Дружили два художника
20.06.2019
Музей русского импрессионизма (МРИ) на выставке «Место под солнцем» соединил картины Павла Бенькова и Николая Фешина. Внушительной подборкой работ проект обязан ряду институций от Третьяковки и Музея Востока до Музея изобразительных искусств Республики Татарстан, а также Фонду Марджани (Москва), Sepherot Foundation (Лихтенштейн) и нескольким частным собирателям.
Выставка строится на сопоставлении наследия двух друзей. Общее начало биографии (живописцы родились и выросли в Казани) не сделало их близнецами в творчестве, хотя Павел Беньков (1879–1949) и Николай Фешин (1881–1955) не только одновременно учились в Казанской худшколе, попав в ее первый набор, но и вместе снимали комнату. Затем оба отправились в Петербург покорять Академию художеств. Вернулись домой в 1909 году, чтобы преподавать в родной школе. Вскоре нашли жен среди своих же учениц. Пожалуй, это был судьбоносный момент: после революции родство с девицами «из дворян», наряду с дипломом Императорской Академии художеств, оказалось в числе причин, подтолкнувших каждого из них к бегству из Казани.
Первым под нажимом Александры Белькович, дочери экс-директора худучилища, решился уехать Фешин. Вспомнив успех на выставках в Питтсбурге, он обратился к коллекционерам в США. Через представителя ARA (американской организации помощи голодающим в России) и своих учеников добыл документы. В итоге 1 августа 1923 года семья мастера прибыла на пароходе в Нью-Йорк. Музей русского импрессионизма соединил портреты, натюрморты и пейзажи, написанные мэтром в России и Америке. По Штатам он поездил немало: выявленный туберкулез заставил переселиться с Восточного побережья на тихий юго-запад, в облюбованную художниками деревню Таос (ныне этот городок — центр индейской культуры). Там живописец, по его словам, попал в «другое измерение». Обрел и новые сюжеты, включая сценки из жизни аборигенов, и более звучную палитру, сменившую фирменный — сдержанный, серебристо-охристый — колорит. В доме, построенном по проекту классика, дочь Ия позже открыла музей Фешина. В нынешнюю экспозицию включены ее портреты, а также изображения других детей: например, дочери нью-йоркского галериста Элеаноры Стендаль и девочки из племени Таос. Кроме того, можно увидеть ставшую эмблемой экспозиции «Катеньку».
Беньков меньше известен как портретист. Впрочем, холсты в залах МРИ передают его дар изображать людей скупо, лаконично и емко. Хочется сравнить два женских образа, созданных в одно время: в 1926 году Фешин написал свою жену — гордую и нарядную, с модной сумочкой в руках. А на холсте Бенькова — усталая, рано постаревшая женщина в черном: Ольга занималась тяжелым учительским трудом. Полон внутреннего драматизма портрет отца Ольги, историка и педагога Петра Траубенберга — мрачного старика среди книг, свидетелей былых трудов, не нужных новой власти.
Иная тональность характерна для вещей, выполненных Павлом Беньковым в Самарканде, куда он навсегда переехал в 1930 году. Повседневную жизнь древних городов с базарами, минаретами, арыками мастер пишет светлыми красками. Создает мощный образ жителя Средней Азии, соединяя вековые традиции с приметами обновления. И самаркандское отшельничество Бенькова, и эмиграция Фешина оказались своего рода эскапизмом, приведшим к изменению их живописи. Импульсом послужили не только трудности пореволюционной жизни, но и желание сохранить тяготение к импрессионизму, и категорическое неприятие «кирпично-заводского искусства», как называл Фешин то, что насаждали после 1917 года эпигоны авангардизма в Казани.
Николай Фешин, классик искусства США, окончил свои дни в Санта-Монике, ничуть не бедствуя, но страдая от ностальгии. Павел Беньков тоже не пропал в безвестности: один из создателей Союза художников Узбекистана, он получил звание заслуженного художника Узбекской ССР.
Эмиграция в США заставила советских музейщиков «прятать» Фешина от зрителя, его творчество стало известно в России уже в новые времена. А в честь Павла Бенькова было названо Самаркандское художественное училище, где он преподавал. В год смерти мэтра его объединили с Ташкентским худтехникумом, превращенным в Республиканское худучилище имени П.П. Бенькова, но в 1991 году имя из названия исчезло. Лишь недавно его вернули училищу, теперь — Ташкентскому художественному колледжу.
