Новый проект московской галереи ARTSTORY собрал все архетипы о зиме — от аллюзий на Брейгеля до елки в дореволюционном Петербурге.

Приближающиеся праздники — Новый год и Рождество — как известно, время чудес. И не чудо ли, что в притихшей Москве, где музейная жизнь замерла до середины января, остается возможность полюбоваться прекрасным. Правда, лишь в частных галереях, которым разрешили продавать произведения искусства. А значит, при соблюдении всех мер предосторожности, по предварительной записи и в масках, можно увидеть работы участников нового проекта столичной галереи ARTSTORY «Что происходит на свете? А просто зима» и даже что-нибудь купить.

Елена Светлова, искусствовед, арт-менеджер галереи, рассказала «Культуре»:

— Мы работаем как коммерческая галерея и предлагаем практически все произведения к приобретению. Но можно просто прийти, посмотреть, получить консультацию искусствоведа и зарядиться зимним настроением. Отслеживаем ситуацию каждый день, чтобы правильно на нее реагировать, и выполняем все официальные требования. Убедительно просим посетителей быть в масках, соблюдать социальную дистанцию. В галерее могут одновременно находиться 7–8 человек, максимум 10, поэтому просим предварительно позвонить, чтобы мы могли распределить потоки.

Название проекта с ответ на наболевший вопрос каждого, кто испытал на себе превратности 2020-го. Зима приходит по расписанию, несмотря на эпидемии, экономические кризисы и даже войны — как часть «вечного возвращения». А уж в России, где холода длятся по 7-8 месяцев, зима имеет особое значение. 

— Эта выставка родилась из желания осмыслить, насколько многолика зима, как по-разному эту тему раскрывают художники, — объясняет Елена Светлова. — Зима — не только белый снег, санки, елка. Но еще — грусть, печаль, уединение. Ряд произведений являются собственностью галереи. Однако большую часть работ предоставили художники, наши друзья: всего участвуют более 30 авторов.

Некоторые зимние работы выглядят тревожно, даже пугающе. Например, картина Александра Дашевского «Лесные гости» (2012): таинственные фигуры, выходящие из сумеречного леса к освещенным многоэтажкам. Как рассказал художник «Культуре», работа создавалась для проекта на биеннале в южнокорейском городе Пусан. Сюжет был навеян историей с «приморскими партизанами»: Дашевского озадачило, что нашлись те, кто оправдывал преступников:

— Общественное сознание моментально переквалифицировало безыдейный бандитизм в социальное высказывание и попытку учреждения некоторого «естественного» правосудия. Как верно заметил один из собирателей моего искусства, композиция работы похожа на «Охотников на снегу» Брейгеля. Кучка недружелюбного вида мужиков пробирается по заснеженному лесу к домам с неясными намерениями. Но раз эти хтонические парни получают восторженный прием и наделяются мессианскими чертами, значит, что-то крепко не так с русским космосом...

По словам Елены Светловой, Александр Дашевский, как и Владимир Мигачев (его работы также представлены на выставке), относятся к художникам, раскрывающим эсхатологическую сторону зимы:

— Выставка по-своему психотерапевтическая, — рассказала Елена Светлова. — Мы заметили, что в последние десятилетия художники все чаще всматриваются в себя. Поэтому наши авторы не только препарируют стереотипы о зиме, но и рассказывают свои личные истории. Напомню, название галереи — ARTSTORY: это истории об искусстве, а также история искусства. Выставка — собрание своеобразных сказок, и у каждого сказка своя: у одного — с хеппи-эндом, у другого — более драматичная.

У многих художников зима ассоциируется с детством. Правда, иногда образы выглядят зловещими. В частности, это относится к работам из серии «Первый снег» Ильи Гапонова и Кирилла Котешова, где гигантский мишка кажется гостем из американского хоррора. Картины, выполненные в оттенках сепии, написаны кузбасслаком — сочно, пастозно: вероятно, это отсылка к родному городу художников — Кемерово, столице шахтерского края.

— С одной стороны, это теплые, ностальгические работы, напоминающие старые фотокарточки, — рассказывает Елена Светлова. — С другой стороны, смешанная техника добавляет драматизма и напряжения. Похожим образом детскую тему раскрывал Юрий Норштейн в «Сказке сказок», показывая интерес ребенка к хтоническому, страшному. Образ зимы позволяет обращаться к этой теме. Ведь зима — это покров снега, под которым что-то спрятано; длинные ночи и короткие дни; нечто таинственное и сказочное.

Совершенно иначе детскую тему раскрывают художники Екатерина Сысоева («На горке») и Андрей Карпов («Зима в деревне»): здесь ностальгия лишена мрачного привкуса — она светлая и радостная. Авторы изображают зимние забавы — дворовый хоккей и катание на «ватрушках» — используя брейгелевские образы, ставшие частью европейского «коллективного бессознательного».

Большой зал галереи посвящен эсхатологической теме, а вот два малых рассказывают совсем другую историю. Один из них демонстрирует яркую, праздничную сторону зимы: здесь можно увидеть коллекцию винтажных Дедов Морозов. А еще — уютные артефакты, созданные петербургской художницей Наташей Шалиной. Ее «деревянные сумки» являют собой целый мир: старые квартиры, в которых живут девочки и котики. В шкафу — старомодные пальто и ботинки. За окном — луна и метель. Художница рассказала «Культуре»:

— Вообще, я занимаюсь живописью, графикой, пишу большие работы. Но в последнее время увлеклась винтажем. Серия «Деревянные сумки» появилась еще летом. Это коробки, прожившие определенную жизнь, являющие собой срез человеческой истории. В каждой коробочке — своя комната. В целом получился новогодний рассказ о девочках, которые жили в давнее время — может быть, еще до революции, в старом Петербурге. Для меня Новый год — семейный праздник, связанный с историей: елка с дореволюционными игрушками, старые квартиры в центре города. Сама я сибирячка. С 17 лет живу в Петербурге одна, без родных. Возможно, поэтому подсознательно находила друзей, годившихся мне в бабушки-дедушки: именно петербуржцев. Мне нравилось бывать в старых квартирах: с каминами, потертыми полами, антикварной мебелью. Вероятно, это еще и отголосок истории моей семьи. Мои родные в XIX веке были сосланы в Сибирь из Петербурга, где у них осталось имущество, родовые дома. Поэтому эта тема вызывает у меня такое щемящее чувство. Нечто подобное испытываешь, когда попадаешь в старую петербуржскую квартиру. Или открываешь дверь на старой даче под Петербургом. И видишь паутинку на антикварных часах, засохшую бабочку, фотографии конца XIX — начала XX века, когда еще не было революции и войн.

Завершает рассказ третий — белый — зал. Здесь зима показана как начало жизни: своеобразная точка отсчета. Известно, что белый свет — результат смешения всех цветов спектра. Так и зима — в приглушенных работах Егора Плотникова, Евгении Буравлевой, Алексея Бегака — несмотря на мертвенный холод и пустоту скрывает в себе новую жизнь.

— На картине «Замерзшее дерево. Ночь» Кати-Анны Тагути, — рассказывает Елена Светлова, — изображены корни дерева. В них теплится жизнь: они будут питаться водой, когда придет весна и растает снег. Тогда дерево расцветет. Это момент замирания, тишины перед тем, как время заново начнет свой отсчет.

И этот зал — логичное завершение экспозиции. Ведь все мы надеемся, что с Нового года начнется какая-то новая жизнь. И что 2021-й будет совсем не похож на 2020-й.