Ольга Ускова, создательница ИИ: «Выживут только художники»

Мария ЕРМАКОВА

05.06.2020




Четвертая промышленная революция — новая реальность, в которую вошло человечество. О том, как искусство помогает человеку создавать технологии и почему художник — профессия будущего, «Культуре» рассказала «мама» российского искусственного интеллекта, президент компании Cognitive Technologies и руководитель Фонда русского абстрактного искусства Ольга Ускова.

— Ольга Анатольевна, дайте, пожалуйста, свое определение искусственного интеллекта.

— Это программа, которая в состоянии сама принимать решения и формировать для себя задачи следующего уровня. Некоторая система сознания.

— Смогут ли в будущем ужиться человеческая и роботизированная системы сознания?

— Мы находимся на перепутье, и в конечном итоге победит та версия, в которую мы все поверим. Будущее не детерминировано, оно создается. У нас есть свобода воли, отчасти она зависит от уровня коллективного массового сознания, которое еще сто лет назад впервые описал Владимир Бехтерев. В современных условиях у этого коллективного сознания три параметра. Во-первых, резкое увеличение количества людей на Земле. Второе — возможность одномоментной и очевидной связи каждого с каждым, которая порой приводит к колоссальным последствиям. Простой пример: выбрасывается в Сеть фотография мертвого ребенка-беженца, которого солдат нашел на берегу Средиземного моря. Тут же возникает одинаковая эмоциональная реакция на разных континентах, это очень мощные выбросы энергии. В итоге фотография может стать триггером для глобальных движений: развязывания войны, объявления какого-то государства изгоем и так далее... Третье — создание следующего уровня структуры общества с роботизированными устройствами, которые освобождают время человека. Пространства у человека становится все меньше, но есть и время, которого может стать больше.

— Но времени больше не становится — механическую работу выполняют роботы, а люди вынуждены отчаянно конкурировать между собой.

— Это миф. Когда мы начали готовить наши большие проекты, надо было резко поднять производительность команды. И я попросила дать мне срез-карту: кто из наших работников сколько проводит времени за работой. Выяснилось, что эти люди — с высоким образованием, высокотехнологичной работой, трудоголики с синяками под глазами — тратят до трех часов рабочего времени на компьютерные игры и зависание в социальных сетях. Так вот, время есть, но вопрос в том, как люди его тратят. Чтобы переключаться на созидательную деятельность, человек должен сам в себе поменять установки. Чтобы людям выжить, а не превратиться в биомассу в изменившихся внешних условиях, надо прокачивать себя в режиме выживания. Это связано с нашей физиологией, со структурой нейронной сети мозга. Нам это объяснили немецкие нейрофизиологи, которые помогают создавать наши искусственные мозги.

— Что поможет в этой прокачке?

— Для переключения человеку нужен эмоциональный триггер — например, страх, удивление. Возникновение этой эмоции и есть цель искусства. Человек должен пойти на спектакль, там заплакать или засмеяться, о чем-то задуматься. Но есть разница между «дешевой» реакцией и серьезной. Дешевая может вызвать всплеск — ты «заржал», но тут же вернулся к прежнему состоянию. Она не проходит глубже, не меняет направление мышления. Если ты, как у Жванецкого, сначала засмеялся, а потом подумал, все ли у нас хорошо в консерватории, то это уже более глубокое проникновение. А если ты встал перед картинами Босха и начал анализировать трансформацию персонажей, внутри тебя выстраивается уже совсем другая цепочка... То есть, вы понимаете, можно слегка качнуть сознание, а можно сбиться на уровень интуитивного подсознания и создать для себя новую практику. Сейчас роль культуры поднимается на недосягаемый уровень. Потому что она должна формировать эмоциональный запрос в новом обществе. Он будет способствовать формированию человека новой реальности.

— То есть художник — профессия будущего?

— Абсолютно. Это главная профессия будущего. Выживать будут художники своего дела — это не только рисовальщики, это и художники в программировании, и художники физики, химии и так далее. Может быть, так и будет это слово вменено — художник. Мастер. Тот, кто в состоянии создать нечто, меняющее пространство. Спор физиков и лириков окончен. Первые очень долго считали, что гуманитарные науки ненаучны, потому что плохо систематизируют информацию. Но в 2012 году выяснилось, что точные методы, которые использовались ранее, не годятся для моделирования нейронных сетей. И когда эти точные науки ушли от логических систем к системам ассоциативным, вдруг выяснилось: чтобы двигаться дальше, им нужны гуманитарные. Гуманитарии занимаются изучением абстрактных ассоциаций, вытаскивают их из человека. Теперь они стали одними из системообразующих. Философы нейронного мира — те же философы, которые начали изучать новые инструменты как способ понимания нового мира.

— Как лично на вас влияет искусство? Работает ли тем самым триггером, позволяющим творить технологии?

— Я первый раз подумала об этом совсем недавно. И поняла, что случайности не случайны. Перед тем как происходит что-то серьезное, начинают уплотняться факты, которые это серьезное готовят. Я часто это наблюдаю. В период формирования и становления моей истории с разработкой искусственного интеллекта у меня, бесконечно далекого от искусства человека, вдруг в жизни появляется художник-абстракционист Элий Белютин, знакомство с коллекционером белютинской студии «Новая реальность». Там был настоящий триллер — со смертями, завещаниями, наследниками... А до этого я просто покупала на аукционах картины студии — работы Владислава Зубарева, Веры Преображенской, Люциана Грибкова. Вешала на стенку. Садилась перед ними и смотрела. И вдруг начала что-то там, внутри их, видеть.

Оказалось, что Зубарев еще в 1960-х годах начал рисовать проекцию времен. Он объявляет об одиннадцати размерных временах, дает им названия, рисует их проекции. Чтобы вы понимали, еще не были открыты мультипространственность, многоразмерность, Бозон Хиггса, теория струн (теория струн представляет собой развитие идей квантовой механики и теории относительности, согласно которой весь мир строится не из частиц, а из бесконечно тонких объектов, имеющих способность совершать колебания, как струны. — «Культура»). А художник уже предвосхитил эти открытия и назвал темпоральной реальностью. Рассматривание этих картин дает совершенно другой размах мышления. Зубарев расширил границы моего сознания.

Когда смотришь на реалистичную картину — ты работаешь с прошлым. Когда смотришь на картины типа зубаревских, ты работаешь с будущим. Вдруг понимаешь, что мир необязательно трехмерный, что есть еще измерения, в них что-то происходит, а вот есть дискретные изменения картинок, и в них можно отслеживать проекции событий, что не надо разделять пространство и время — они суть одно. Что надо мерить ситуацию событиями, а не пространственно-временными параметрами. Ты входишь в поток новых смыслов. И у каждого он свой. Эта взламывающая игра сродни действию наркотика, но не опасная для жизни. Галлюциногены снимают защитные ограничения в мозге, и так же действует искусство: если ты плотно с ним общаешься, то ты сможешь заглянуть «за».

— Но пока что роль наркотиков выполняют гаджеты?

— Это лишь новый инструмент. Есть новый мир, а это точка прохождения в него. Либо ты им управляешь, либо он тобой. Меняются навыки у человека — и ничего страшного. На нашей недавней совместной лекции Герман Греф сказал очень важную вещь про обучение детей: что мы должны создать такие инструменты обучения, чтобы ребенок включался в учебу так же, как он включается в компьютерную игру. И он прав. Мир меняется, надо успеть за новыми инструментами передачи информации, мотивации.

Сейчас совершенно другой уровень интерактива. Ребенок может влиять на процесс, вмешиваться в игру, в кино. Большая вариативность — очень важный момент. Что действительно важно для молодого поколения — чтобы онлайновая практика была обязательно подкреплена офлайновым общением и экспериментами. Иными словами, важно, как игры увязаны с двигательными, химическими, гормональными реакциями организма.

Почему важна эта связь офлайна и онлайна? Есть у меня группа специалистов, которые программируют нейронные мозги. Высокого уровня математики. Когда мы начали внедрение технологии, разработчики поехали руководить процессом внедрения этих мозгов в транспорт — в поезда, комбайны и т.д. И вот эти ребята увидели, как многотонная железная махина вдруг начинает соображать, куда ей ехать. Они почувствовали себя немножечко богами. Когда у них офлайн связался с онлайном — это стали уже совсем другого качества люди.

— Вы считаете, что в обозримом будущем искусственный интеллект дорастет до человеческого или даже превзойдет его. Машины смогут создавать произведения искусства, способные воздействовать на человека?

— Уже продают произведения, созданные искусственным интеллектом (в 2018 году на аукционе Christie’s продали картину, созданную искусственным интеллектом, за 432,5 тысячи долларов. — «Культура»). В этой истории меня впечатлило не то, что сделал искусственный интеллект, а то, как повели себя люди. Человечество проголосовало за этот перформанс. Не хочу это называть искусством — деньгами. То есть картина талантливого художника стоит 10 тысяч долларов, и они больше за нее не дадут, а эта — почти полмиллиона.

Сможет ли машина сама создавать перформансы и эмоцию — это следующий вопрос. В принципе, уже сейчас можно программировать систему, которая будет вызывать триггерные реакции в человеческом подсознании. Это раскладывается математически. Но пока что заказчика на эту задачу нет.

— Вы объявили, что уже начали наделять свой искусственный интеллект интуицией...

— Я не имею права заявлять, что процесс интуиции проходит только внутри человека. Не исключаю возможность получения информации из внешней среды. Даже самые серьезные нейрофизиологи говорят, что есть не только внутренние, но и внешние излучения. Организм принимает внешние сигналы, и мы пока не понимаем, как это происходит. Есть набор теорий, и все они выглядят немного сумасшедшими. Влияет ли на человека ноосфера, или магнитное поле Земли, или Бог — мы не знаем. Но мы уже начинаем программировать искусственную интуицию — ту часть, которую понимаем и можем измерить. Это сбор и анализ мелких факторов, их обработка, программирование и выбор оптимального решения. Наша практика на дорогах это подтверждает.

— А как обстоят дела с этической стороной вопроса? Недавно Ватикан предложил Кремниевой долине кодекс по работе с искусственным интеллектом.

— Революция — дело серьезное, а сейчас идет четвертая, промышленная. Каждая революция несет свою мораль — изменение основ жизни общества. Религия как некая управленческая надстройка, которая задает основы морали, обозначает границы дозволенного. Что мы имеем? Увеличивается число людей. Вместе с этим — возникновение нового социального слоя, состоящего из думающих, но не биологических существ — роботов. Все это требует новых этических норм. Ватикан потому и начал говорить об этом вслух, что стало очевидно: столь серьезные изменения в обществе были только на заре цивилизации. Если не будет новых этических регламентов, человечество погибнет. Должны быть сдерживающие факторы — это вопрос выживания. Обычно к таким регламентам человечество приходит через катастрофы. Тут важно, сможем ли мы визуализировать эту катастрофу заранее — например, через кино. Иначе, в реальности, есть шанс ее просто не пережить.

Голливуд уже готовит проекты по этой теме — буквально за прошедший месяц было несколько запросов от крупнейших режиссеров с просьбой проконсультировать их по работе нейронных систем. Американская элита, кстати сказать, в том числе разработчики искусственного интеллекта, очень переживают за этическую сторону вопроса. Проводят внутренние исследования. Чувствуют свою ответственность.

— Какие основные этические принципы следует закрепить в этом кодексе?

— В конечном счете все сводится к законам Айзека Азимова (писателя-фантаста, сформулировавшего в своем рассказе «Хоровод» 1942 года три закона робототехники. — «Культура»): робот не может причинить вред человеку, робот должен повиноваться всем приказам человека, которые не причиняют человеку вреда, и робот должен заботиться о своей безопасности, но не вредя человеку.

Это единственное, где интересы всех людей пересекаются. Дальше — у каждого свой интерес, своя деятельность, свой заработок. Тут нужна некая отстраненная от жизни, от денег группа людей, которая возьмет на себя работу по сбору этой новой идеологии.

— Есть предчувствие, что человечество не договорится никогда. Может, остановить все эти процессы от греха подальше?

— Невозможно их остановить. Историю человечества пишут не отдельные люди. Кто — не знаю. Коллективный разум или энергия, ноосфера, что-то еще. Но для меня совершенно очевидно, что вдруг в разных частях света люди, незнакомые и не связанные друг с другом, начинают заниматься одним и тем же. Атом, интернет, искусственный интеллект. То есть система неким образом регулируется. Если одна часть решит заблокироваться, другие все равно пойдут вперед, а эта уйдет в аут. Движение остановить нельзя, его можно только обезопасить и направить. И тут есть два пути: развивать супермозг или развивать помощников. Мы-то как раз за то, чтобы развивать помощников, очень умных и узкоспециализированных. Задача идеального водителя, машиниста, тракториста понятна. А задача супермозга непонятна. Зачем создавать себе правителя?

В новом мире безумно важна идеология. Сейчас запрос государства не сформулирован. Страна в застое потому, что нет идей. Не сформулировано: зачем человеку жить именно здесь? Ради чего? Все более-менее сыты, одеты, а счастья нет. Единственное, что спасает, что в других местах тоже идей нет. Это глобальный кризис.

Мир сейчас и наша страна переживают переходный период. Никто пока не вышел с идеей, которая бы вызвала массовый порыв, творчески изменяющий пространство вокруг. К сожалению, как показала история, человечество приходит к обновлению через голод, кровь и унижения. Очень не хотелось бы при этом присутствовать.

Материал опубликован в № 3 газеты «Культура» от 26 марта 2020 года в рамках темы «Искусственный интеллект».