У Николая Пластова и Рузан Сарьян, как и у их великих предков, оказалось много общего. Вместе вспоминали детство, рассказывали истории создания картин, представленных на выставке.

— А вот это я, — Николай Пластов остановился у полотна «Портрет внука». — Сижу с котом, читаю книжку. Даже помню, что именно читаю — «Буратино». И окно помню в Прислонихе, у которого здесь сижу. Был август, во дворе зрела антоновка и цвел душистый табак…

— У меня, знаете, тоже есть воспоминание, связанное с дедом и цветущим садом, — подхватывает Рузан Сарьян. — Однажды я нарисовала дерево, естественно, с зелеными листьями. Дедушка посмотрел на мое творение, потом взял синий карандаш и прошелся им: на дереве появились синие листья. Я начала плакать: «Ты испортил мой рисунок!» Он ничего не сказал, просто взял меня за руку, и мы спустились в сад, где росли абрикосовые деревья. Дедушка сказал: «Посмотри внимательно, в тени какого цвета листья?» Тогда я впервые увидела синие листья и больше с дедом никогда не спорила. Он, как волшебник, открывал мир и учил видеть. Это счастье — иметь рядом человека, который влюбленными глазами смотрит на жизнь, каждый день восторгается восходу и закату, цветению и увяданию. Это те чудеса, на которые у нас вырабатывается иммунитет. А он всегда говорил, что надо сохранить в себе детское восприятие жизни. Поэтому картины Сарьяна пробуждают восторг. Так же, как картины Пластова.

— Да, и Аркадий Александрович большинство своих картин создавал, вдохновленный моментом. Шедевры списаны с повседневной жизни, — вторит Николай Николаевич. — Вот мы ездили собирать картошку. Видите: свет на лицах от костра, розовая луна и розовая картошка… Не просто сбор урожая, а красота мира. Дед всегда носил с собой сумочку, где лежал блокнот для эскизов и россыпь цветных карандашей. Это у него был обязательный атрибут, как пистолет у ковбоя. Он работал каждый день: до завтрака шел в мастерскую или на пленэр, а вечером, закончив все дела по хозяйству, снова отправлялся делать наброски. Никто не должен был его беспокоить, только мне разрешалось его отвлекать...

— А меня дедушка иногда даже брал с собой на пленэры, — вспоминает Рузан Сарьян. — Учил рисовать горы. Объяснял, что маленький Арарат — по плечо большому Арарату. Рассказывал, что в ветреную погоду облака не пушистые, а острые. Я родилась в комнате по соседству с его мастерской. Запах красок впитала с молоком матери — в прямом смысле. Насколько Сарьян был гениальный живописец, настолько же уникальный человек и потрясающий дед.

Николай Пластов и Рузан Сарьян признались друг другу, что обоим кажется, будто они знакомы уже много лет — хотя встретились впервые.

— Наверное, эта дружба генетически в нас сидела, — улыбается Рузан. — Я читала письма Сарьяна к Пластову. Но тот восторг, с которым мой дед относился к вашему, обрел для меня абсолютно ясные формы только сейчас.

— Я тоже знал о дружбе наших дедов из писем, — кивает Николай Пластов. — Чтобы донести свои чувства как можно точнее, дед сначала писал черновики. Изучая их, я вижу, как тщательно он подбирал слова. Вот одна из лучших цитат из писем Пластова к Сарьяну: «Я смотрю на Ваше сверкающее искусство и говорю себе, что я буду художником».

— Я не только искусствовед и директор Дома-музея Сарьяна, но еще и филолог, — говорит Рузан Сарьян. — Работаю над изданием литературного наследия своего деда. Мы уже выпустили «Записки из моей жизни», сейчас готовим третий том его сочинений. Там как раз будут опубликованы письма к Пластову. Занимаясь его эпистолярным наследием, я нашла способ продолжать с ним общение — через каждую его фразу, мысль. Если научишься восполнять физическое общение духовным, тогда смерти действительно нет. Сарьян верил, что если ты создал что-то ценное в нематериальном плане, то можешь отвоевать бессмертие. Мне жаль людей, живущих лишь ради вещественных благ, — когда они умрут, это будет их настоящий конец.

— Именно поэтому в доме Пластова не было телевизора, — говорит Николай Николаевич. — Аркадий Александрович считал, что деревню погубит телевидение. Действительно, появление «ящика» подорвало все исконно русские устои.

— Здесь я четко осознала, что роднило Пластова с Сарьяном — близость к земле, — продолжает Рузан Сарьян. — Оттуда они и черпали энергию для творчества.

Николай Пластов и Рузан Сарьян договорились, что дружба продолжится, — в следующем году подобную двойную выставку проведут в Ереване.