За единую и непобедимую: 160 лет назад родился Петр Столыпин

Валерий ШАМБАРОВ

14.04.2022

За единую и непобедимую: 160 лет назад родился Петр Столыпин

12 августа 1906 года на Аптекарском острове, на казенной даче Столыпина громыхнул взрыв. Записаться на прием к председателю Совета министров и министру внутренних дел в то время мог любой желающий. В очереди ждали беременная женщина, просившая пособие по бедности вдова с ребенком — от мальчика нашли только руку... Погибли 29 человек. Среди 25 раненых — дочь и сынишка Петра Аркадьевича. Сам он чудом не пострадал.

ЭТОТ «межпартийный» теракт осуществила группа максималистов, а взрывчатку обеспечил один из лидеров большевиков, связанный с иностранными кругами и разведками Леонид Красин. Готовили свое покушение и эсеры. Перед трагедией на даче побывал корреспондент лондонской газеты «Трибюн», охарактеризовавший Столыпина как человека, «жизнь которого ни одно страховое общество не согласилось бы застраховать».

К моменту взрыва на Аптекарском Петр Аркадьевич возглавлял правительство всего лишь месяц и еще пока ничем в борьбе с революцией на высшем государственном посту себя не проявил. Но вот что примечательно: в России вовсю бушевал террор, один за другим были убиты министры внутренних дел Дмитрий Сипягин и Вячеслав Плеве, однако на любимца США и Англии, председателя совета министров Сергея Витте никаких покушений не было, как и на сменившего его бесцветного Ивана Горемыкина. Никто не покушался на министров внутренних дел Александра Булыгина и Петра Святополк-Мирского (тот подыгрывал оппозиции и откровенно прошляпил чудовищную провокацию «Кровавого воскресенья»). Даже на раздавившего восстания в Москве и Сибири Петра Дурново планомерную охоту террористы не устраивали (хоть и застрелили случайно похожего на него генерала). Столыпин представлялся революционерам почему-то особенно опасным...

Он принадлежал к цвету русской аристократии, но карьеру избрал себе сугубо мирную — занятие агрономией. В университете в молодые годы учился блестяще, на экзамене по химии восхитил самого Менделеева. Рыцарски стрелялся с убийцей погибшего на дуэли брата и женился на его невесте Ольге Нейдгардт, фрейлине императрицы Марии Федоровны. Служил в департаменте земледелия. При своих способностях и мощнейших связях быстро рос в чинах, был причислен ко двору.

Но сам хлопотал о переводе в министерство внутренних дел, с последующим назначением уездным предводителем дворянства в Ковно: в Литве будущий премьер провел детство, отцовское имение Колноберже стало для него уютным семейным гнездом, в котором родились пять дочерей и сын. Свои увлечения Петр Аркадьевич использовал на всеобщее благо, внедрял передовые методы обработки земли, разнообразил посевные культуры, и это давало прекрасные результаты.

В 1902 году министр внутренних дел Плеве взялся менять некомпетентных губернаторов, выдвигая на их должности местных помещиков. Предводителя губернского дворянства Столыпина он назначил губернатором в Гродно (маленькая, небогатая губерния входила в Виленское генерал-губернаторство). Столкнувшись на новом посту с самыми разными политическими и межнациональными проблемами, он наладил отличные отношения с евреями, открыл для них народное училище. Для православных — женское приходское и ремесленное. А вот Польский клуб (преимущественно дворянский, шляхетский) закрыл за «повстанческие настроения».

Своей основной задачей он все еще видел развитие сельского хозяйства, взяв за образец богатые фермы Пруссии. Уже тогда начинал те самые реформы, которые впоследствии предложит всей России: основы кооперации, хутора, сельскохозяйственное образование крестьян, внедрение передовых орудий и технологий. В тот же период наглядно проявились кристальная честность и редкое бескорыстие Петра Столыпина, не терпевшего протекций, льгот по знакомству. Его семья жила очень скромно, судя по всему, на общественно полезные новшества он тратил и личные средства (Столыпины владели землей суммарной площадью более 5 тыс. десятин, но в письмах к жене Петр Аркадьевич упоминал об огромных долгах, о необходимости строжайшей экономии на всем). Одной из дочерей Петр Аркадьевич говорил: «Это «чиновники» придают такое значение чинам, а я работаю в надежде принести пользу нашей родине, и награда моя — видеть, когда мои начинания идут на благо ближним».

В 1904-м министр Плеве неожиданно объявил ему о том, что переводит его губернатором в Саратов. Формально — на повышение. Губерния была обширной (в нее входили Царицын, Камышин), но в то же время и одной из самых неблагополучных, известной народными волнениями, беспорядками. Обжившийся с семьей в западном крае, он поначалу отказывался, но министр настоял на своем: «Я считаю Вас подходящим для такой трудной губернии и ожидаю от Вас деловых соображений, но не взвешивания семейных интересов». Столыпин подчинился — как солдат.

В своем выборе Плеве не ошибся. В Саратове новому губернатору пришлось начинать с расследования страшных злоупотреблений. Жене он писал: «Крестьяне говорят: совесть пропита, правда запродана». Тем временем шла война с Японией, и те же самые силы, которые ее организовали, готовились теперь взорвать русские тылы революцией: возбуждали и финансировали либеральную оппозицию, социалистов, террористов. Злоупотребления верхов и накопившееся недовольство масс стали лучшей почвой для агитации среди крестьян. Заполыхали бунты.

Столыпин срочно отправлялся то в один, то в другой уезд, себя не берег, в одиночку, без охраны, представал перед бушевавшими толпами. Обнаружился в нем и талант способного убеждать людей оратора. Бросившемуся ему навстречу разъяренному детине губернатор спокойно и властно бросил на руки форменное пальто, сказав: «Держи». Тот повиновался, а толпа мгновенно притихла и, когда Петр Аркадьевич поговорил с ней, разошлась.

В другой раз неизвестный навел на него дуло револьвера, а он в ответ распахнул пальто: «Стреляй!» – злоумышленник дрогнул, и все это враз переменило общие настроения, бунтовавшие люди встали на колени, попросив священника отслужить молебен. Случалось, в губернатора все-таки стреляли — трусливо, из кустов.

Войск там было мало, да и те представлялись ненадежными. Столыпин стал сплачивать патриотов — от крайне правых, группировавшихся вокруг епископа Гермогена, до либералов-земцев, осознавших, что революция несет стране погибель. Собрали 60 тыс. рублей, на которые открыли народные клубы, центры патриотической пропаганды. Крайние взгляды губернатор не поддерживал, несколько номеров ультрапатриотического «Братского листка» запретил, поскольку желал не вражды и разделения, а объединения всех здоровых сил, умиротворения и нормализации обстановки в крае.

Усилия принесли плоды. В противовес революционным митингам собирались патриотические демонстрации, которые становились все более многочисленными. Столыпин закрыл гнезда революционной агитации — Санитарное общество и женскую фельдшерскую школу, после чего либералы завопили о «гонениях на медиков». В июле 1905-го 18 врачей и 30 фельдшеров Балашовского уезда предъявили властям ультиматум. Требуя «свобод», они забастовали и оставили весь уезд без медицинской помощи, созвали в Балашове земское собрание, а потом устроили обед в центральной гостинице: крепко гульнули, пропели революционные песни, проорали «долой царя» и начали собирать деньги на оружие. Через какое-то время гостиницу окружила возмущенная толпа, и спасать обнаглевших медицинских работников пришлось губернатору с казаками. Станичники держали коридор, а Столыпин лично выводил протрезвевших от страха революционеров (в него даже угодил один из камней, которыми балашовцы выражали свои чувства по отношению к «борцам с самодержавием»).

Тем временем беспорядки в стране помогли Витте и другим либералам навязать царю Манифест о политических свободах и о создании законодательной Думы, однако это открыло дорогу новым провокациям. В саратовском селе Малиновка активисты существовавшей еще с 1900 года подпольной революционной организации распространили заведомую ложь: мол, настоящий Манифест от народа скрыли, а он на самом деле — о разделе земли и имущества. Бунт с участием голытьбы из соседних селений прокатился ураганом, были разграблены и сожжены больше десятка поместий. Вернувшись с трофеями, «революционеры» перепились, подожгли земскую школу, дома священника и диакона, стали глумиться над беременной женой церковнослужителя.

В ответ поднялось большинство крестьян — тех, кого либералы произвели впоследствии в черносотенцы (такой организации тогда еще не существовало), обычных хозяйственных мужиков. Прибывшие войска не потребовались вовсе, а Столыпин в Петербург телеграфировал: «Малиновская акция с устрашением против погромщиков церкви и грабителей произвела потрясающее впечатление на всю окрестность. Движение рабочих и крестьян приостановилось».

Дважды царь выражал ему особую благодарность, но саратовский губернатор больше думал не о личных наградах, а о причинах крестьянских бунтов. Он подал докладную записку с проектом аграрных реформ, которые предполагали превращение русских мужиков в крепких собственников, создание такой ситуации, когда взрывоопасное сословие станет опорой государства. Вместо письменного ответа последовал — в апреле 1906-го — вызов к государю, и тот попросил Столыпина принять пост министра внутренних дел. На его отказ император немедля ответил: «Тогда я вам это приказываю». Петр Аркадьевич подчинился — как солдат.

Кто стоял за этим выдвижением? Еще в октябре 1905-го на совещании Витте с общественными деятелями саратовского губернатора в главы МВД прочил обер-прокурор Синода Алексей Оболенский. Но такую идею всерьез тогда не восприняли. Американская исследовательница Мэри Конрой полагает, что решающую роль тут сыграла протекция шурина, Дмитрия Нейдгардта, но это весьма сомнительно: последний примерно тогда же слетел с должности градоначальника Одессы. Скорее всего, на решение царя повлияла позиция Дмитрия Трепова. Тот был товарищем прежнего министра Петра Дурново, а после его отставки стал дворцовым комендантом. Именно он докладывал государю о восстановлении порядка в Саратовской губернии «благодаря энергии, распорядительности и весьма умелым действиям губернатора». Его методы создания политической опоры в массах Трепов разделял, поскольку и сам прежде в этом плане экспериментировал (с кружками Зубатова). Впрочем, поиски всевозможных протекций к истине нас не приближают. Возможно, идея о назначении Столыпина министром внутренних дел принадлежала самому монарху.

Вспоминая этого великого деятеля, современные журналисты, историки, политики обычно перечисляют его реформы: аграрную и переселенческую (с освоением Сибири, Приморья), а также неосуществленные проекты по преобразованию местного управления, по превращению его во внесословное, народное, по созданию министерства национальностей, призванного обеспечивать интересы всех российских народов, по изменению внешней политики, которое бы привело к невмешательству в противоборство европейских коалиций... Но все это — средства, а не цель. Главным же было другое — преодоление конфликтов в обществе, объединение всех здоровых сил, которые сделали бы Россию несокрушимой (то, чем саратовский губернатор уже, по сути, занимался).

Начало его министерской службы совпало с открытием буйной, враждебной властям I Государственной думы. Никто из сановников прежней формации просто-напросто не смог бы общаться с подобной публикой, а Столыпин шел на заседания так же уверенно, как в бунтующую толпу, под выкрики и свист говорил твердо и спокойно. Его эффектные фразы мгновенно становились афоризмами. Он вел переговоры с новоявленными политиками, обходя разногласия и нащупывая хоть что-то общее для сотрудничества.

Зарвавшуюся I Думу, которая на объявленные цифры жертв терактов реагировала криком «Мало!», пришлось распустить. Но, оценив линию министра МВД на консолидацию общества, царь поставил Петра Аркадьевича во главе правительства.

Революционеры же увидели в этом для себя огромную опасность. После взрыва на Аптекарском острове Столыпиным пришлось переехать в Зимний дворец. Катер в тот день перевозил их под мостами, а наверху бурлило шествие с красными флагами. Дочка в страхе спряталась под скамейку, но отец спокойным тоном произнес: «Когда в нас стреляют, дети, прятаться нельзя».

Так он и стоял под пулями до конца своих дней. К сожалению, и главная его реформа — сплочение разнородных сил общества — не удалась. Лидеры оппозиционных партий имели мало общего и с обиженными на «верхи» крестьянами, и с провинциальными, сбитыми с толку либералами. Ценности величия и благосостояния России те политики использовали как фальшивые вывески, приманку для публики. Честные переговоры и рыцарские правила во взаимоотношениях с подлецами были бессмысленны. Их интересовала только одна власть — собственная. Она-то и развалит великую державу в 1917-м, всего за два месяца.

Материал опубликован в мартовском номере журнала Никиты Михалкова «Свой».