Сергей Кондрашов: «В Луганске про Украину и слышать не хотят»
27.10.2015
В выставочном зале Союза художников России открылась необычная экспозиция. На ней представлены произведения живописцев Луганской народной республики. Здесь можно увидеть яркие цветочные натюрморты, написанные Сергеем Бугорковым, величественный бюст Михаила Шолохова, сделанный Николаем Можаевым, нежные лиричные картины Артема Фисенко. Но главное — суровые, сдержанные лица ополченцев, которые глядят с полотен Сергея Кондрашова.
О том, что происходит в Донбассе, Кондрашов рассказывает, употребляя слово «война», — имея в виду действия официального Киева по отношению к ополченцам и мирным жителям. Собеседник «Культуры» — профессор, заслуженный художник Украины, 25 лет живущий в Луганске. 11 октября прошлого года он с коллегами решил распустить луганское отделение Союза художников Украины и организовать Союз художников ЛНР. К тому времени половина мастеров сбежала из города, смельчаков осталось не так уж много: чуть больше двадцати человек. Тем не менее уже 1 декабря 2014-го новый Союз был официально зарегистрирован, а Сергей Кондрашов стал его председателем.
культура: В ДНР есть организация, подобная вашей?
Кондрашов: Нет, к сожалению. Мы перезванивались с Донецком. Однако они почему-то медлят.
культура: А вы как решились? Чем не устраивал старый Союз?
Кондрашов: Например, наши работы не брали на республиканские выставки. Говорили: «Не та школа». А у меня за плечами — Институт имени Репина. Вообще, я донской казак. Родился в Ростовской области, на хуторе Верхние Дубы, где жили семь поколений моих предков. Оттуда до Луганска — километров 50. В советские времена никто не думал, Украина это или нет. Многие получали образование в Луганске, потому что до Ростова-на-Дону значительно дальше. Я попал в Луганское художественное училище. На уроки украинского языка не ходил, и никого это не беспокоило. Потом отправился в Ленинград. После института звали в аспирантуру, а я, дурак, отказался. В итоге пригласили в Луганск, обещали мастерскую. А в 1991-м случился развал Союза, и Россия вдруг стала заграницей. Постепенно началась насильственная украинизация — в школах, институтах...
культура: У Вас есть портреты ополченцев. Как познакомились?
Кондрашов: Один из моих героев, с позывным «Аббат», казак. Мы знаем друг друга с 1991 года. Он работал в местной милиции. Когда стали принуждать дать присягу «нэньке Украине», сказал: «Флаг вам в руки». И уехал в Подмосковье. Служил там в милиции, вышел в отставку. А тут все эти события. Вернулся в Луганск, оставив семью в России. С мая в строю. Другой, в очках, интеллигент с позывным «Паяло». Умница — занимается электроникой, компьютерами. Наш, луганский. Третий — Иван Иванович, или «Кряж». Ему уже за шестьдесят. Настоящий боец: со связанными руками переплывал Дон, зимой купался в Москве-реке! Тоже донской казак. Однажды попал с товарищами в окружение. Спрятались в бункер. Украинские батальоны начали их оттуда выкуривать: и газом травили, и мины кидали, и гранаты. Трое или четверо суток наши продержались, потом вышли. Избивали их. Позже удалось обменять их на украинцев. У Ивана Ивановича после этих событий грыжа образовалась — удары пришлись в живот. Я уже со знакомым врачом договорился: надо, мол, помочь другу. А «Кряжу» все некогда, он человек активный.
культура: Как сейчас в Луганске?
Кондрашов: Спокойно, не стреляют. Зато зимой этого года лупили по городу крепко. Прямо по жилым домам. Просыпались от пулеметных очередей. Еще раньше, летом 2014-го, сгорел центральный рынок. Только остовы металлические остались: даже не думал, что огонь может так скрутить железо. Тогда же палили по военкомату, где находились казармы ополченцев, по соседней больнице... Били даже по маршруткам. Разрушили луганский аэропорт — от него осталось еще меньше, чем от донецкого. Кстати, я оттуда летом 2013-го летал в Хорватию: аэродром был суперсовременным. А теперь — руины.
культура: Ваш дом и мастерская не пострадали?
Кондрашов: К счастью, нет. Правда, в хрущевке, где я живу, появилась трещина в стене. Метрах в пятидесяти был ресторан, так его в хлам разнесло. А совсем рядом упала кассетная бомба. К счастью, не разорвалась — а то бы и нам туго пришлось. Моему товарищу, художнику Павлу Борисенко (его картины тоже есть на выставке), повезло меньше: на крышу дома упал снаряд. Трубу снесло, стекла вылетели. Он все подлатал. А в нынешнем феврале снова обстрел: в двух метрах рванул снаряд — и опять стекла посыпались...
культура: Страшно было ходить по городу в те дни?
Кондрашов: Конечно. Не знаешь, когда снарядом шарахнет. К тому же попадались диверсанты. Едет, скажем, машина скорой помощи. Открывается задняя дверь — оттуда минометные выстрелы. И — по газам. Среди стрелков, кстати, было много бывших милиционеров.
культура: Город восстанавливается?
Кондрашов: Потихоньку. Автовокзал заново отстроили, школы тоже: украинские военные почему-то особенно любили по ним палить. Еще подстанции уничтожали. Одно время не было ни света, ни воды. Приходилось ходить за три километра к частному дому со скважиной. Там круглосуточно можно было набрать воды. Люди с тачками в очередь выстраивались. Теперь все нормально.
культура: А как с художественной жизнью?
Кондрашов: Проводим выставки. На последней, посвященной Дню города, я показывал портрет погибшего командира ополченцев. Пришли знавшие его бойцы: один без руки, другой на костылях. Приехали родители заместителя этого парня — он тоже пал в бою. Теперь хочу написать большую картину, посвященную защитникам Луганска. Краски, правда, приходится брать из старых запасов. Раньше был художественный салон, где можно было купить и кисти, и холсты, но он закрыт. Ближайший магазин — в Ростове-на-Дону. Большинство художников преподают — жить-то не на что. Зарплату получаем в рублях. Вузы теперь входят в систему образования Луганской народной республики. Ректоры — кроме одной женщины — все уехали: виртуально перенесли институты на территорию Украины. Но стены и большинство преподавателей остались в Луганске. И студенты тоже.
культура: Продовольствия хватает?
Кондрашов: Гуманитарные конвои помогают. Кое-что люди на огородах выращивают. Пенсия минимальная скромная — две тысячи рублей. Впрочем, есть бесплатные столовые. А также много киосков, где можно купить социальный хлеб по три рубля. Это позиция руководства республики: чтобы хлеба было в достатке.
культура: Не думали вернуться в Россию?
Кондрашов: Как-то приезжал на родной хутор — в особенно тяжелые дни. Видел, как стреляли украинские войска: хотели отрезать Луганск от России. Стоял на горке, смотрел на пламя. Думал... Однако я уже 25 лет в Луганске живу, привык.
культура: Хочется спросить, но, боюсь, ответа мы с Вами не знаем: что же дальше?..
Кондрашов: Украины люди уже наелись. В Луганске о ней даже слышать не хотят. У нас в основном говорят так: лучше всего войти в состав России. Но, если что, справимся своими силами — только никакого подчинения Киеву. Дорогу назад уничтожили — выстрелами и кровью.
