Алексей КОЛЕНСКИЙ

02.07.2021

В кинотеатрах «Ледяной драйв» Джонатана Хенсли — неудачный, но поучительный ремейк французского шедевра.

26 канадских шахтеров заживо погребены под землей. Для их спасения необходимо доставить оборудование, нейтрализующее горючий газ. Сделать это непросто: алмазодобывающее предприятие расположено в сотнях километров за Полярным кругом. Перевезти тридцатитонный агрегат можно лишь по заледеневшей реке, а на дворе апрельская оттепель — владелец транспортной компании с трудом набирает две команды шоферов-добровольцев и сам садится за руль третьей фуры. Обратный отсчет идет на часы; смельчаки понимают: если путь одолеет хоть одна машина, это будет большой удачей.

Режиссер Хенсли пытался снять ремейк «Платы за страх» Анри-Жоржа Клузо 1952 года. Роль той ленты в истории кино уникальна. Послевоенные годы мировой прокат напоминал голливудский супермаркет: побежденная Европа упивалась новорожденным заокеанским нуаром, созвучным мрачному мироощущению проигравших. Для того, чтобы сформулировать внутреннее отношение к поражению, требовалось мужество одиночки, готового бросить вызов эйфории демобилизации. Им стал «французский Хичкок» Клузо, превративший нуар в экзистенциальную драму, начиненную нитроглицерином.

Четверо эмигрантов, мечтающих любой ценой выбраться из латиноамериканской дыры, берутся за смертельно опасную работу — доставку автоцистерн со взрывчаткой. Трудный путь по гористому бездорожью вышивается мельчайшим бисером: «Режиссер позволяет себе роскошь непомерно длинного введения, — отмечает историк кино Жак Лурсель, — создавая спокойную панораму неподвижного ада, прелюдию к другому, подвижному аду самой поездки. В этом длиннейшем прологе Клузо интересуется исключительно атмосферой… От начала и до конца фильма явственно чувствуется восторг, с которым режиссер создает зрелищные перипетии, дающие как следует развернуться и его склонности к самому жесткому натурализму, и маниакальной тщательности, кропотливости рассказчика, обладающего полной властью над своими средствами. В ходе тяжкого испытания персонажи узнают всю правду о себе в самом неприкрытом виде... Для американцев это абсолютный триллер; фильм, где сама отправная ситуация порождает эффективный и безупречный саспенс, впоследствии обновляемый постоянно… Для Клузо этот самый свободный и личный фильм, привлекший в кинотеатры толпы зрителей и со временем раскрывший в себе немалые запасы черного юмора, можно рассматривать как крайне пессимистичную иллюстрацию мифа о Сизифе».

Европейцы отметили бескомпромиссное роуд-муви высшей каннской наградой, американцев же вдохновил ее романтичный шарм, но они не уловили суть послания. Четверка мушкетеров вступила в поединок с судьбой под лозунгом «каждый за себя, а Бог против всех», но та смешала карты, обнажив природу напарников и повязав их взаимными обязательствами. Парадоксальная развязка укрупнила драму: персонажи становились максимально несвободны, но лишь на этом пути открывалось их истинное лицо — легкомысленный ловелас (сыгравший свою лучшую роль Ив Монтан) обернулся циничным громилой, а его сменщик, матерый хищник (великий Шарль Ванель), — жалким трусом, в силу обстоятельств пожертвовавшим жизнью ради товарища. Герой ты или негодяй, спасение невозможно — секрет выживания в безоговорочном доверии року: лишь он способен испытать тех, над кем уже властна не мораль, а слепая жажда существования. Эта физически ощутимая материя вывела ленту Клузо за жанровые рамки, в высшую лигу штучных шедевров.

Голливуд немедленно купил права на экранизацию, оценив бихевиористский сюжет в джек-лондоновском духе, преодолевающем клаустрофобию криминальных городских джунглей. Однако ни в 1958-м, ни двадцать лет спустя чуда не произошло — ремейки «Жестокая дорога» Ховарда Коча и «Колдун» Уильяма Фридкина не одолели ухабов авантюрной фабулы. Смутно догадываясь, что коллегам чего-то недостает, Хенсли решил «приподнять» мотивацию отчаянных парней и превратил их в добрых самаритян. Владельца грузовиков и лидера бригады (Лоренс Фишберн) вдохновляет мечта о спасении работяг. Шустрая канадская скво (Эмбер Мидфандер) рвется на выручку засыпанному брату-шахтеру. Видавший виды дальнобойщик Лиама Нисона готов подрядиться на любой маршрут в тандеме со страдающим от афазии братом. Эта странная парочка позаимствована из неоднократно экранизированной повести Джона Стейнбека «О мышах и людях» про трогательную дружбу альтернативно-одаренных фермеров. Режиссер старался любой ценой «утеплить» сюжет, но и этого ему показалось мало. Тонкий лед, жестокий буран, коварные полыньи используются лишь для разогрева криминальной интриги с участием попутчика — навязавшегося сотрудника страховой компании, что окончательно сводит на нет пафос оригинальной ленты, в которой каждый герой сражался с самим собой...

Европейский сюжет дарил повод для художественного высказывания, но Голливуд раз за разом проваливал подходы в силу врожденного дефекта американского кинематографа — наивного доверия Stories. Судьба героя аккуратно умещается американцами в рамочки обывательских соблазнов и перипетий. Все, что шире или уже этих альф и омег, остается вне поля зрения — за гранью обстоятельств места и времени. Трагизм нуара зиждется на приоритете герметичного сюжета, невозможности выпутаться из криминальных перипетий. Об этом свидетельствует и точный перевод картины Клузо — «Зарплата за страх», и хотя Фабрике грез чужд здоровый сарказм, ее неуклюжие ремейкеры предлагают поводы для содержательного сравнения с оригиналом. Стоит лишь прикоснуться к поделке Джонатана Хенсли, чтобы новыми глазами увидеть французскую ленту. На пути сравнений нас ждет масса содержательных открытий, главное из которых — магия кино — рождается не за тем, чтобы делиться «случаями» с нравственными уроками, а чтобы исследовать собственную природу в тех краях, где дышат почва и судьба. Чуткий к ухабам нитроглицерин в этом деле куда сподручней, чем гуманитарный груз и пафос.