«Горький fest»: человека забыли!

Алексей КОЛЕНСКИЙ

29.07.2021

«Горький fest»: человека забыли!

В конце июля подвел итоги нижегородский фестиваль «Горький fest», продемонстрировавший аппетит к спонтанным находкам юных визионеров и цветущую сложность «тотальных институций».

Главный приз «Лучший фильм» жюри присудило 12-минутной ленте «Краткая теория тотальной институции: взгляд художника» сотрудницы психоневрологического диспансера художницы Надежды Ишкиняевой. Картина обескураживающе наглядна и прозрачна, так же как и авторский метод: Надежда вручила камеру коллеге — пациенту лечебницы и смонтировала зафиксированные им эпизоды повседневной жизни заведения. Оператор отнесся к результату нейтрально, он вообще не разговаривает и, возможно, не слышит. Этот факт озадачил Ишкиняеву — на пресс-конференции она призналась, что, возможно, фильм получился не вполне честным и следующую картину она попытается сделать совместно с пациентом.

Поблагодарив за нежданную награду, Надежда высказалась за отмену «тотальных институций», забыв пояснить смысл термина. Последний был введен в оборот американским социологом Ирвином Гофманом для обозначения изолированных сообществ — детдомов, лечебниц, мест заключения, казарм, монастырей... Принесет ли их ликвидация общественную пользу — вопрос дискуссионный.

Куда более удачным стал выбор лауреата премии «За лучшую режиссуру» — актера нижегородского ТЮЗа Игоря Ерохина, дебютировавшего народной комедией положений «Афины». Так называется местный полуподпольный бойцовский клуб, созданный по заветам Чарльза Паланика. Институция любительского мордобоя воплощает социальный тупик, в котором оказался главный герой — подрабатывающий охранником городской помойки студент. Однако паренек не унывает, достигает выдающихся успехов и поднимает бунт против основателя клуба — типичного коуча индивидуального роста. Режиссер-самородок снимает словно наперекор всем правилам, отлично управляясь с вертикальным экраном смартфона. Пластический дар Ерохина проявился прежде всего в богатых, точно подобранных и узнаваемых интонациях его персонажей. Талантливая картина удостоилась также Спецприза «Живая вода» от фестивального партнера ГК «Росводоканал».

За художественные достоинства отметили самую странную ленту конкурса «Мы будем громко ему кричать» Александра Елизарова, которую можно охарактеризовать как поэму об экзистенциальном одиночестве, воплощенном в образе героини, напряженно общающейся с незримыми собеседниками. Этот сюжет рифмуется с немым шедевром Теодора Дрейера «Страсти Жанны д'Арк», которые производят неизгладимое впечатление на киномеханика в трогательной ленте Алексея Житковского «Когда я была маленькой, я любила смотреть на костер». Персонаж картины Николай Мочернюк удостоился приза за лучшую роль. Неожиданным, но точным вердиктом судей был отмечен сценарий пасторали Григория Клименко «Обрывки рэпа». Обманчиво-бессюжетная зарисовка сплетена из будней озорной тусовщицы, собранных в цельный лирический портрет.

Обидным упущением стал жюрийный недосмотр самой сильной и профессиональной картины феста «Мама, я подружилась с призраками» вгиковского выпускника Саши Воронова, заворожившего притчевой метафизикой фрески о взрослении девушки-подростка, переживающей смерть матери.

«Культура» не прошла мимо и пообщалась с автором:

— Чувствуется, что в основе сюжета лежит трагичный внутренний опыт. Доводилось ли вам уходить от людей и странствовать по диким местам?

— Как Генри Торо, живший на дереве и описывающий жизнь в лесу? Точный вопрос, но нет, я никогда не отшельничал. Однако мне важно бывать одному, в тишине личного пространства. Данная тяга сказалась на выборе эстетики и заброшенных пустошей этого игрового дебюта. Собственно, фильм родился из локации — водозабора района Печатники. Это звучащее место, со своей мифологией и атмосферой — оно про людей, пришедших с периферии и разговаривающих с ним на языке магии.

— Ваш оператор и соавтор сознательно ориентировался на эстетику звягинцевского соавтора Михаила Кричмана или шел от себя?

— Евгений Родин — мой ровесник — уже успел снять несколько игровых работ, выиграл каннский студенческий конкурс Cinefondation с дипломным фильмом Игоря Поплаухина «Календарь» и сформировал свою монументально-отстраненную, леденящую манеру съемки с выверенно удерживаемой композицией. Мы нашли такую ноту ее в интерьере первых сцен и решили ее сохранить. Это было не столь трудно, ведь на час экранного времени у нас работает всего два-три визуальных приема — глубинные мизансцены, портреты и умеренно используемая ручная камера. Она очень точно передает ощущение заброшенности героев в такое место, где почти невозможно существовать.

— Фильм заставляет забыть о физическом времени, перенося нас в некое глобальное измерение. Вы как бы разделяете сакральный и профанный опыт, перепоручая героине проживать становление ее души, пытающейся отрешиться от всего земного и за дни скитаний избыть предназначенную ей судьбу…

— Было важно показать чудо преображения домашней девочки в странствующего пилигрима. Я бы аккуратнее говорил о духовной стороне, мы пытались раскрыть образ человека в предлагаемых обстоятельствах, хотя физического в фильме и правда немного…

— Его вытесняет психическое переживание…

— На мой взгляд, этого как раз и не хватает фильму. Мы просто старались показать невидимое — самое крутое кино получается, если удается эту материю уловить…

— Фильму недостает минут двадцати пяти. Не собирались развить историю, показав, как героиня возвращается в мир, чтобы стать его полноправной хозяйкой?

— Вот тут не в бровь, а в глаз, вы буквально озвучиваете мои мысли! Если бы были возможности, так бы и произошло. Но, увы, фильм снимался в кругу единомышленников, без денег. Развитие истории я выглядел или в социализации, или в удочерении ребенка-бродяжки…

— В символическом плане?

— Да, тут я бы вспомнил о ситуации перевоплощения-слияния, как в бергмановской «Персоне». Там бы возникло то психическое измерение, которого мне, признаюсь, как автору не хватает. Будь фильм длиннее — у него бы точно сложилась иная судьба. А так получился немногословный, неторопливый, ничего никому не навязывающий, но тактильный, дающий возможность рассматривать себя фильм с женской душой...

— ...о поисках себя. В фильме нет опытных актеров?

— Нет, хотя мы их и пробовали. Мы делали кастинг и нашли Сашу Никифорову в близком дружеском кругу, и все встало на места, у нее-то был опыт отшельничества. Она дала нам нордический характер в женственном обличье — белая ворона, доставившая массу неприятностей своим родителям.

— Как вы сработались?

— Не обладая навыками трансляции, она много делала вхолостую, но почему-то всегда органично раскрывалась на четвертом дубле, как модель в брессоновском смысле. Нам было важно найти птичью, угловатую, семенящую пластику для героини, идущей куда глаза глядят и обретающей одинокий путь воина. 

Фото: пресс-служба фестиваля/ Геннадий Авраменко.