Третьяковка показывает классиков русского авангарда и возвращает забытые имена.

Выставка «Шедевры из Казани. От Рериха до Кандинского», собравшая звезд первой величины — в том числе Ларионова, Гончарову, Кончаловского, Лентулова, — приехала в Москву не случайно: она входит в программу мероприятий в честь столетнего юбилея образования Республики Татарстан. Как работы художников авангарда оказались в Казани, легко ли было привезти в столицу картину Кандинского и как формируются фонды региональных музеев, «Культуре» рассказала куратор выставки Надежда Мусянкова.

— В Третьяковке 15 лет назад уже была выставка из ГМИИ Республики Татарстан. Чем отличается нынешняя?

— Прошлая выставка была организована в рамках нашего многолетнего проекта «Золотая карта России». Тогда мы показывали разные эпохи — XVIII и XIX век, немного авангарда. Сейчас привезли именно живопись русского авангарда — самую звездную часть казанской коллекции, а также картины эпохи модерна. В том числе ранние импрессионистические вещи Ларионова, Фалька, произведения художников группы «Бубновый валет» и замечательную работу Кандинского «Импровизация № 34».

— Русский авангард в советское время долго находился в опале. В 1930-е произведения отправляли в региональные музеи, где их прятали в запасниках или уничтожали. Как работы художников авангарда попали в Казань?

— Более 40 произведений ведущих русских авангардистов — Кончаловского, Куприна, Лентулова, Машкова, Ларионова, Гончаровой, Рождественского и других авторов — поступили в музей в 1920 году, что было частью грандиозного плана Отдела ИЗО Наркомпроса по созданию в стране музеев живописной культуры. Позже коллекция музея продолжала пополняться. Вообще в Казани богатая культурная среда. Там было много коллекционеров, собиравших художников модерна, и некоторые произведения поступили в музей после революции из частных собраний. Что-то попало напрямую из Третьяковской галереи — в рамках поддержки региональных музеев. Или поступило от художников и их наследников.

Однако, конечно, случались и драматичные истории, когда сотрудникам музея приходилось прятать картины, которые дирекция собиралась уничтожить или раздать. Лишь спустя годы, уже в 90-е, музейщики признались, что тайком сохранили работы.

Итогом стала впечатляющая коллекция, собранная несколькими поколениями музейных работников. Очень ценно показать ее в Москве — ведь не у всех зрителей есть возможность приехать в Казань. Мы представляем несколько новых имен — художников, которых редко увидишь в Третьяковской галерее. Например, Магду Нахман: ученицу Петрова-Водкина, уехавшую в Индию и повлиявшую на современную индийскую живопись. В России осталась лишь одна ее картина, «Крестьянка», которую мы привезли в Москву. Еще один почти забытый художник — Борис Такке, участвовавший в выставках «Бубнового валета»: мы показываем его небольшой кубистический пейзаж. Такке, ожидавший ареста в середине 1930-х, уничтожил почти все свои работы, и это одна из немногих сохранившихся вещей. Кроме того, мы представляем Алексея Грищенко — художника-эмигранта: в Третьяковской есть лишь несколько его работ. Он был одним из первых теоретиков кубизма в России, написал эссе о Пикассо, выступал как искусствовед.

— Один из самых известных уроженцев Казани — Николай Фешин. Его работы есть на выставке?

— Нынешняя экспозиция подготовлена в рамках празднования столетия образования Республики Татарстан. Всего было запланировано две выставки в наших стенах — показ шедевров авангарда и персональная выставка Фешина, которую собирались провести осенью, однако из-за пандемии она оказалась под вопросом. Как бы то ни было, мы принципиально не брали произведения Фешина на выставку «Шедевры из Казани», чтобы не пересекаться с его персоналкой. Хотя, конечно, Фешин оказал большое влияние на современников. Интересный факт: Александр Родченко учился у Фешина в Казанской художественной школе. На выставке представлена ранняя кубистическая работа Александра Михайловича «Женщина с цветком», созданная как раз в Казани. Мы знаем Родченко как абстракциониста, фотокорреспондента, дизайнера — он проявил себя в разных областях. Однако первые шаги в области искусства сделал именно в Казани.

Вообще в ГМИИ РТ внушительная коллекция Фешина, ей отведен целый зал в выставочном комплексе в Казанском кремле. В основном это вещи, созданные до отъезда за рубеж. Есть огромная картина «Бойня» — сюжет, в целом, не очень приятный, однако фешинская маэстрия, легкость мазка искупают все. Кроме того, есть скульптура — я, например, не знала, что Фешин занимался скульптурой, керамикой, создавал произведения декоративно-прикладного плана в стиле модерн. Будем надеяться, что выставка Николая Фешина в Третьяковской галерее все-таки состоится.

— Пришлось ли реставрировать казанскую коллекцию перед выставкой?

— Да, некоторые произведения нуждались в реставрации. Хотя глобальных работ, требующих внушительных денежных вливаний, не было. Могли по нашей просьбе, например, поменять раму. Вообще к любой выставке картины нужно готовить. Все осложнялось тем, что в мае после реставрации открывался ГМИИ РТ — он был закрыт на капитальный ремонт последние пять лет. Перед таким важным событием у казанских коллег в разы увеличилась нагрузка — нужно было подготовить произведения к показу. Однако в итоге они все успели.

— Как формируются фонды региональных музеев? Ведь бюджеты на закупки, как я понимаю, небольшие.

— К счастью, есть люди, которые покупают произведения искусства и потом дарят их музеям. Иногда наследники хотят, чтобы вещи хранились в музее, и публика могла их видеть. Есть и закупки, хотя с ними ситуация сложнее. Впрочем, помогают организации, частные спонсоры. Многое также зависит от инициативы самих музейных работников. И, конечно, от наличия площадей — не все могут похвастаться хорошими условиями для хранения произведений. В Казани, мне кажется, такой проблемы не существует — им есть где развернуться. Третьяковская галерея дважды за последние годы привозила туда свои выставки: «Гений века», которую мы подготовили совместно с ГМИИ РТ, и проект «Передвижники», его мы показывали в Казанском кремле. Мне кажется, местная публика даже пресыщена культурными событиями. В некоторых городах люди испытывают эстетический голод. А казанцы привыкли к повышенному вниманию к своему музею.

— Назовите самые главные работы выставки.

— Прежде всего, картина Рериха «Мехески — лунный народ». Этот художник оказал большое влияние на современников. Работа посвящена полулегендарному тибетскому племени, представители которого верили, что прибыли на землю с Луны. Они поклонялись спутнику Земли и надеялись, что однажды с Луны спустится длинная лестница, и они вернутся домой. Рерих изобразил молящихся людей на вершине ночной крепости. Эта работа воссоздает мистическую атмосферу, характерную для эпохи модерна и символизма. Рядом висят работы Милиоти, Сапунова, Сарьяна, замечательные пейзажи Богаевского. Также привезли произведения русского импрессионизма: прекрасный натюрморт Грабаря «Утренний чай», раннюю работу Фалька — портрет его первой жены Елизаветы Потехиной, пейзаж Ларионова, картину Бурлюка. В итоге получился раздел русского импрессионизма. И, конечно, зрители увидят работу Кандинского — основателя абстрактной живописи и яркой фигуры русского и мирового искусства. Его «Импровизация №34» занимает центральное место в экспозиции: эта картина — первое, что увидят зрители, пришедшие на выставку. Обычно произведения Кандинского гастролируют на зарубежных выставках и редко бывают в России. К счастью, судьба нам благоволила: картина не была заранее забронирована, и мы смогли ее показать.

— Это случилось из-за карантина?

— Нет, просто так выстроился график. Например, в Казанском музее есть прекрасная работа Гончаровой «Аэроплан над поездом». Ее мы не смогли получить, поскольку сначала она была на персональной выставке Гончаровой в Хельсинки, а осенью должна уехать в Потсдам. Так что мы решили не рисковать.

— Термин «русский импрессионизм» вызывает много споров. На ваш взгляд, это полноценное направление в искусстве?

— В России было много художников, работавших в рамках этого направления. Не случайно несколько лет назад в Москве открылся Музей русского импрессионизма. Просто в учебниках не было принято уделять много места этому периоду и художникам, о них часто писали как о вторичном явлении. Мне кажется, современным исследователям нужно обратить внимание на эту часть истории русского искусства. Например, мы привезли две картины Николая Мещерина, который всю жизнь работал в этом стиле, создал множество работ — в Музее русского импрессионизма была его персональная выставка. Интересно, что наши художники, позаимствовавшие метод французских живописцев, перенесли его в совершенно другие условия — у нас иная природа, солнце. Поэтому картины, на которых Мещерин изобразил растущий в Подмосковье иван-чай или покрытое инеем дерево морозной ночью, обладают совершенно другим обаянием, чем произведения французских авторов. В них очень много самобытного — близкого русскому зрителю.