям и останавливаясь на наиболее запавших в душу картинах.

Экспозиция поделена на несколько разделов, первый из них — «Увертюра». Напомню, к особым искусствоведческим изысканиям организаторы нас не отсылают: только приятные чувства, только спокойные и добрые эмоции. Перед нами работы восемнадцатого — первой трети девятнадцатого века, чарующие пасторали и портреты, несущие напечатление уже предпрошедшего времени. Главная точка притяжения — большой портрет молодого художника кисти неизвестного мастера, датируемый 1807–1811 годами, из собрания Третьяковки. Не по годам мудрый взгляд, лицо юноши — сама гармония, кисть мягко касается холста. Нет никакого сомнения, что он вглядывается в каждого, кто подойдет к портрету — и сам пишет портреты со своих гостей. Спокойно, проникновенно, но если постоять здесь подольше, то станет ясно: без некоего мистицизма здесь, вопреки убеждениям куратора Михайловского, вряд ли обошлось.

Почувствовать себя в своей тарелке помогают старые знакомые всех любителей отечественной живописи — сестры Гагарины с картины Боровиковского. Вообще, широко известные полотна играют на выставке роль меток, которые не позволяют улететь душой куда-то уж совсем в эмпиреи. Они, конечно, тоже полны покоя и радости, но в то же время сигнализируют: мы с тобой хорошо знакомы еще со страниц учебников, ты — здесь и сейчас вместе со всей своей биографией, а не где-то там. Это напоминание своевременно, не то в атмосфере нынешнего Манежа можно чересчур расслабиться.

«Увертюру» можно разглядывать долго, но сердце вовсю стремится во второй зал, посвященный Италии — обетованной земле и для русских художников, и для русского дворянства, которое только стало распробовать прелести европейского туризма в представлениях той поры, а то и избирало эту красивую страну в качестве местожительства. Эта часть экспозиции так и называется — Bel paese. Устроители с самого начала допустили некоторый просчет: еще не успеешь войти в «Увертюру», а уж там, в просвете, виднеется безошибочно узнаваемый Айвазовский. И сердце стремится скорее туда — к прозрачному небу, манящим парусам и ласковому бирюзовому морю. Речь идет о полотне «Неаполитанский залив рано утром» (1873, из собрания Башкирского государственного музея имени Нестерова). Маринист здесь выдал лирики сполна: почти штиль, парусники растворяются в молочном небе, лодка почти левитирует над водной гладью. Как и было обещано — покой, не только никаких бурь, но даже яркость красок приглушена. В этом же зале мы увидим представителей княжеского семейства Голицыных — одних из первых русских жителей Рима, обладателей собственного дома в итальянской столице. Живописец Федор Матвеев увлекает зрителя на просторы Римской Кампаньи. Никанор Чернецов в 1840-м рисовал Колизей, а изобразил поросшую травой вечность. Как по мне, самой говорящей картиной этого раздела стала миниатюра Сократа Воробьева «Итальянский вид с пинией»: крестьянки, мальчик, козочки и предгорная дорога под сенью изогнутого дерева в летнем мареве — ощущение достоверности и одновременно какой-то сказочности.

Следующий раздел посвящен природе. Первым делом я с огромной радостью заприметил картину Шишкина «Дорога в парке, туман». Но это личное — у меня на аватарке в социальной сети стоит именно это лирическое полотно, думал при случае не забыть посетить Музей изобразительных искусств Республики Карелия, где оно хранится. А тут — нечаянная радость. Если будете в Манеже, всмотритесь: это не совсем тот Шишкин, к которому мы привыкли. Дальше вообще захватило дыхание: хорошие исторические натюрморты — совсем особый раздел живописи. Здесь их сразу четыре — роскошные «Цветы» Владимира Цветкова в удивительно красивой, тонкого письма вазе, дары природы Ивана Хруцкого (какие грибы! какие ножки с остатками земли!), «Овощи и фрукты» Ивана Михайлова, а также «Цветы и плоды» Фомы Торопова. Все картины хоть сейчас в иллюстрации к старинным поваренным книгам. После такой визуальной трапезы следует прогулка по «Березовой аллее» Михаила Клодта и «Летнему пейзажу» с буколическими коровками кисти Николая Сергеева. «Благорастворение воздухов», о котором русский народ веками молится в церквах, — это именно здесь.

Поднимаемся на второй этаж выставочного пространства и попадаем в «Россию». За национальную идентичность в первую очередь отвечает «Московский дворик» Поленова — вернее, первоначальный вариант картины, который без присутствия персонажей. Тот случай, когда вслед за Петербургом хочется повторить: до чего иногда к лицу Москве отсутствие жителей! Столичная тишина на картине почти ароматна, на ум приходит романс про то, что «здесь хорошо… здесь нет людей». Но сочинения по этому варианту картины писать было бы, конечно, труднее.

Далее смотрим на Москву вместе с непривычным для многих в этом амплуа Айвазовским, выгуливаем гусей на картине Михаила Гермашева «Снег выпал», валяемся в луговых цветах вместе с нарядно одетой крестьянской девушкой, которая, может, впервые за долгое время получила возможность отдохнуть (Николай Кузнецов, «В праздник», 1879). И любуемся роскошными снегами на картине Ивана Вельца «Иней». Стоп — совсем позабыл про «Пастушка» Ивана Куликова, который изобразил настоящего Леля последнего десятилетия Российской империи. Да еще тишину русских берез на пейзаже Николая Дубовского. Какая может быть радость без наших тотемных деревьев!

Вы заметили — уже пошла скороговорка, мы уже несколько спешим — впечатлений так много! Покой покоем, но все равно нужно как-то все осмыслить. Между тем впереди настоящее испытание и самый, пожалуй, интересный зал под названием «Частная жизнь». Сказать бы, что герои изображенных сюжетов занимаются музицированием, отправляются на посиделки, удят рыбу, невинно шалят — но нет, у нас же в этом проекте нет героев. Это просто свидетели времени. Это наша история. Это мы, только в прошлом. И ты очень переживаешь за интеллигентную девушку с папироской, изображенную Петром Заболоцким — не влетит ли ей, в пятидесятые-то годы позапрошлого века? Ну а проказнику с картины Алексея Боброва «В комнатах», тайком посасывающего мундштук огромной отцовской трубки, точно не поздоровится — уж больно нагло он проворачивает это дельце. Очень странно: сюжеты картин этого раздела обыденны и банальны, слова покажутся пустыми. Но именно здесь я провел больше всего времени. Думаю, проведете и вы.

Последний зал — «Эпилог». Пусть меня простят создатели проекта, но здесь получилось напряженно. Портрет Вали Ходасевич работы Василия Комарова — покой очень странный, от композиции веет холодной напряженностью, а радостью и не пахнет. Полотно Левитана «Над вечным покоем» вообще одно из самых переворачивающих душу. А безымянные девочки неизвестных художников вообще воспринимаются как какой-то сбой в матрице. Но, может, на такое восприятие повлиял всеобщий коронавирус, заполонивший в том числе и ноосферу.

Символическим экспонатом выставки создатели посчитали компьютерную анимацию, объединившую первый вариант «Видения отроку Варфоломею» из Башкирского музея имени Нестерова и собственно шедевр из Третьяковской галереи. Эскиз превращается в картину и, наоборот, – как знак, что все меняется и покою и радости не суждено царить вечно. Но есть и другой экспонат, который с гораздо большим основанием можно счесть ключевым. Уже на выходе из экспозиции, в галерее портретных миниатюр, среди венценосных особ, знатных и неизвестных персон, детишек из разных веков, можно, присмотревшись, обнаружить портрет малышей — братика и сестричку. Ангельские кучеряшки, кукольные ротики, белые одежки. Девочка Оля не доживет, а мальчик Вова вырастет и покончит и с прежними покоем, и с прошлой радостью. Но пока ему всего четыре годика — даже на октябрятских значках, тех, что с кругляшками фотографии, он старше.

Проект «Покой и Радость» продлится до 20 января. Беглый просмотр экспозиции займет полтора часа, более-менее вдумчивый — на час дольше. Лучшее время для посещения — дневные часы будних дней, когда в залах мало посетителей и концепция выставки проявляется ярче. Можно устроить себе небольшой отдых, покачиваясь на качелях, спускающихся прямо из безмятежных облаков, — это единственное украшение выставки, кроме самих полотен.

Фотографии предоставлены Санкт-Петербургским выставочным залом «Манеж». Автор фото Ирина Колпачникова. На главной фотографии картина К.А. Савицкого «Мечты». Вторая половина XIX в.