Алексей КОЛЕНСКИЙ

19.01.2017

На экранах хоррор «Невеста» Святослава Подгаевского — микс викторианской готики и итальянского джалло с привкусом подростковой страшилки. 

культура: В отличие от большинства режиссеров, Вы эксплуатируете не детские или подростковые ужасы, а девичью оторопь перед суровой женской долей. Кто из исследователей феминизма ближе «Невесте» — Роман Полански, Алехандро Аменабар или мастера порочно-криминального джалло? 
Подгаевский: Я восхищаюсь «Ребенком Розмари», но вдохновлялся итальянским ужастиком о балетном интернате, оказавшемся порталом в ад, «Суспирией» Дарио Ардженто. А также мотивами «Людей под лестницей» Уэса Крейвена, «Звонка» Хидэо Накаты, «Других» Алехандро Аменабара, «Неоновым демоном» Николаса Виндинга Рефна. Последний подарил колорит интерьерам нашего родового гнезда... Но «грунтом» и сюжетной основой «Невесты» послужили не игры классиков, а русские народные обряды, когда родственники и подруги оплакивали девушек перед свадьбой. Ведь ужас не только в разлуке с семьей, а в том, что невесты, словно вещи, их отправляют туда, где они навсегда останутся чужими. А если не угодят мужу, которого могли даже не увидеть перед свадьбой, то и вовсе лишними, постылыми. Но наша «Невеста» — жертва не бытовых суеверий или обстоятельств. 

культура: Для жениха она — гламурная кукла, а семья возлюбленного (сплошь злые тетки) и вовсе планирует подселить в телесную оболочку «барби» злого духа — застрявшую на этом свете праматерь своего проклятого рода. Правда, весь этот выморочный мир мы видим глазами самой героини, выскочившей за модного фотографа, переживаем ее страхи. Зачем она принимает участие в этом инфернальном балагане? 
Подгаевский: Если девушка выходит замуж, ей приходится принять семью избранника. Со всеми тайнами и скелетами в шкафах. Совершенно чужие люди и владеющие ими духи становятся невесте самыми близкими, определяют ее судьбу и участь ее детей. Не случайно девицы стремятся заранее познакомиться с родителями женихов, чтобы прощупать почву и попробовать догадаться, с чем они связываются и кем со временем обернется их любимый-единственный. 

культура: Невеста выясняет, что юноша был всего лишь наживкой, которую она заглотнула, и вот уже ее «подсекают» и тянут в преисподнюю, чтобы принести в жертву проклятому роду. А в чем здесь мораль? 
Подгаевский: Я ее не искал. Меня интересовала обыденность перехода из яви в искаженный мир кошмара. Я пытался соединить индивидуальное восприятие героини и реальность матриархата. Можно сказать, следуя логике авторского видения, будучи сценаристом и режиссером в одном лице, воспользовался служебным положением. 

культура: И актеры Вас не подвели, на площадке мороз пробегал по коже?
Подгаевский: Напротив, было очень весело. Это добрый знак — во время съемок комедии не стоит веселиться, а на хорроре наоборот. Актеры должны сами удивляться тому, что вытворяют. Я просил их фокусироваться на собственных страхах, так что после команды «стоп» наступала естественная разрядка. Особенно радовала Александра Ребенок, сыгравшая сестру молодожена. Она попала на кастинг случайно, и я ее сразу взял — очень ценю мхатовских актеров за собранность и самоотдачу. С ней было интересно — Ребенок постоянно уточняла: а что у меня здесь, куда пропал мой муж... Ей приходилось непросто, ведь хорроры снимаются для подростков, значит, взрослые герои должны и пугать, и при этом быть чуть-чуть нелепыми. Следует очень внимательно подходить к роли. 

культура: Предыдущий Ваш фильм «Дама пик: Черный обряд» получился более завораживающим, там каждый миллиметр пропитан липким ужасом и что ни тип — то необычный характер, даже инфернальное «нечто» из зеркала. А в «Невесте» эффектные ужасы проносятся скороговоркой и не всегда поспевают за темпоритмом. Специально так задумывали? 
Подгаевский: Да, это коммерческая картина, крупный бюджет диктовал определенные правила, в каждом эпизоде должно происходить что-то неожиданное. Я был готов к этой игре. 

культура: Вы снимаете уже третий ужастик... В детстве терзали страхи? 
Подгаевский: Пожалуй, нет. Как многие, боялся темноты, пару раз испытывал приступы сонного паралича — когда кажется, что в комнате кто-то есть, а ты не можешь пошевелиться. Случается, ощущение угрозы трансформируется в любопытные фобии, но и тут мне похвастаться нечем. Порой возникает чувство, что опасность может притаиться за углом, но припадков паники не испытываю. 

культура: А советские фильмы пугали?
Подгаевский: О да! «Вий» Кропачева и Ершова, «Дикая охота короля Стаха» Рубинчика, «Люми» Брагина. Дикий ужас вызывала «Собака Баскервилей» Масленникова — я кожей чувствовал эту тварь, которая может растерзать жизнерадостного сэра Генри и озадаченных ею джентльменов. Немаловажно, что чудовище нам показали лишь мельком...  

культура: Нужно ли пугать детей, чтобы предостеречь их от опасных поступков? 
Подгаевский: Моей дочке три с половиной года. Когда мы подходим к проезжей части, я объясняю, что может случиться, если не остановиться и не посмотреть по сторонам. Малыши любят, когда им рассказывают, что происходит вокруг, учат разбираться в природе вещей. Но это не всегда помогает. 

В детстве я понимал, что нельзя делать некоторые штуки, но почему бы не попробовать, пока никто не видит? Как-то насыпал гвоздей за отошедшую от стены электрическую розетку, устроил замыкание. Стало страшно, зато на всю жизнь запомнил, что так поступать не следует. Другой пример — однажды, чтобы добраться домой, перебежал пруд по тонкому льду, едва не провалился. Опять же опыт. На меня физический страх действует куда сильнее, чем все эти мистические истории. Хотя в конечном счете все мы переживаем ужас смерти. Причем как глубоко личное, укорененное чувство — нас пугает ощущение физического предела нашего существования. Именно с этим предвкушением тотальной угрозы работает хоррор. 

культура: Его напрасно считают легким жанром?
Подгаевский: Фильмы ужасов помогают зрителям обнаружить и преодолеть потаенные страхи, увидеть, что из любой ситуации есть выход — даже если кто-то его и не нашел, застрял между мирами.