В Московском музее современного искусства на Тверском бульваре открылась выставка «Зеркальная цветочница», приуроченная к юбилею Гаянэ Хачатурян, родившейся в 1942-м году и умершей в 2009-м. А в галерее «Роза Азора» на Гоголевском бульваре, в здании Музея Востока, показывают рисунки и живопись Павла Леонова, к годовщине смерти.
Бульварное кольцо стало триумфом художников, которых по привычке называют «примитивными». Оба проходят по статье «искусство аутсайдеров», то есть дилетантов, не влезающих в прокрустово ложе профессиональных канонов. Хотя некие зачатки профессионального образования были у обоих. Леонов учился в Заочном народном университете искусств, его педагогом был выдающийся нон-конформист Михаил Рогинский. Гаянэ, как она подписывала свои картины, закончила в Тбилиси художественную школу и брала уроки у другого арт-диссидента — Александра Бажбеук-Меликяна.
Их сближает и образ жизни. Вспоминает Алла Демидова, которую познакомил с Гаянэ во время гастролей в Тбилиси режиссер Сергей Параджанов: «Это была не студия, это была коммунальная квартира. Грязный коридор, ужасная лестница. Все темно, серо, и она такая странная, полумонашенка, полуюродивая».
Алексей Турчин, сын искусствоведа Ксении Богемской, открывшей Леонова для западной публики, так описывает первую встречу с художником в деревне Меховицы: «Леонов — маленького роста, в грязном, в красках, пиджаке, в полусломанных очках. Очень смуглое лицо, изрезанное морщинами и покрытое щетиной, бесцветные волосы».
Еще одно сближение — европейские выставки. Марк Шагал в восторге от выставки «Гаянэ» во Дворце правосудия Парижа, ею восхищается Федерико Феллини, Гаянэ представляет Армению в 2009-м году на 53-й Венецианской биеннале. Леонов получает Гран-при на Международной триеннале наивного искусства «Инсита» в Братиславе, первую премию на конкурсе наивных художников в Морже, в Швейцарии.
А теперь о различиях. Точнее, контрастах общности. Оба художника говорят о придуманном мире, изъясняются на «примитивном» языке, в котором гораздо больше сложности, чем в ином философском опусе. Но мир Павла Леонова — это апологетика и материализация на драном матрасе Великого советского мифа, где бьют фонтаны, танцуют балерины и медведи, наши летчики спасают в Африке от волков каких-то профурсеток, скачущих на зебре, а сам Леонов, весь в белом, встречается с Иисусом, похожим на дагестанца. Там есть множество эстетических открытий, вроде рамочек, похожих на иконные оклады, и сложной техники трехслойной грунтовки холста, придающей работам фантастический колористический эффект.
А мир Гаянэ — аполитичное визионерство, где растут голубые деревья, бродят лохматые львы, где торжествует карнавал и вертится посреди площади мировое веретено, символ судьбы. И шествует «Зеркальная цветочница» с устрицей на голове, давшая название выставке. Это философское искусство, но с примесью юродства, шаманства и необъяснимой магии. Это и грузинские праздники, и парад венецианских масок. И фантастическая мистерия красок, простых в своей лаконичности и вступающих в волшебную гармонию.
Так что термины «примитив» или «наив» в случае Гаянэ Хачатурян и Павла Леонова не работают. А назвать их «аутсайдерами» язык не поворачивается.