История усадьбы берет начало в XVII веке и связана со славными фамилиями Стрешневых, Голицыных, Толстых, Трубецких.

120 лет назад, летом 1900 года, в Узкое приехал Владимир Соловьев. Здесь тяжело заболевший философ умер, а незадолго до смерти исповедался, подтвердив свое присутствие в лоне православной церкви. Тело Владимира Сергеевича до похорон находилось в местном храме.

Подмосковное имение, принадлежавшее губернскому предводителю дворянства Петру Трубецкому, до сих пор во многом сохранило свой облик. Узкое — традиционное место паломничества последователей и почитателей Соловьева.

Еще сравнительно недавно тут находился знаменитый санаторий, где отдыхали и работали ученые, создавшие славу отечественной науке в советское время. Уникальный в своем роде пансионат располагался в деревянном здании, которому около 250 лет. К большому сожалению, капитальный ремонт в нем не производился с дореволюционных времен, и оно сильно обветшало.

Как писала знакомая Владимира Соловьева Екатерина Лопатина, его смерть в Узком «была при обстоятельствах, до чрезвычайности характерных для всей его жизни, как бы совершенно последовательным завершением этой жизни».

Он приехал погостить у своего друга и ученика Сергея Трубецкого (тоже известного философа, сводного брата владельца имения), собираясь отметить здесь собственные именины, приходившиеся на 15 июля. Однако предполагавшийся праздник превратился в трагедию, поскольку до усадьбы Владимир Сергеевич добрался уже тяжелобольным. Его привез председатель Московского окружного суда Николай Давыдов (двоюродный брат С. Трубецкого). Соловьев был настолько слаб, что не смог самостоятельно выйти из экипажа. Гостя внесли в дом и уложили на диван в ближайшем свободном помещении. Таковым оказался кабинет хозяина усадьбы. В какой-то момент Владимиру Сергеевичу стало лучше, и он, не вставая, долго беседовал с Трубецким. Разговор шел о письме в редакцию журнала «Вестник Европы» — последней работе философа.

Лишь на следующий день удалось найти врача. Им был сверхштатный ассистент одной из клиник Московского университета Александр Бернштейн, который нашел состояние Соловьева очень серьезным. Философ тогда же стал говорить о своей скорой смерти, предчувствуя ее близость, но не боясь умереть. 18 июля он исповедался и причастился — у местного священника Сергея Беляева.

C этим эпизодом тесно связан вопрос об истинной вере Владимира Сергеевича. 18 февраля 1896 года, в день памяти уважаемого им римского папы Льва Великого, он исповедовался и причащался у первого русского католического пастыря Николая Толстого (были знакомы по салону Софьи Хитрово, дамы сердца Владимира Соловьева).

Меж тем об исповеди в Узком Беляев оставил воспоминания, которые истолковываются многими исследователями как указание на то, что философ вернулся в лоно православной церкви. В тех, опубликованных в 1910 году, мемуарах священник выражал твердую уверенность в том, что Соловьев был православным. Исповедь — дело сугубо личное, и батюшка мог рассказать далеко не все из того, в чем признавался и каялся Владимир Сергеевич. За десятилетний срок со времени его смерти какие-то подробности наверняка забылись, но вопрос о возможном присоединении к католикам был слишком важен, чтобы его замалчивать.

Нельзя не упомянуть одну странность: о. Сергей Беляев не зафиксировал факт смерти Соловьева в церковной метрической книге. Вместо этого в ней записано: «В течении (так в тексте. — «Свой») июля месяца умерших не было. Запись в книге ведена своевременно. Пропусков, подчисток и поправок нет: листы, печать и шнур в целости». Эта запись могла быть сделана 31 июля, в день смерти Владимира Сергеевича, либо 1 августа. Ниже на тех же страницах сообщается о кончине 1 августа и погребении 3-го (то есть в день похорон философа) восемнадцатилетнего крестьянина села Узкое.

Подсказать священнику мысль не фиксировать факт кончины Соловьева в метрической книге мог Сергей Трубецкой. Понимая неординарность ситуации, он, вероятно, решил оградить православного батюшку от возможных неприятностей со стороны епархиального начальства.

Вопрос о погребении тела мыслителя решился в пользу Новодевичьего монастыря, где находятся могилы его отца и матери, и этим мы также в значительной мере обязаны Трубецкому. Похороны католика на территории православной обители никто бы не разрешил, как это произошло, например, в случае со знакомой Владимира Сергеевича, княгиней Елизаветой Волконской, скончавшейся в Петербурге тремя годами ранее. Ее запретили отпевать и хоронить в соответствии с русским обычаем, поэтому погребение прошло в усадьбе Фалль под Ревелем. Согласно некоторым свидетельствам, Соловьев хотел быть похороненным в Пустыньке, усадьбе Софьи Хитрово близ Петербурга (Царскосельский уезд). Такое пожелание он не раз озвучивал, и именно этим обстоятельством объясняется та холодность, с которой его сестры встретили в Узком прибывшую туда Софью Петровну. Как раз после их напряженного разговора Сергей Трубецкой и Екатерина Лопатина отправились в Новодевичий монастырь заказывать место под могилу.

Не исключено, что вероисповедание философа стало тогда предметом пристального внимания властей: среди хранящихся в Центральном историческом архиве Москвы донесений пристава 5 стана Московского уезда, в состав которого входило Узкое, отсутствуют документы с порядковыми номерами от 3664-го до 3678-го (за первые дни августа 1900-го). Возможно, они были связаны со смертью и похоронами Владимира Соловьева и, скорее всего, как особо важные поступили в канцелярию генерал-губернатора (все остальные донесения за этот и другие годы сохранились).

Видимо, ближе всех к пониманию религиозных взглядов мыслителя оказался другой брат владельца Узкого князь Евгений Трубецкой, позже написавший: «Соловьев считал возможным быть вполне католиком, не переставая быть в то же время и вполне православным. Он просто-напросто отрицал сам факт действительного разделения церквей, допуская, что разделение существует только на поверхности и не касается самой внутренней сущности церковной жизни... он категорически заявляет, «что... русская религия, если понимать под этим термином веру народную и богослужение, вполне православна и кафолична».

В одном из своих стихотворений, оказавших влияние на Александра Блока, Андрея Белого и русский символизм в целом, Владимир Соловьев писал:

Жизнь только подвиг, — и правда живая

Светит бессмертьем в истлевших гробах.

Нынешнее положение усадьбы, в которой прошли последние дни замечательного русского мыслителя, вызывает тревогу исследователей и общественности. В Узком по-прежнему, как и в советское время, расположен санаторий, но уже не Академии наук, а Федерального научно-клинического центра реаниматологии и реабилитологии. Недавно было принято решение использовать бывшее имение князей Трубецких для проведения неких мероприятий по борьбе с коронавирусом.

Вызывает опасение судьба находящегося в Узком собрания предметов XVII—XX веков. В его составе есть вещи, являющиеся не только художественными, но и мемориальными ценностями, связанными в том числе с жизнью и деятельностью Владимира Соловьева.

Реставрацию здесь как будто наметили, однако никто из ответственных за ее проведение лиц до сих пор не дал внятного ответа на вопрос: откроется тут снова санаторий, или усадьба получит какую-то новую, пока не афишируемую функцию? Не исключено, что речь может идти о передаче земли и зданий-сооружений в частные руки.

Единственное, что могло бы спасти Узкое, — превращение его в музей, где хватило бы места и мемориальному кабинету, и экспозиции, рассказывающей об истории усадьбы, и экспонатам Академии наук...

Идея музеефикации как единственной меры, которая может спасти уникальный исторический объект, одобрена потомками и родственниками князей Трубецких, а также жителями района Ясенево (к примеру, на состоявшихся в 2019 году в Совете Федерации «Трубецких чтениях»). Очень хотелось бы, чтобы эту инициативу поддержало и руководство Российской академии наук. Музей в Узком мог бы стать прекрасным подарком к юбилею РАН в 2024 году. Москва получила бы замечательный музейный комплекс, возрождающий единый усадебный ансамбль, способный стать одним из значимых культурных центров столицы, занять достойное место в ее усадебном ожерелье.