Привет от гипсового трубача

Дарья ЕФРЕМОВА

27.10.2012

Завершение сатирической трилогии Юрия Полякова «Конец фильма, или Гипсовый трубач» стало столь же долгожданным, сколь и неожиданным.

Писатель, публицист, сценарист и драматург Юрий Поляков давно и прочно полюбился читателю, издателю и рецензенту сокрушительным юмором, социальной остротой и не выходящим за рамки хорошего вкуса гусарством. Окончание сатирической эпопеи, куда вошли «Гипсовый трубач, или Конец фильма» (2008) и «Гипсовый трубач: Дубль два» (2010) о невероятных жизненных перипетиях романиста и неутомимого плейбоя Андрея Львовича Кокотова и его друга, скандально известного режиссера Дмитрия Антоновича Жарынина, не разочаровало тех, кто ждет от Полякова искрометности и лихого сюжетного замеса.

На сей раз в мирные планы «писодея» и «игровода» — а они направляются в загородный Дом ветеранов сочинять киносценарий — вторгается криминал: на землю пансионата положили глаз некие рейдеры, с которыми друзьям предстоит схлестнуться не на жизнь, а на смерть. И не только с ними…

Но это все в финальной части, а пока безмятежный Кокотов, творящий дамские романы под псевдонимом Аннабель Ли, пьет бордо, с шалопайством, достойным уайльдовского лорда Генри, цитирует дамам Сен-Жон Перса и ищет плотских наслаждений то в объятиях роскошной мессалины от мира высокопоставленных чиновников Натальи Павловны Обояровой, то — бывшей старосты курса Нинки Валюшкиной. Попутно работая с Жарыниным над сценарием. Джентльмены перебирают в памяти романтические истории своей жизни, которые тянут на целую науку — «Геометрию любви»…

На этом можно было бы поставить точку, если бы в книге не появился еще один персонаж — призрак смерти. О том, что у него рак, Кокотов узнает в самый неожиданный момент и в самой прозаической форме: медсестра просит Андрея Львовича переписать квартиру на Настю, дочь от первого брака, с которой наш герой не виделся несколько десятков лет.

«…Писодей вернулся с уличной прохлады в тепло комнаты и стал думать, что есть смерть. Сон без снов? Сон с видениями? Радикальное отсутствие в мире, вроде глубокого обморока, случившегося с ним в третьем классе у доски?.. От нашатырного толчка в мозг ты открываешь глаза, а над тобой склонился ангел с крыльями: ну, мол, как долетели? Или — черт с рогами: ну мол, как докатились?.. Андрей Львович заметил: он размышлял о своей смерти, как о смерти знакомого, близкого, но все-таки другого человека, который умрет, а он, Кокотов, останется на свете…»

Не укладывающийся в голове страх небытия; взрослая дочь, теперь «несчастливая женщина с горькими складками губ», которая его ненавидит; ее мать — брошенная им и рано ушедшая жена Елена, «кажется, единственная, кто по-настоящему его любил»; талант, разменянный на глупые романы, — вот та «житейскость», которая, вклиниваясь в привычный событийный ряд, путает карты, смещает акценты и расставляет точки над «i».

Юрия Полякова любят называть «литературным летописцем», поскольку по его книгам можно изучать надежды и чаяния конкретных поколений, отрезки эпохи… Да что там — можно изучать жизнь. Тем более что не отмытый от цементных разводов мрамор на кладбище, как это в жизни и случается, был уготован отнюдь не тому, кто примерял к себе чертей и ангелов...