Общий праздник
03.01.2019
В Малом выставочном зале музея-заповедника «Измайлово» открылась выставка «С Новым годом! С новым счастьем!». От классической елочно-игрушечной экспозиции, согревающей душу в круговерти дней, она отличается особым колоритом — ее создатели попытались воспроизвести, как отмечался всенародно любимый праздник в коммунальной квартире.
Коммуналка вовсе не является «изобретением» большевиков, озаботившихся улучшением жилищных условий трудящихся за счет нетрудовых элементов. Квартиры, в которых проживало по нескольку семей, появились в просвещенной Европе еще в начале XVIII века, а в Германии, Дании и некоторых других странах встречаются и до сих пор. Существовали они и в США, и, чтобы граждане не забыли, как они выглядели, одну такую воссоздали не где-нибудь, а в Национальном музее американской истории в Вашингтоне. Нам музеефицировать этот «раритет» никакой необходимости нет — все можно увидеть в натуре. В каждой из двух столиц только по официальным данным количество коммунальных квартир лишь немного не дотягивает до 100 000, да и в провинции они не такая уж редкость.
Эпоха, слепок с которой уютно разместился в пространстве экспозиции, — середина 50-х. Переступая порог, кажется, что входишь в натурную декорацию каких-нибудь «Покровских ворот». И вот прямо сейчас из-за двери выплывет громогласно-монументальная Маргарита Павловна в поисках не ценящего своего счастья Хоботова. А около висящего в коридоре телефона возникнет аристократичная Алиса Витальевна и примется записывать чернильным карандашом, прикрепленным к клочку бумаги, послание от очередной пассии своего обожаемого племянника Костика. Но в том-то и фокус, что этот возвышенный наив, аромат которого разлит в воздухе, не киношная иллюзия, а самая что ни на есть правда жизни. С ее громоздкими пылесосами и телевизорами, угловатыми продавленными креслами, сияющими скромным лаком буфетами, керосинками, чугунными утюгами и потертыми фетровыми ботами, притулившимися под облезлой вешалкой с видавшими виды пальто. В 1959 году Эльза Триоле писала из Москвы в Париж: «Русский народ переживает какое-то небывалое духовное возрождение, какой-то необыкновенный подъем, веру в себя и в светлое будущее. Бедные они очень, но какие счастливые!» Вот и весь секрет скромного обаяния того времени.
Но героиня выставки все-таки не коммуналка, а елка. Их в экспозиции несколько. Если соседи жили дружно, умудрялись пристроить одну на всех в каком-нибудь закутке длинного-предлинного коридора, где в новогоднюю ночь вскладчину организовывалось общее застолье. Но чаще в каждой комнате была пусть маленькая, но своя. Нередко — очень-очень маленькая, сантиметров 10–15. До революции елки-малютки были неотъемлемым атрибутом любого кукольного домика, после — превратились в предмет первой необходимости для многих обитателей совсем не кукольного, но столь же малогабаритного жилья.
В 1936 году в экспериментальной мастерской Союзкульторга разработали елочку-малышку, украсив ее игрушками из меха, но она так и осталась детской игрушкой, не вызвав особого энтузиазма у взрослых. Следующая «вариация» на эту тему появилась спустя 15 лет. В 1951 году на всесоюзный конкурс игрушек Московская фабрика стеклянных елочных украшений представила набор игрушек «Малютка» — шарики и сосульки, звездочки и шишки были точь-в-точь как настоящие, только маленькие. А из крошечных флажков с символами азбуки Морзе можно было сложить поздравление с Новым годом. Жюри конкурса было настолько очаровано «Малюткой», что коллектив получил повышенную поощрительную премию — 1000 рублей. Набор запустили в промышленное производство, а в следующем году мастера фабрики создали искусственную елочку высотой 30 см. Немного бумаги, выкрашенной зеленым нитролаком (бахрому для веток нарезали вручную), проволока, и вот оно, пушистое чудо. Взрослые радовались даже больше, чем дети: достать живую елку было настоящей проблемой, да и ставить ее многим было некуда. А эта кроха прекрасно смотрелась и на письменном столе, и на этажерке, и даже на телевизоре.
Кинодебютом елочки-малышки стала «Карнавальная ночь» Эльдара Рязанова — украшение стоит на каждом столе, попадающем в кадр, пока Леночка Крылова рисует перспективу на ближайшие пять минут. А затем милая игрушка отправилась странствовать по миру — ни одна международная выставка с участием СССР без нее не обходилась, и именно она была беспроигрышным подарком для почетных гостей.
С середины 50-х и до конца 60-х новые модификации украшений разрабатывались практически каждые три-четыре года. Были наборы с канителью и без нее, со стеклянными и с пластмассовыми игрушками, и даже со свечами, покрытыми специальной светящейся краской. Менялась и тематика — на смену сказочным персонажам и забавным зверятам приходили спутники и космонавты. А макушку вместо красной звезды (которую, между прочим, водружали туда и до революции) все чаще стал украшать затейливый шпиль.
Кстати, утверждение, что большевики, придя к власти, запретили елку, не совсем точно. Официального постановления на этот счет не было. Первые несколько лет после революции и елки, и игрушки можно было купить свободно и даже по почте заказать. До 1929 года старые и новые праздники уживались вполне мирно: революционные именовались праздничными днями, а прежние, религиозные — днями отдыха: Новый год был праздником, Рождество — днем отдыха. Но старые традиции вопреки ожиданиям властей предержащих оказались слишком живучими, и чтобы вытеснить их из жизни трудящихся, религиозные праздники объявили рабочими днями. Отмечать их, естественно, стало намного сложнее. Почему под ту же гребенку причесали и Новый год, до сих пор никто толком объяснить не может. Елка же попала в опалу исключительно потому, что считалась рождественским деревом. Но в декабре 1935 года ее «реабилитировали», назначив деревом новогодним.
Фото на анонсе: mgomz.ru