21.09.2019
В отличие от звезд-современниц советского кино 40–50-х годов, Орловой, Ладыниной или Марецкой, Целиковская фактически не играла простушек — девушек и женщин из социальных низов. Даже ее электромонтер Люба Карасева из «Близнецов» (1945), появившаяся в кадре в изящном полукомбинезоне и модном городском берете, с изысканной, будто бы нездешнего происхождения песенкой на устах, квалифицируется зрителем как артистическая натура, а не пролетарий. При этом тогдашнее амплуа актрисы, очевидно, «инженю», то есть «наивная». Наивная, а не простушка — сложная психологическая конфигурация, ювелирная работа, за которую Людмилу Целиковскую любят даже зрители, не вникающие в тонкости мастерства. Одна из таких почитательниц оставила в интернете верный, по сути, комментарий: «Обожаю Целиковскую. Создала на экране образ «прелестькакойдурочки».
Согласно апокрифу, Иосиф Виссарионович отказал в Сталинской премии за первую серию «Ивана Грозного» (1944) лишь Людмиле Целиковской — со словами «царицы такими не бывают». Если история правдива, то вождь проницательно отреагировал на методичную нейтрализацию чрезмерного пафоса, которая осуществлялась артисткой в любом кадре. Умные режиссеры тоже это понимали: например, в «Сердцах четырех» (1941) Константин Юдин плодотворно сталкивает назойливый пафос героини Валентины Серовой и легкое дыхание младшей сестры, Шурочки, в исполнении Целиковской. Дыхание действительно легкое: голос артистки был невероятно красив и высок. Дочь выдающейся оперной певицы, Людмила замечательно пела. Даже ее речь — «проза жизни» — звучит настолько звонко, полнится такими легкомысленными обертонами, что низкие частоты, излюбленные особами с претензией на доминирование, обнаруживают свою неуместность.
Голос, таким образом, — смыслообразующий инструмент Людмилы Целиковской. Она изящна, фигуриста и пластична, у нее гармоничное, красивое лицо и лучистые глаза. Однако артистическая специфика этой актрисы определяется в первую очередь голосом. Акустический посыл Целиковской безупречно ясный, радостный и по-хорошему одномерный: никакого второго плана, ни намека на двуличность. Ее голос свидетельствует о светлых намерениях и ровности поведения, избыточной мимики не требуется — как правило, ослепительная улыбка закрепляет договор о психологическом сотрудничестве. Но ровно то же самое происходило и за пределами съемочной площадки и театральных подмостков. Хорошо известна роль Целиковской в возникновении, становлении и выживании Театра на Таганке. Будучи в то время гражданской женой Юрия Любимова, Людмила Васильевна звонила, если было нужно, в самые высокие кабинеты: приглашала знакомых чиновников на спектакли, толковала им о важности новаторского поиска, объясняла, что супруг ничего крамольного не имел в виду.
Любимов, как явствует из его многочисленных интервью, любил бравировать, противостоять, неизменно употребляя в адрес невидимых врагов местоимение «они», но Целиковская не была гением абстрагирования и обобщения. Повторимся, пафос — антисоветский в той же степени, что и советский — казался ей чужд. Будто бы спаянные идеей давить и не пущать, «они» в ее присутствии разбивались на отдельные, как правило, вполне вменяемые личности, вступали в продуктивное общение и шли навстречу. Тот театр не просто состоялся — стал легендой. Вместе с ним оказалась причастна к очередной высокохудожественной легенде Людмила Целиковская. Когда-то в молодости — сгусток юности, теперь, в зрелом возрасте, — средоточие мудрости. Оставалась неизменной ее воля к радости, к сотрудничеству: не в смысле сотрудничества глобального, зачастую поддельного, декларируемого партией и правительством, а в смысле камерном, опять-таки не пафосном.
Некоторым актерам выпадает особая удача — поучаствовать в картине, которая со временем не стареет, а, наоборот, начинает значить для страны и народа нечто большее, чем «произведение искусства». «Сердца четырех» недооцененного режиссера Константина Юдина не нуждаются в снисходительности, не требуют поправки на время. Наш национальный культурный код представить без этого жанрового шедевра уже невозможно. Все сошлось: грамотные сценаристы, умело одушевляющий водевильную архаику постановщик, волшебный мелодист-композитор, полдюжины фантастических артистов. 22-летняя Целиковская отвечает здесь за юношескую, точнее девичью, мечтательность, за безусловную открытость миру и неподдельное доверие людям и судьбе. Эта тема будет с успехом варьироваться и в дебюте актрисы «Антон Иваныч сердится» (1941), и в так называемых военных комедиях «Воздушный извозчик» (1943) и «Беспокойное хозяйство» (1946), где партнером Людмилы Васильевны выступает тогдашний супруг Михаил Жаров. Жаров — крупный, даже грузный, на 20 лет старше, феерически знаменитый — сверхудачно оттеняет ее внезапную, из ниоткуда взявшуюся модную городскую легкость. «Он любил меня больше всех…» — отметит артистка сердечную привязанность Михаила Ивановича.
В новом браке, с архитектором Каро Алабяном, Целиковская испытает счастье материнства. Сниматься отныне станет мало, но даже и теперь случаются большие удачи: гротескная роль Ларисы Левкоевой в картине «Мы с вами где-то встречались» (1954), где звезда на звезде, а главный партнер Людмилы Васильевны — Аркадий Райкин, и, конечно, «Попрыгунья» (1955) по рассказу Чехова, которая принесла массу международных премий и постановщику Самсону Самсонову, и центральной исполнительнице. Главное внимание Целиковская отныне уделяла сцене. Будучи выпускницей Щукинского училища, она закономерно играла в Театре имени Вахтангова. Коллеги отмечали ее полную сосредоточенность на пьесе, партнере, задаче, поставленной режиссером. Она не стеснялась, в отличие от иных звезд и звездочек, выходить в эпизоде, даже в массовке. К счастью, в фондах телевидения сохранилось значительное число записей спектаклей с ее участием.
Целиковская, судя по всему, являлась гением частной жизни. В эпоху, когда от человека ждали безостановочного общественного служения, самоотречения и надрывного коллективизма, подобное поведение требовало особого таланта и уникальной психической выделки. По общему мнению, и даже по словам критически настроенного ко всем Юрия Любимова, актриса была неподдельно умна в разговоре. Следила за новостями культуры, интересовалась искренне, горячо, требовательно, избирательно.
«Прелестькакаядурочка» — изобретательно сконструированная артисткой экранная манера, чтобы научить зрителя не влипать в идеологемы. Царицы, действительно, такими не бывают: слишком много в их жизни непродуктивной, бессмысленной ритуальности. А Людмила Целиковская — такая же, как мы, и одновременно лучше нас. Призывающая к самосовершенствованию и в то же время оправдывающая наше незнаменитое повседневное прозябание, которое на поверку полнится тихими радостями, внимательными взглядами, красивыми голосами и сердечным общением с себе подобными.
Фото на анонсе: РИА Новости