Алексей КОЛЕНСКИЙ

18.11.2015

Ноябрь 2015 года запомнится киноманам парой невосполнимых потерь: Сэм Мендес похоронил бондиану, а Френсис Лоуренс прикончил Сойку-пересмешницу. 

«Голодные игры» стали самой ожидаемой франшизой начала века не благодаря оригинальной мифологии, а потому, что художественный уровень сиквела 2013 года оказался конгениален 3D-аттракционам. Первая, долоуренсовская серия похождений Сойки-пересмешницы смотрелась переводной картинкой с «Королевской битвы» Киндзи Фукасаку. Третья звучала как адажио перед аллегро, а вторая намекала: грядущая развязка превратится в каскад приключений, вписанных в монументальный мир, сравнимый с «Метрополисом» Ланга. Режиссер явно разогревал зал, и поклонники проголосовали за франшизу двумя миллиардами долларов. Но вместо «бури и натиска» угодили в нудный ситком. 

Главным образом, в финальной разборке Китнисс Эвердин с Президентом Сноу поражает духота. Актеры, лениво цедя банальные реплики, праздно шатаются по закоулкам, словно сонные мухи. Через полтора часа дуракаваляния группа восставших во главе с Китнисс проникает в столичную канализацию и вступает в потасовку с безликими монстрами. Едва отбившись и смешавшись с толпой беженцев, Сойка устремляется к президентскому дворцу. В самый решительный момент героиня теряет сознание и приходит в себя, когда Сноу уже выбросил белый флаг. На сладкое — вместо развязки — ей предлагают совершить казнь супостата... Занавес! 

А что, собственно, произошло? Ручные американские критики утверждают, что «постановщик сохранил дух романа». Возможно, но кто мешал превратить крах системы в атмосферное шоу? Очевидно, режиссер включил задний ход и похоронил лучшие годы своей творческой жизни вместе с надеждами миллионов зрителей. Наверное, неспроста. После успеха сиквела «Голодные игры: И вспыхнет пламя» Лоуренс снимал финальные серии единым блоком — следовательно, сознательно сыграл на понижение.

Вероятно, объемно прописанный в картине образ Панема не устроил заказчиков: тоталитарная модель стала больше, чем антиутопией, — наглядной метафорой Нового мирового порядка. 

Судите сами. Будущее представляется изолированной от внешних угроз державой со столицей в районе американских Скалистых гор. Весь Панем поделен на «дистрикты»: порядковый номер каждого указывает на специализацию региона и соответствующий уровень жизни. Двенадцатый округ добывает уголь, Девятый производит зерно, Пятый — электричество, Третий — электронику. Контакты территорий сводятся к обмену ресурсами под контролем присваивающего маржу Капитолия. 

Эффективным предохранителем от стихийных бунтов служат мобильные силы «миротворцев» и ежегодное реалити-шоу «Голодные игры». Избранные от регионов делегаты — спортивные девушки и парни — истребляют друг друга в специально отведенном лесу под присмотром телекамер. Победитель становится халифом на час — ему дают мир посмотреть и себя показать, его ублажают, с ним советуется Президент Сноу — верховный арбитр и модератор «Голодных игр». 

Ни политических, ни либеральных свобод в этом дивном новом мире не существует. Финансы не значат ничего, телерейтинг — все. 

Границы на замке — где родился, там и пригодился. Не доволен? Ступай на «Голодные игры»! Конечно, запертый в клетках народ дичает и вырождается, зато не бунтует — вплоть до явления Китнисс Эвердин, сумевшей конвертировать победу в славу, которую она не пожелала делить с Капитолием. Но, увы, Сойка-пересмешница не смогла предложить миру путь альтернативного развития, а ведь он очевиден. 

Современный немецкий мыслитель Петер Слотердайк отметил: «Понятие «глобализм» не означает, что все мы находимся в одном глобальном сообществе. Это еще и значит, что мы отделены и изолированы от других людей — «globe» в «global» переводится и как «купол», «колпак». Как утверждает его коллега, словенский философ Славой Жижек: «Динамика развития капитализма ведет к тому, что он оставляет все меньше места для свободы и демократии. Рост глобального капитализма ограничивает свободу передвижения — там, где пала Берлинская стена, возникает все больше новых. Риторика аутентичных культур играет только на руку капиталу и манипулирует традиционными ценностями во имя установления новых форматов контроля». Одновременно «развитие информационных технологий приводит к резкому снижению наценок за сервисы». 

Разумеется, вследствие ущемления своих вотчин офшорные, корпоративные и бюрократические ОПГ будут стремиться к тоталитарному господству. Примеры — за углом: достаточно заглянуть в торговую сеть, воспользоваться услугами столичных эвакуаторов или поинтересоваться, каким образом формируются цены на нефть. 

Но это не фатально — культивируя экономическую изоляцию и самообеспечение, формируя внутренний рынок, свободный от интервенции «голодных игроков», можно взорвать «купол» и вернуться в золотой век не глобального, зато интенсивного и плодотворного сотрудничества.