Вера АЛЕНУШКИНА

22.09.2021

В прокат выходит триумфатор Каннского фестиваля — фильм Киры Коваленко «Разжимая кулаки», получивший Гран-при программы «Особый взгляд».

Это история девушки Ады, живущей вместе со своей семьей в шахтерском городке Северной Осетии. Ее отец, не желающий отпускать детей в свободное плавание, отбирает у дочери паспорт и запрещает ложиться на операцию, после которой та могла бы выйти замуж и куда-нибудь переехать.

Режиссером проекта стала Кира Коваленко — выпускница экспериментальной мастерской Александра Сокурова, которую он открыл в Нальчике. Вместе с Кирой там учились и другие призеры международных фестивалей: Кантемир Балагов («Теснота», «Дылда»), Александр Золотухин («Мальчик русский») и Владимир Битоков («Глубокие реки»).

— Кира, мне почему-то кажется, что решение прийти в режиссуру было для вас не самым простым…

— Оно не было осознанным. Я просто услышала от человека, случайно оказавшегося рядом, что он собирается поступать на режиссерский, и подумала: «Может, мне тоже пойти?» При этом я никогда не смотрела и не любила кино. А желание заниматься режиссурой пришло уже во время учебы.

— Но вы же до этого работали дизайнером, журналистом… Какое-то минимальное представление о кино у вас все-таки было?

— Да не было у меня никаких представлений о кино. Я лет до двадцати действительно его почти не смотрела. Мне хватало других интересов: я что-то шила, занималась музыкой… На походы в кинотеатр банально не было времени.

— Тогда фамилия Сокуров вам мало о чем говорила?

— После подачи документов я поехала в компьютерный зал, чтобы посмотреть, кто такой Сокуров. Я, если честно, вообще не знала, кто он.

— Как так вышло, что с его курса вышло столько интересных молодых режиссеров? У него какой-то особый метод преподавания?

— Думаю, все дело в личности. И в том, как он учит, как обращает внимание на детали, на характеры персонажей… Ему важно, чтобы ты понимал, какая миссия у твоего фильма, на что ты тратишь свою жизнь и что хочешь сказать. Думаю, именно это повлияло на то, какими мы получились.

— Вы не жалели, что поступили на режиссерский?

— Нет, никогда. Уже в тот день, когда мы сдавали последний вступительный экзамен, я понимала, что, если меня возьмут на курс, моя жизнь изменится навсегда. Что это станет невероятно важным для меня.

— А как ваши родные приняли ваш выбор? Все-таки женщина-режиссер не самая распространенная профессия на Кавказе…

— Я все решила сама, ни с кем не советовалась. Но родители знали, что я хочу получить какое-то высшее гуманитарное образование. Поэтому отреагировали спокойно. Режиссура? — Ну и хорошо…

— Ваша дебют «Софичка» по стилистике сильно отличается от «Кулаков». Там Кавказ сильно поэтизирован, а здесь я вижу максимальное приближение к реальности. С чем связан такой резкий переход ?

— Разный материал, разные истории. Я всегда иду от того, что нужно конкретному фильму. И я не могла притянуть за уши к истории Ады какой-то другой стиль, даже если бы захотела.

— А что вам ближе?

— «Кулаки», наверное, ближе. Но мне было бы интересно поискать какую-то особую стилистику, в которой поэзия будет переплетаться с реальным миром.

— Кира, простите, я смотрю на вас и понимаю, что у вас с вашей героиней много общего. К примеру, смесь силы и хрупкости, решительности и ранимости… Не обижайтесь, для меня слово «ранимость» — это комплимент.

— Для меня и слабость — комплимент тоже.

— Почему? Женщина должна быть слабой?

— Почему должна? И почему именно женщина? Слабость — не противопоставление силе. В слабости, на самом деле, силы очень много. И только очень сильный человек может позволить себе быть слабым…

— А какой вы бы хотели стать лет через десять?

— (Долго думает.) Я бы хотела умудриться не потерять себя; сохранить в себе то, что у меня есть сейчас.

— Кира, тогда давайте вернемся к фильму. У вашей героини был шанс разжать кулаки как-то по-другому?

— Шанс, наверное, был. Проблема в том, что Ада в полном отчаянии — и никаких других путей она просто не видит. А хуже всего то, что ни она, ни члены ее семьи никогда не говорили друг с другом о самом сокровенном. Это основная причина их неспособности понять друг друга.

— Но ведь это беда не только отдельно взятой семьи…

— Да, мне кажется, с этой проблемой сталкиваются очень многие. Умение говорить со своими близкими о том, что тебя беспокоит, — большая редкость. И это касается не только Кавказа. К примеру, когда я делала пробы на этот фильм, то много общалась с молодыми ребятами и быстро поняла, что им очень не хватает возможности поговорить. Потому что в их семьях такие разговоры не приняты: отношения с родителями не предполагают каких-либо откровенностей. И те чаще всего даже не знают, кто их дети.

— То есть это внегендерное? И если бы на месте героини был парень…

— Конечно, это внегендерное. Более того, я долго думала, кого сделать главным персонажем: девушку или парня. В итоге я все-таки выбрала Аду, потому что мне показалось, что я не дожимаю что-то в мужском характере. Его вообще гораздо сложнее сделать многогранным и по-настоящему интересным (во всяком случае, мне). Поэтому я решила, что сейчас я поставлю в центр истории девушку, а к мужским сюжетам вернусь позднее.

— А если бы в кадре был какой-то другой регион?

— А я другие регионы не очень-то хорошо знаю. Но что-то похожее могло произойти где угодно, потому что история Ады не отталкивается от каких-то национальных особенностей.

— Но ведь Ада старается решить свои проблемы довольно патриархальными способами. Разжимая чересчур крепкие родительские объятия, она сначала пытается выйти замуж, а потом цепляется за ближайшего родственника — брата…

— Так ведь она ничего другого не видела и не знает. Это единственные варианты, которые ей доступны.

— Значит, разница в менталитете все-таки есть. К примеру, когда меня, юную жительницу средней полосы, родители в качестве наказания закрыли дома, я взяла в руки топор и вырубила замок вместе с дверью. Мне было одиннадцать. Так почему Ада — совершеннолетняя работающая девушка — не может удрать в другой город, а смиренно ждет помощи брата?

— Во-первых, она не может сбежать без паспорта: при выезде из любой республики тебя останавливают на посту и требуют предъявить документы. Во-вторых, вы сейчас пропускаете эту ситуацию через свой характер и смотрите на нее своими глазами. А у Ады другой жизненный опыт и свой собственный багаж страхов, который влияет на ее поведение. И да, менталитет, конечно, другой.

— Что было самым сложным, когда вы снимали «Кулаки»?

— А сложность всегда одна. Это борьба с обстоятельствами, которые не позволяют тебе сделать фильм таким, каким ты его задумал.

— Но кинорежиссура как раз и состоит из преодоления этих обстоятельств…

— Да, поэтому ты с ними и борешься. Есть замысел, который нужно реализовать. Но сделать это на все сто процентов не получается никогда. И это всегда сильно мучает, потому что ты не можешь приблизиться к тому, что ты видишь и что ты хочешь.

— Мне очень нравится, как выглядит Кавказ в вашем фильме. В нем нет чернухи ради чернухи, но много откровенно смелых деталей. Трудно ли было решиться на такую откровенность?

— Нет, это как раз не трудно. Я знаю, что у многих людей какие-то стереотипные представления о Кавказе, поэтому захотелось рассказать, что это не так. Меня завораживает нежность, которая проскальзывает между героями, их энергетика, восторг бытия… Конечно, в их жизни много проблем: бытовых, социальных… Но сторону любви показать тоже хотелось. Иначе Кавказ опять бы выглядел шаблонным.

— А как вам кажется, Кавказ сегодня меняется?

— Иногда мне кажется, что меняется. Другое дело, что ситуация в мире меняется тоже —и к чему она приведет, я не знаю. И я сильно волнуюсь из-за того, как она может повлиять на молодых ребят на Кавказе. Так что на этот вопрос у меня ответа нет. Есть только страхи и вопросы, вопросы, вопросы…

— Напоследок давайте пофантазируем: представьте, что завтра вам позвонит Стивен Спилберг и скажет, что готов финансировать и продвигать любой ваш проект. Какой фильм вы бы выбрали?

— Я бы ему ответила, что сниму фильм на Кавказе (улыбается). Я идентифицирую себя как режиссер мира, который может жить где угодно, но снимает только о том, что знает. А я лучше всего знаю Кавказ.

— А по жанру? Не про супергероев же вы будете снимать…

— А почему бы и нет? Слушайте, а ведь это может быть интересно! Почему вам это место кажется невозможным для какой-то фантастической истории?! Просто надо придумать, как именно это лучше сделать и какими должны быть герои. Но идея, в принципе, мне нравится. Так что… кто знает!