Когда дети в приоритете: ЦДТ-РАМТ — здесь зажигались звезды

Евгений ТРОСТИН

18.05.2021


85 лет назад, 5 марта 1936 года, премьерой спектакля «Сережа Стрельцов» в постановке Наталии Сац открылся Центральный детский театр. Пьеса о душевных метаниях мальчика, которого глубоко тронула судьба лермонтовского Мцыри, изящно и чуть парадоксально встраивалась в актуальный исторический контекст. О чем все говорили в 1936-м? Конечно же, о героях-папанинцах, покорителях Северного полюса. Именно эти две темы туго переплелись как в пьесе Валентины Любимовой, так и в первом спектакле ныне легендарного ЦДТ.

ДВОРЕЦ НА ТЕАТРАЛЬНОЙ

Предыстория его создания восходит к началу 1920-х. Именно тогда, в 1921 году, в Москве появился первый в мире театр для детей, и возглавила его восемнадцатилетняя (!) Сац. Ютился он в тесных, совершенно не пригодных для спектаклей с истинно сказочным размахом, помещениях. А тут, спустя полтора десятилетия — и новое, ко многому обязывающее название, и огромный коллектив, и роскошный дворец на Театральной площади, превращенный фантазией художника Вадима Рындина в заветную территорию детского царства (точнее, республики). Уже во время первого сезона в штате ЦДТ значились 375 сотрудников, а также 28 музыкантов оркестра, громко и слаженно игравшего в каждом спектакле. Да, это была воплощенная мечта о самом первом в жизни человека театре, который, наверное, не менее важен, чем первая книга.

Государство и общество старались тогда следовать провозглашенному принципу «Жить стало лучше, жить стало веселее»: стартовал первый в истории чемпионат СССР по футболу, всюду открывались ларьки мороженого, появились почти не связанные с господствовавшей идеологией праздники (к примеру, Новый год)... И все-таки предназначенный для детей и подростков театр — это нечто еще более важное и нужное.

Здание предоставили не только великолепное, но и с большой, увлекательной историей. Чего только не происходило в его красивых корпусах! Когда-то здесь располагались чертоги (а вместе с ними — доходный дом) героя войны 1812 года генерала Константина Полторацкого. Театральная эпопея дворца началась при следующем владельце, купце Павле Бронникове, сдавшем бельэтаж артистическому кружку выдающегося русского драматурга Александра Островского. Тут давались спектакли, велась активная студийная деятельность. В 1882-м после пожара зодчий Борис Фрейденберг восстановил дом и придал ему еще более праздничный облик. Именно тогда в здании обустроили один из лучших в Москве театральных залов. В разные годы в этих стенах располагались и филиал Малого, и многие частные театры, включая «Оперу Зимина», где пел великий Федор Шаляпин. Потом несколько десятилетий помещения дворца занимала Первая студия МХТ...

И вот в середине 1930-х прославленный театральный корпус подарили детям. «Наш Большой театр», — называли ЦДТ школьники. В прессе об этом писали в духе тогдашней патетики: «Партия и правительство предоставили Центральному детскому театру одно из лучших театральных зданий столицы с хорошо оборудованной сценой, с большим зрительным залом, с просторными фойе, в которых можно организовать для детей и прекрасное театральное зрелище, и веселый отдых».

Что обычно остается от спектаклей давно минувших лет? Чаще всего — фотографии, программки, афиши. Иногда — отрывки записей на радио и в кино. Еще реже — телеверсии, где неизбежно теряются драгоценные элементы сценического чуда. И почти всегда хранятся, передаваясь из поколения в поколение, театральные легенды и анекдоты.

ЗОЛОТОЙ КЛЮЧИК ЦДТ

Когда по соседству с уважаемыми в столице театрами открылся еще один храм Мельпомены и тут же снискал небывалый успех у детей и их родителей, в народе родилась поговорка: «Не везет ни в большом, ни в малом, ни в Центральном детском».

«Пьеса «Сережа Стрельцов» вызывала абсолютное доверие зрителей... казалось, линия рампы исчезала: и в зале, и на сцене — школьники, которые дышат одной грудью, понимают не только поступки, слова, но чувства и намерения друг друга», — вспоминала Наталья Сац.

Одной из первых постановок стала инсценировка только что вышедшей и сразу же завоевавшей симпатии детской аудитории сказки Алексея Толстого «Золотой ключик» (именно тогда деревянный человечек стал главным любимцем наших дошкольников). В финале спектакля персонажи открывали не кукольный театр, как в произведении советского графа, а Центральный детский. Сегодня трудно вообразить восторг маленьких зрителей, которым Буратино преподнес такой подарок. Прозвучавшие в ходе яркого, незабываемого представления песенки композитора Леонида Половинкина распевала вскоре вся Москва (а после появления радиопостановки — вся страна):

Был поленом,

Стал мальчишкой,

Обзавелся умной книжкой.

Это очень хорошо,

Даже очень хорошо...

В те годы критики чаще громили спектакли, нежели хвалили режиссеров и актеров, но о «Золотом ключике» писали с восторгом: «Наконец-то сцена детского театра заиграла всеми красками. На сцену вернулась настоящая фантастическая сказка — по ней соскучился детский театр. По ней соскучились и актеры, и режиссеры, и художники. А больше всех — дети. Но не только дети переживали радостные минуты на этом спектакле. И взрослые зрители следят за похождениями юного Буратино с таким увлечением, какое не всегда заметишь у них в другом театре».

На занавесе МХТ когда-то изобразили чайку — в память о замечательной пьесе, обеспечившей Художественному небывалую славу. ЦДТ вполне заслуживал столь же узнаваемой эмблемы: в виде сказочного деревянного мальчугана с длинным носом и золотым ключом в руках.

Аншлаги для Центрального детского стали абсолютной нормой. В первые годы на многих стульях в зрительном зале сидели нередко по двое ребятишек (младшие школьники были тогда в большинстве своем худощавы).

«У НИХ ЕСТЬ РОДИНА!»

В конце 1930-х молодой поэт Сергей Михалков принес в театр первую сочиненную им пьесу «Коньки» и вскоре стал здесь своим человеком: на сцене ЦДТ впоследствии инсценировали с десяток его произведений.

В 1949-м была поставлена созданная Сергеем Владимировичем драма «Я хочу домой» — о том, как наши разведчики после Победы вызволяли из английской оккупационной зоны юных соотечественников, оказавшихся в годы войны в Германии. Тогда прозвучали со сцены пронзительные слова: «У них есть Родина!». Девочки в зале плакали, ребята, будущие защитники Отечества, хмурили брови.

Драматургия Михалкова включала в себя и веселые истории о приключениях школьников. В конце 1950-х дети смотрели спектакль «Сомбреро», восторженная молва о нем после премьеры разлетелась по столице молниеносно, а про Шуру Тычинкина очень быстро узнала вся страна. Этот юный плут мечтал блистать на сцене летнего театра в образе д`Артаньяна, когда же роль досталась другому подростку, обладателю ценных рапир «с писательской дачи», пошел на хитрость: ему как раз подарили сомбреро, и Шура перевоплотился в своего несуществующего двоюродного брата, якобы прибывшего из Мексики, начал бойко говорить по-испански, танцевать, играть на гитаре и в конце концов доказал всем, что именно он — настоящий артист, к тому же изобретательный авантюрист в духе героев Дюма. Роль «четвертого мушкетера» в итоге по праву досталась ему.

Главного героя-мальчишку обычно играла в ЦДТ актриса, участие в этой постановке принесло Маргарите Куприяновой невероятный успех.

ЭПОХА ДЕБЮТОВ

Драматурга Виктора Розова привело сюда военное лихолетье. Старейший артист Центрального детского (впоследствии РАМТа) Геннадий Печников в одном из интервью рассказывал об этом так: «Я помню, как он скромно стоял у проходной нашего театра и ждал пропуска — худющий, в каком-то пиджачке, перешитом из френча, голодный. Я его спрашивал потом: «Почему вы начали писать пьесы?» И он ответил: «С голоду». Он действительно умирал с голоду. Вернулся с войны калекой, играть на сцене не мог, вот и начал сочинять пьесы».

В дальнейшем Виктор Сергеевич вписал не одну яркую страницу в историю русского искусства ХХ века. С ним пришли на сцену искренность, правдоподобие в каждом слове и в любой интонации. Недаром театроведы отмечают, что именно с ЦДТ 1950-х началось возрождение национального театра. На этих подмостках впервые предстали перед юными зрителями знаменитые «розовские мальчики» — пылкие, совестливые, ненавидевшие все то, что считалось «мещанством». Простодушные максималисты вели «незримый бой» против лицемерия, фальши, бездушия, жестокости. Быть может, лучшей работой режиссера Анатолия Эфроса и драматурга Розова стал спектакль «В добрый час!» — история, в которой актуальная на тот период проблематика отражена убедительно и остроумно, где характеры молодых героев (а также неидеальных, но и не совсем пропащих родителей) поразительно разнообразны, где лейтмотив исполнен здорового оптимизма: у каждого человека есть призвание, надо упорно искать для себя настоящее дело, а не зариться на синекуру, которую можно добыть «по знакомству».

Молодой Эфрос тоже был способен удивлять публику. Его постановка по пьесе Александра Хмелика «Друг мой, Колька!» не только вылилась в большую общественную дискуссию, но и привнесла в советскую этику еще один важный императив: нельзя ставить на человеке клеймо, особенно — юном, чье сознание еще толком не сформировалось, у кого есть все шансы на исправление, морально-нравственный рост.

«Каждый театр переживает свое золотое время. Тогда, в Центральном детском, мне кажется, оно было золотое. Как вспомнишь свое настроение на тогдашних репетициях или собраниях труппы, не верится, что это было», — вспоминал Анатолий Васильевич о той счастливой для него поре.

Олег Ефремов в Детском театре дебютировал и как актер, и как режиссер. Его полюбили за роль в «Коньке-Горбунке» Ивана, наверное, самого популярного фольклорного персонажа на сцене ХХ века. Энергия, азарт, мастерство артиста заставляли даже юных скептиков-отличников поверить на два часа в сказку. Театровед Наталья Крымова отмечала: «Этот Иванушка и потом часто проглядывал — уже совсем в других ролях. Иногда неожиданно, иногда — невпопад, иногда — не сразу приметно, как не сразу приметен ум в самом Иванушке. А всмотришься, подумаешь и вдруг разглядишь того же везучего Иванушку, а отчего ему везет — от ума или от неумудренности, где хитрость, а где простота — поди разгляди».

Даже по старым фотоснимкам можно оценить силу экспрессии Олега Николаевича в этом перевоплощении. Его режиссерский дебют (1955) с постановкой пьесы «Димка-невидимка» (сегодня ее, вероятно, назвали бы мюзиклом) произвел не менее мощный эффект. Там блистал молодой Олег Анофриев, а сам спектакль получился завораживающим, пролетал для зрителя в одно мгновение. Более веселого театрального представления Москва доселе не знала и от души смеялась над мальчишкой-фантазером, который считал себя невидимым.

ЛЕГЕНДЫ СТАРОЙ СЦЕНЫ

Был ли театр ориентирован на идеологию? Вестимо, без нее, как говорится, ни одно колесо не сдвинется с места, ни один занавес над сценой не поднимется. Но настоящие художники всегда знали в этом меру, а истинных мастеров в ЦДТ было много.

Почти сорок лет прослужила здесь Валентина Сперантова, чей голос до сих пор известен каждому в России, ведь она озвучила героев лучших советских мультфильмов: Нильса из «Заколдованного мальчика», Ивана из «Конька-Горбунка», пионера и Бабушку из «Пети и Красной Шапочки»...

Центральный детский инсценировал не только пьесы о советских школьниках и русские сказки, но и эпос других стран. В 1961 году во время своего визита в Советский Союз премьер-министр Джавахарлал Неру, узнав, что в ЦДТ идет «Рамаяна», отменил все запланированные на то время мероприятия и приехал на спектакль. В антракте он вышел в фойе, пообщался с детьми. Индийский посол в СССР уговаривал его срочно уехать (у них было очень мало свободного времени), однако Неру сказал: «Оставьте меня в покое. Дайте мне хоть один раз побыть там, где мне хочется». Он и представить себе не мог, что русские способны так верно и тонко интерпретировать древние произведения его народа, проникнутые духом столь экзотической для Москвы цивилизации. На следующий год театр пригласили в Индию с гастролями, которые завершились настоящим триумфом. Жители далекой страны признавались: «Мы не умеем так играть своих героев».

Для многих из наших современников, бывших московских школьников, каждый поход в ЦДТ был огромным событием. На Театральной площади у них был свой, детский уголок. Золотистого цвета дворец и ныне стоит по соседству с Большим театром. Теперь там показывает свои спектакли молодежный театр с названием-аббревиатурой — РАМТ.

Что ж, превращения, порой самые неожиданные, невероятные, всегда были присущи этим подмосткам.

Материал опубликован в февральском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».