Алексей КОЛЕНСКИЙ

23.08.2022

Двадцать шестого августа открывается 44-й Московский международный кинофестиваль. «Культура» пообщалась с отборщиками главных программ смотра: председателем отборочной комиссии Иваном Кудрявцевым, вице-президентом Гильдии неигрового кино Григорием Либергалом и киноведом Сергеем Лаврентьевым.

Председатель отборочной комиссии Иван Кудрявцев: 

«У нас есть возможность создать поле открытий и предвидений контуров ныне формирующегося мира»

— Вы много лет освещали работу фестиваля на федеральных телеканалах, что вам импонировало в ММКФ и над чем еще следует поработать?

— Меня всегда радовало разнообразие, но чем больше я наблюдал за мировым кинопроцессом, тем больше убеждался, что международные фестивали не дают общую картину во всей полноте, и я заподозрил мейнстрим в неосознанной предвзятости, инертности отбора, идущего по устоявшимся трендам, требующим основательной перекройки. Каждый мировой смотр предлагает набор картин главных кинематографий и несколько «диковинок». А что если взглянуть на мир по-иному — перенастроить оптику и посмотреть не через телескоп, а радар — промониторить всю панораму звездного неба? Тут мой журналистский запрос совпал с приглашением Московского фестиваля, и я решил, соблюдая известный баланс, сформировать панорамную картину. Рискну предположить, что наш ММКФ — первый фестиваль, так сформулировавший свою задачу. Представительство превзошло все ожидания — ввиду положения и роли России, самой Москвы, как центра континента, у нас есть возможность создать поле открытий и предвидений контуров нового, ныне формирующегося мира. Из двухсот тридцати фильмов мы покажем сто двенадцать картин так называемых недружественных стран Европы и Америки, вторая половина предложит фильмы, слабо представленные на мировых площадках.

— Мы как-то попривыкли к картинам о гендерном разнообразии и проблемах мигрантов, тотальном одиночестве и кризисе идентичности… Что нового удалось нащупать за периметром этой смертной европейской тоски?

— Московский фестиваль позволяет заглянуть в недавнее прошлое и отследить первые злободневные звоночки, но в целом обобщать рано. В силу специфики производственного цикла мы не можем оперативно реагировать на повестку и делать поспешные выводы, киноискусство занимается предвосхищением — фильм рождается в одних исторических обстоятельствах, а завершается в других: то, что предчувствуешь, то и отражаешь. Истоки нынешних процессов находятся в пересмотре семейных отношений, ценностном кризисе, религиозных аспектах самоидентичности, колоссальном экономическом и культурном расслоении людей. Собственно, так было и будет всегда, но сегодня кино перестало быть элитарным искусством, превратилось в инструмент, который может взять в руки почти каждый...

— Но отнюдь не каждый способен создавать произведения искусства, творить аутентичный мир.

— Конкурентная среда провоцирует разнообразие поисков — смотрите филиппинское, пакистанское, индонезийское, американское, французское кино и сформируйте собственную картину, лишь она даст ответ на проклятый вопрос, ставший лейтмотивом «Солнечного удара» Никиты Михалкова: «Как все это случилось?», и заглянуть в завтрашний день.

— Чем порадует основной конкурс?

— Российскими и международными премьерами. В ряду первых — народные драмы: «Огород» Ларисы Садиловой, «Верблюжья дуга» Виталия Суслина и «Молодость» якутского режиссера Дмитрия Давыдова. Подлинным открытием станет «Инстинкт» бангладешца Джубораджа Шамима, сильное впечатление подарит румынская политическая ретро-драма «Глас вопиющего в пустыне» Киприана Мега и иранская семейная драма «Без предварительной договоренности» Бехруза Шоайби, мощную конкуренцию составят фильмы из Китая, Шри-Ланки, Перу и Европы.

— Как формировалась первая программа конкурса российских картин?

— Мы с коллегами провели тщательный отбор — из десятков предложенных фильмов взяли семь картин.

— Можно ли говорить о формировании новой русской волны?

— Да, совершенно точно — как бы ни отменяли приглашения на международные фестивали, они будут вынуждены принять этот факт, просто чтобы не отстать от мира и соревноваться с нами на равных. Тот факт, что сейчас мы оказались вне контекста в силу пресловутой «культурной отмены», приведет к тому, что, когда мы вернемся, наши новые люди уже не будут стоять в очереди, а приедут за золотом Канн. Сколько лет мы охотились за пальмовой веткой, пора сосредоточиться на себе и сделать так, чтобы она поохотилась за нами.

— О каких именах идет речь?

— Если говорить о конкурсе «Русские премьеры», это и Семен Серзин (психологический детектив «Похожий человек»), по-новому заявивший о себе Петр Тодоровский (экзистенциальная драма «Здоровый человек»), Ильшат Рахимбай (трагикомедия «Микулай»), но один фестиваль не может открыть новое поколение, это задача всех наших смотров на ближайшие годы.

— Обыкновенно новые волны формирует ряд силовых полей, о прорыве каких киношкол идет речь?

— Не раз уже было сказано о сокуровских учениках, сейчас начинается смена поколений мастеров — активно поддерживает дебютантов Хлебников, учит Попогребский, набирает курс Котт. Раньше на каждый выпуск приходилось одно-два открытия, сейчас российские киношколы ставят на крыло ударные звенья. Речь прежде всего о точности попадания, способности нешаблонно мыслить и создавать самобытное кино. Говоря метафорически, раньше из нашего «крана» шипело и капало, сейчас — бьет мощная струя.

— Какие программы адресованы прежде всего киноманам?

— «Блокбастеры народов мира», ретроспектива Андрея Кончаловского, Сатьяджита Рея, Жан-Поля Бельмондо, широкоформатное кино, а от себя — кроме «Русских премьер», рекомендую «Дикие ночи», «Блокбастеры народов мира», программу азиатских хитов «Тигры и драконы».

— Какие рубрики заменили биеннале международных призеров «Эйфория» и «Восемь с половиной фильмов»?

— Отчасти «Дикие ночи», отчасти «Фестивальный коктейль», везде понемногу.

— Основные площадки смотра не поменялись?

— Нет, это «Октябрь», «Художественный», «Иллюзион», Третьяковка.

— Возрастающее разнообразие премьер и программ способствует открытию международного фестивального кинорынка?

— Безусловно, и мы будем им заниматься. Возможно, эта задача не на один год, но он нужен всем — у российского кинопрома глобальные амбиции, нам давно тесно в границах отечественного сбыта, через международные продажи мы сможем обрести новую энергию.

Вице-президент Гильдии неигрового кино Григорий Либергал: 

«Наши неигровики все чаще мыслят категориями полнометражных художественных картин»

— Сколько заявок поступило в конкурсную программу?

— Я отсмотрел порядка пятисот пятидесяти картин, мои коллеги — примерно столько же, — что немало, с учетом всех сложностей, связанных с недавно прошедшим февральским ММКФ и общемировой чехардой с датами проведения фестивалей.

— Кино явно не успевает уследить за изменчивой жизнью — пользуются ли документалисты форой в состязании с громоздкими игровиками?

— Кое-кто поспевает за временем, но я не могу комментировать конкурсные картины. В любом случае стремительные изменения — вызов художественной интуиции: снять кино по горячим следам получается все реже, документальная картина — суть художественная мысль, требующая времени для осмысления. Тем не менее благодаря изменившемуся контексту в конкурсную программу вошли две работы 2021-го — более актуальные, чем год назад, — это финская история гастарбайтеров «Кого люблю» Анны Бергер и «Квартет» Никиты Сташкевича — выдающийся фильм-портрет детского ансамбля сражающегося Донецка.

— И все-таки, что актуальнее для отборщиков ММКФ — развитие трендов или поиски киноязыка?

— Начиная неигровые фестивальные показы с Сергеем Мирошниченко, мы ставили перед собой просветительскую задачу, этот момент совпал со взрывом документалистики в мировом кино. Наша миссия остается неизменна — это репрезентативность и популяризаторство, ведь развитие документального языка продолжается, в то время как игровики который год, мягко говоря, ходят по кругу.

— Неигровому ренессансу уже лет десять?

— Нет, пятнадцать, но лишь десять лет назад фестивали обратили внимание на феномен. Сейчас он на излете, некий этап закачивается, о чем свидетельствуют премьеры долго снимавшихся лент.

— Какие сферы современной жизни документалисты «облучают» активнее прочих?

— Трудно сформулировать, это тема для постфестивальной дискуссии. Думаю, сейчас нет осмысленной точки зрения на эволюцию документалистики, уж больно она разнообразна и противоречива. Вся машинерия киноиндустрии и проката, а также технические новшества сильно влияют на художественную и драматургическую природу картин, а вот насколько и как — большой вопрос.

— Есть ощущение, что бум начался с кинорасследований — «Акта убийства» Джошуа Оппенхаймера, «Citizenfour: Правды Сноудена» Лоры Пойтрас, разоблачений Майкла Мура, Алекса Гибни и Алекса Джонса, а ныне эта тенденция выдохлась и вместе с ней документальный жанр. По крайней мере, знаменательно, что Европа и Азия почти не поддержали свободолюбивых американских разоблачителей...

— Естественно, невозможно все время держать столь высокую ноту! В игровом кино возникают и сходят на нет целые художественные школы, то же происходит с неигровым кино. Однако в Азии — Иране, Индии, Южной Корее сейчас происходят крайне интересные вещи — я никогда не видел столько мощнейших картин при отборе, особенно иранских… Просто мы пока их мало знаем.

— Существует ли интернет-платформа, представляющая неигровые шедевры?

— Увы, нет — интернет-аудитория дробится повсюду в мире. Раньше казалось, что всем достаточно Netflix, а сейчас от него разбегаются пользователи новых платформ. При этом все платформы заинтересованы в собственных производствах, что разумно с точки зрения бизнеса, но при этом широкая доступность выдающихся, штучных картин пока не востребована. Вместе с тем их прокатный век сильно продлился.

— Бытует мнение, что снять кино сегодня может каждый желающий, но стоит ли пытаться мастерить художественные картины из хоум-видео или репортажных мантр?

— Не сказал бы. Позитивные, но не столь яркие и многочисленные примеры есть, однако в программах этого года места для них не нашлось.

— Можно ли говорить, что год от года в России все больше сильных документальных дебютов?

— Да, и это отрадно — полнометражных фильмов, претендующих на большой экран, делается все больше, значит наши неигровики все чаще мыслят категориями полнометражного художественного кино.

— За это мы скажем спасибо главным образом Сергею Мирошниченко?

— Конечно, он очень и очень сильный педагог — треть всех премьер делают его ученики, но у нас также работают школы Марии Разбежкиной, Александра Сокурова, Института современного искусства, часто удивляют и петербуржцы.

— Не кажется ли вам, что мокьюментарные инспирации все активнее вторгаются в кинодокументы?

— И это верно, но если попытаться разобраться, правду не скроешь.

— Чем порадует документальный конкурс и ретроспектива «Свободная мысль»?

— «Земля больших возможностей» Андрея Ананина о сибирском фермере, американце Джастисе Уолкере — это четвертый авторский фильм с его участием, дающий новое качество проникновения в судьбу человека. «Святой архипелаг» Сергея Дебижева — духовный портрет Соловецкого монастыря под оригинальную партитуру Вячеслава Бутусова, явно открывающего новый этап творчества. Топовый голливудский монтажер, болгарин Чавдар Георгиев представит авторскую работу, над которой работал пять лет: «Голубоглазый японец» расскажет о судьбе феноменально одаренного российского экспата. Только что выиграла Тегеранский фестиваль авторская картина «18 тысяч футов» Мехди Шахмохаммади, иранского продюсера-документалиста номер один. Потрясающий итальянский фильм австралийки Катрин Макгилврей «Феллини и тень» уже вызвал немало споров и наверняка найдет восхищенных поклонников. Неигровая ретроспектива «Свободная мысль» в этом году короткая — семь фильмов, но все хиты, а главный — индийский лауреат Канн «Все, что дышит» Шаунака Сена.

Киновед Сергей Лаврентьев: 

«В будущем кино будут ставить как оперу, для гурманов, за большие деньги»

— Вы инициировали широкоформатную пленочную ретроспективу «Очень большое кино»…

— Это была моя давнишняя идея! Лет двадцать назад подобную программу «украл» у меня Берлинский фестиваль: шучу, я мечтал о ней очень давно! К сожалению, в нашу рубрику вошли только отечественные картины, так как Госфильмофонд сказал, что зарубежных у него нет, а они там есть… Просто не хотят выдавать. Я составил список из почти тридцати советских лент, а в нашу программу вошло лишь двенадцать технически подходящих копий.

— Главная жемчужина коллекции — «Война и мир»?

— Да, зрители впервые получат возможность увидеть эпопею Сергея Бондарчука целиком: мы запланировали нон-стоп показ с десяти утра до одиннадцати ночи.

— Чем еще удивите?

— Будет «Автомобиль, скрипка и собака Клякса» Ролана Быкова, три картины вдовы Довженко Юлии Солнцевой по сценариям мужа, «Дневные звезды» и «Чайковский» Игоря Таланкина, прелестная «Королевская регата» Юрия Чулюкина, советско-египетский фильм о строительстве Асуанской плотины «Люди на Ниле» Юсефа Шахина, жгучая мелодрама «Возврата нет» Алексея Салтыкова, «Табор уходит в небо» Эмиля Лотяну и «Свадьба в Малиновке» Андрея Тутышкина, оперетта «Крепостная актриса» и фильм-опера «Князь Игорь» Романа Тихомирова, снятые в копродукции «Третья молодость» Жана Древиля о Мариусе Петипа и «Гойя, или Тяжкий путь познания» Конрада Вольфа. К сожалению, не будет картины про Карла Маркса «Год как жизнь» Азербайджана Мамбетова и Григория Рошаля с юным Андреем Мироновым в роли Энгельса.

— Где пройдут показы?

— В восьмом зале «Октября, где планируется смонтировать новый экран во всю стену, и единственном оставшемся почти широкоформатном столичном кинотеатре «Космос». Последний настоящий гигантский экран высотой с многоэтажный дом был снесен вместе с Киноцентром на Красной Пресне.

— Возможно ли восстановить подобные сеансы где-либо еще в России?

— Насколько мне известно, нет, хотя начиная с шестидесятых масса центральных кинотеатров наших городов была специально оборудована для широких премьер.

— Теоретически в этих зданиях можно все возродить...

— К сожалению, и оборудования для этого нет, и на пленке почти никто не снимает. Насколько помню, последним широкоформатным фильмом была «Омерзительная восьмерка» Квентина Тарантино, а до него — «Гамлет» Кеннета Браны.

— Есть ли шансы на ренессанс пленочного творчества и показа?

— Трудно сказать. Во-первых, пока они не востребованы, во-вторых людей учат снимать на цифре — сейчас, если произносишь слово «кино», люди начинают говорить о сериалах…

— Но ведь разница принципиальна...

— Абсолютно! Плоскостное изображение не дружит с ближним, вторым и дальним планом, изобразительными средствами кинематографа. Надо как-то переучивать людей, все менять, но я не верю, что будет так, скорее — как сказал когда-то замечательный критик Мирон Черненко — в будущем кино будут ставить как оперу, для гурманов, за большие деньги.

— К этому все и идет, но для «оперы» нужны постановки, система производства и культ… Какова ближайшая цель вашей ретроспективы?

— Помню, как пятьдесят лет назад я оказался в Ярославле и поехал в новый далекий район на премьеру «Звуков музыки» Роберта Уайза, две серии, билет стоил дорого — рубль сорок, и когда на экране появилась первая, громадная буква «зэ», я жутко испугался. Широкий формат действует не только на разум и чувства, он включает спонтанные реакции, базовые рефлексы. В наше непростое время пришла пора вновь поделиться с публикой этим открытием.

Фотографии: Валерий Шарифулин / ТАСС; автор фото на анонсе — Александр Авилов / АГН «Москва»