Пиросмани и другие

Елена ТИТАРЕНКО

30.08.2012


Выставка «ХХ век: избранное» из коллекции ММСИ по-новому расставила акценты в арт-наследии прошлого столетия.

Уж сколько раз твердили миру… что пора написать историю русского искусства прошедшего века. Свои версии в экспозициях, начиная с 1990-х, предлагали Третьяковка и Русский музей. С репликами выступали даже западные коллекционеры. Но факт остается фактом: белых пятен в этой истории еще предостаточно, и ни одна, пусть даже такая масштабная экспозиция, как на Крымском валу, не в силах отразить все нюансы и хитросплетения очень непростой и не совсем локальной ветви на древе истории мирового искусства ХХ века.

Кажется, Московский музей современного искусства не претендует на то, чтобы эту главу арт-истории переписать бесповоротно. Однако, извлекший из своих запасников две сотни экспонатов, отчасти неизвестных публике, он дал собственный комментарий к бесконечным дискуссиям блестящей выставкой в Госмузее современного искусства Российской академии художеств. Великолепная подборка на Гоголевском бульваре сложилась не просто в эффектную выставку — по сути, это альтернативная версия истории русского искусства.

Ирония судьбы заключается в том, что в советские годы не где-нибудь, а именно здесь находился Союз художников СССР, проводивший в жизнь «верную» линию, в том числе запрет на свободное, неподцензурное творчество, а также недопущение в выставочные залы идейно чуждых эмигрантов. Видели бы «искусствоведы в штатском», чем сегодня заполнены залы на Гоголевском. По большей части — как раз прежде не дозволенным, начиная от авангарда и до работ постмодернистов и неосоцартистов, еще в перестроечные годы вышедших на арт-сцену — медленно, но верно стартуя с одобренных сверху «молодежек» на Кузнецком мосту.

Сегодня и недавние «молодые», будь то Вадим Захаров или Константин Звездочетов, уже ходят в прижизненных классиках, под стать лидерам «сурового стиля» Павлу Никонову и Петру Оссовскому. Нелегко перечислить имена всех попавших на выставку сегодняшних «звезд», от хитровато-«наивного» Аркадия Петрова и гламурных Виноградова с Дубосарским до художников-эмигрантов вроде Оскара Рабина, Леонида Сокова или Ирины Наховой, не так давно представленных в тех же стенах «персоналками».

Особенность нынешней выставки в том, что кураторам удалось в небольшом пространстве собрать воедино практически все звенья русского искусства прошлого века. Так, примитивизм Наталии Гончаровой или радикализм Давида Бурлюка находят отклики в картинах 2000-х… Но здесь можно и осознать полноту коллекции русского зарубежья в фондах ММСИ. Уже этот пример убеждает, что за неполные 15 лет существования ММСИ вырвался в лидеры на столичной, а возможно, и всероссийской арт-сцене.

Мечты о таком музее вынашивались долго, но на деле выстроить институцию, посвященную одному лишь ХХ веку, удалось только президенту Российской академии художеств Зурабу Церетели, кстати, передавшему и свою коллекцию в фонды ММСИ. На рубеже веков процесс музейного собирательства шел здесь очень активно. Картины, графика, скульптура закупались у авторов и наследников, поступали в дар. ММСИ, что редкость для наших музеев, участвовал даже в аукционах. Так, на «Сотбис» при распродаже коллекции Федора Шаляпина куплен один из хитов выставки — «Купающиеся мальчики» Гончаровой. Многое ММСИ приобрел на распродаже арт-коллекции «Инкомбанка», включая картины Олега Целкова и Леонида Пурыгина — художников несхожих, но прежде одинаково запретных. За рубежом закупались работы эмигрантов: Михаил Ларионов, Александра Экстер, Андрей Ланской, Серж Поляков, Борис Григорьев в экспозиции рядом с «бубновыми валетами» и следующим, потерянным поколением — забытыми выпускниками Вхутемаса. Далее послевоенная история: нонконформисты вроде Анатолия Зверева, концептуалисты вплоть до «великого и ужасного» Ильи Кабакова, не менее дерзкие Аделаида Пологова, Николай Андронов, Таир Салахов.

Особенно хочется остановиться у работ двух мастеров, связанных с Грузией. У неоклассициста Василия Шухаева в Тбилисской академии художеств училось не одно поколение — Церетели часто вспоминает любимого профессора, попавшего в Закавказье после десяти лет магаданской ссылки. Виртуозные сангины Шухаева соседствуют с панно другого художника трагической судьбы. Обширный зал великого самоучки Нико Пиросмани в центре выставки воспринимается как связующее звено между классическим авангардом, «наивным» искусством и творчеством мастеров наших дней.