Неподготовленному современному человеку трудно понять, что значила битва за Москву в 1941-м, когда на кону стояла судьба страны и ее народа, а крах советского сопротивления, казалось, был близок. Тем ценнее книги, рассказывающие об этом. Три работы, посвященные этому важнейшему историческому эпизоду Великой Отечественной войны, появились на книжных полках к 75-летию Победы.

Это «Освобождение Калинина» Максима Фоменко (в 2017-м была издана его работа «Сражение за Калинин. Хроника нетипичной обороны»), «Чудо под Москвой» военного историка Алексея Исаева и переиздание книги «Яхромский мост. Крах Тайфуна», которую автор Василий Карасев существенно дополнил.

Фоменко рассказывает о боях за Калинин (сейчас — Тверь. — «Культура»), Карасев — о том, как пал и был освобожден от немцев подмосковный Клин — оба сражения связаны, это часть грандиозного сражения за Москву. А Исаев описывает всю московскую битву, спасение столицы и страны, которое действительно может показаться чудом. Вермахт погубила самоуверенность: в страшной катастрофе под Вязьмой и Брянском было потеряно около миллиона бойцов Рабоче-крестьянской Красной Армии (РККА), и противнику казалось, что война уже выиграна. Оборонительная операция Западного и Резервного фронтов закончилась страшным поражением, на подступах к столице не осталось войск, началось массовое бегство из Москвы. С 15 по 17 октября 1941-го в городе шли беспорядки. Люди грабили магазины, директора бросали предприятия, рабочие громили уезжавшие из Москвы машины. Целый день не работало метро — его готовили к взрыву. С паникой справились, на защиту города встало народное ополчение и курсанты военных училищ. Такова предыстория; о том, что было дальше, рассказывают эти книги. 

Для развлекательного чтения они не предназначены. Написаны сухо, изобилуют фактическим материалом, картами, цитатами из приказов, названиями частей, но при этом производят сильное эмоциональное впечатление. Видно, как кровью, неимоверными усилиями, на последнем дыхании, учась воевать с чрезвычайно умелым врагом прямо во время боев, люди смогли переломить сложившуюся на фронте ситуацию. Это стоило дорого, но иного выхода не было: на кону стояли судьбы страны и народа, решалось, жить им или погибать.

Несколько сотен красноармейцев идут в наступление по такому глубокому снегу, что пробраться по нему можно только медленным шагом, а деревню защищают 10-15 немцев, вооруженные сеющим смерть пулеметом. Когда дела обороняющегося врага станут плохи, они уедут на машине в другой опорный пункт — тактику штурмовых групп и лыжных обходов нашим войскам еще предстоит освоить. Советскому командованию кажется, что противник малочислен и поэтому слаб, но немецкая система обороны, которую в вермахте называли «жемчужное ожерелье», компенсировала малочисленность. Со временем Красная Армия научится взламывать такую оборону, но во время московской битвы советские генералы просто не понимали, с чем имеют дело. Многие наши командиры гибнут, поднимая в атаку бойцов зимой 1942-го, когда советские войска берут реванш за поражения конца 1941-го. Красноармейцам еще не хватает выучки, стойкость бойцов часто зависела от воли и отваги тех, кто их вел. Вышестоящее командование требовало быстрых результатов, и те, кто поднимал бойцов в атаки, падали под пулями первыми… Но победить было необходимо, ради этого стоило умирать, и страшные жертвы зимних боев 1942-го, когда советская армия отбросила вермахт от Москвы, были неизбежны. Слабо подготовленным, не всегда хорошо вооруженным людям надо было победить лучшую армию мира.

Эта великая битва до сих пор напоминает о себе — осколки прошлого и сегодня лежат в подмосковной земле, а мы часто проходим мимо, не замечая и не понимая, сколько крови и боли, какая трагедия за этим стоит. Мало кто помнит о том, что валяющийся в поле бетонный колпак был ключевой деталью огневой точки в 1942-м, когда там насмерть держался пулеметный расчет. В деревнях такие колпаки часто приспосабливают для хозяйственных нужд. Им можно накрыть родник, защитив от вандалов. Из него получается отличная кормушка для скота… Старую траншею или блиндаж владельцы участка легко превратят в декоративный пруд. Те, кто закладывает фундамент под коттедж, могут наткнуться на забытую братскую могилу…

«Культура» поговорила с автором одной из книг, кандидатом исторических наук Алексеем Исаевым.

— Битва под Москвой действительно была последним, решающим рубежом?

— Да. Здесь важны два аспекта. Топология дорог Советского Союза представляла собой звезду, все сходилось в центре, в Москве. Захват этого центра привел бы к коллапсу железнодорожного сообщения. А второе — московский угольный бассейн: в условиях потери Донбасса он приобретал очень большое значение. Без московского угольного бассейна и московского железнодорожного узла стране грозила гибель.

— С чем были связаны огромные потери нашей армии? Разгромом трех первых стратегических эшелонов и связанной с этим деградацией армии или недостаточной подготовкой к 1941-му?

— Разгром наших сил летом 1941-го поставил РККА в изначально невыгодное положение, в том числе и из-за утраты значительных промышленных мощностей на западе страны, эвакуации заводов. С этим был связан и снарядный голод, от которого избавились только к концу 1942-го, и нехватка автоматического оружия. Разницу в уровне вермахта и РККА обусловливал и объем того, что каждая из двух сторон знала и умела. Сравнимого с немецким военного опыта не было и у русской императорской армии, не знавшей, что такое западный фронт Первой мировой войны. Из советских военачальников Малиновский был единственным, кто хотя бы глазами видел, что такое западный фронт. Остальные прошли либо через несравнимый с ним восточный фронт, либо через совершенно не похожую на мировую войну Гражданскую. В Первую мировую против нас даже на ее пике, летом 1915-го, воевало меньше половины немецких дивизий (65 соединений), а в 1916 – менее трети. И даже в этом случае государство умудрилось рухнуть.

За десять предвоенных лет Красная Армия прошла колоссальный путь. Без индустриализации, возможности оснащать армию танками, самозарядными винтовками и пулеметами нас бы просто смяли. Но столкновение с лучшей армией мира, за спиной которой стояло крепкое государство, оказалось страшным. А тут еще снарядный и пулеметный голод… Материально-техническое обеспечение во многом компенсирует подготовку, без этого воевать тяжело.

— Что не рассказано о московской битве?

— Таких эпизодов немало, например, борьба за Юхнов (в Калужской области. — «Культура») в период наступления. Одна из больших проблем отечественной историографии применительно к битве за Москву в том, что не очень значительный эпизод с погибшей в окружении армией Ефремова затирают до дыр, а куда более значительные по масштабам бои малоизвестны. Тут есть свои «белые пятна», но благодаря исследователям нового поколения, которые работают с документами обеих сторон, их становится все меньше.

— Вы писали, что, не надорвись немцы в наступлениях под Москвой, перейди они к обороне, маятник мог бы качнуться и в другую сторону. Что помогло победить?

— Если бы немцы в ноябре перешли к обороне, стронуть их с места было бы малореально. Во время битвы под Москвой у Красной Армии был козырь в лице свежесформированных резервных соединений, неплохо вооруженных и оснащенных. Ввод в нужное время и в нужном месте в действие сразу трех армий позволил переломить ситуацию в нашу пользу. Что касается того, как мы удержались в обороне… Дело в комбинации правильных решений с советской стороны и ошибочных с немецкой. Ошибались и те, и другие, но у немцев ошибок становилось все больше, и советская сторона, в лице Западного фронта, играла лучше. Был предотвращен худший сценарий, окружение Москвы, и с вводом в бой трех резервных армий удалось отбросить немцев на безопасное расстояние.

— Начиная с 90-х в историческую науку пришло много людей, не являвшихся историками, среди них были и вы. История Великой Отечественной им многим обязана. С чем это было связано?

— С тем, что независимые исследователи получили доступ к оперативным документам, к архивам. Это началось с поискового движения. Его участники, люди, обладавшие интересом к микроистории, к «человеческому измерению» войны, получили возможность ознакомиться с архивными документами. Те, кто владел словом, изложили результаты своих исследований в письменной форме. Через архивы прошли сотни людей, на выходе появились работы на самые разные темы. (Но я знаю людей, которые что-то прорабатывают, и пока что это не нашло отражения в публикациях.) А еще была очень важна возможность работать с документами противника.

— Как отнеслись военные историки советской школы к тому, что в науку пришли вы и ваши единомышленники?

— Мы шли по разным направлениям. Если брать достижения официальной науки, то это, к примеру, сборники «Боевой и численный состав», которые выходили в девяностые, статистические исследования кампаний и операций – недавно вышел новый двенадцатитомник… Я не могу сказать, что официальная наука сидела, ножки свесив, — они тоже работали, но в ином ключе, не по конкретным операциям, а по более крупным темам, имевшим отношение к общему ходу войны.

— А вас, математика, что привело в историю Великой Отечественной?

— В моем дипломе написано «математик-программист». Я хотел пойти в историю, но в 90-е годы выбор этой специальности представлялся более рациональным — надо было зарабатывать на жизнь. Тем не менее, интерес к истории я сохранил и при первой возможности постарался его реализовать. Подтолкнул меня к этому Михаил Николаевич Свирин, человек, работавший в оборонке, создававший радиоэлектронное оборудование самолета СУ-27. Изначально он был поисковиком, интересовался историей войны благодаря рассказам отца-фронтовика. В 90-е у него была компьютерная фирма, а потом он ее продал и занялся историческими исследованиями и публикациями по истории техники. Его просветительская работа многих подвигла заняться изысканиями в военно-исторической области. Михаил Николаевич показал, что история может быть интересной, что новые документы из архивов помогут по-новому взглянуть на вроде бы прекрасно известные вещи, увидеть их в новом свете. 

Алексей Исаев. Чудо под Москвой. — М., 2019

Василий Карасев. Яхромский мост. Крах Тайфуна. — М., 2019

Максим Фоменко. Освобождение Калинина. — М., 2019