Максим КАНТОР

15.03.2013

«Культура» продолжает публикацию фрагментов нового романа Максима Кантора «Красный свет». Начало в № 7, 8.

<...> Дела у [галериста] Ивана Базарова шли недурно — в то время, когда дела во всем мире шли не особенно хорошо. Проекты Базарова тем выгодно отличались от больших планов просвещенного мира, что просвещенный мир не знал, как быть, а Иван Базаров отлично знал.

У мира имелся всего-навсего общий план развития (правители употребляли туманное слово «глобализация»), но глобальное обобщение не выдерживало проверки единой деталью.

Казалось бы, придумали неплохо: цивилизованные страны показывают пример остальному человечеству, пример вдохновит отсталых, и мир живет в согласии, управляемый рыночной экономикой. Разумно?

Был даже момент, когда люди настолько возбудились мечтой о демократическом рае на Земле, что даже горлопанство большевиков на съездах не могло сравниться с энтузиазмом глобалистов. Армии лекторов, славящих мировую демократию, собрали под знамена куда больше народа, чем отряды агитаторов прошлых режимов. Прочие методы управления признали отсталыми. Вот уже рассыпался злокозненный Советский Союз, вот уже Китай встал на путь рыночного хозяйства, вот отдельные тираны по окраинам мироздания посрамлены — однако общее дело не склеилось.

Перспективы были ясные, Вавилонская башня возводилась стремительно, но стоило какой-нибудь Ливии прийти в волнение, как общая конструкция шаталась, и будущее делалось сомнительным. Помеха, согласитесь, несуразная. Ну что такое страна в северной Африке в сравнении с просвещенным человечеством? Кто и когда полагал, что непорядок в Триполи или в Дамаске поколеблет величественное здание мировой империи? Как война на окраинах может влиять на процветание метрополии? Возможно, в Древнем Риме такое и могло приключиться, но современный мир должен быть гарантирован от недоразумений.

Однако, как в детской песенке про гвоздь и подкову, решившие исход сражения, крепость империи зависела от мелочей. Тут невольно спросишь, куда годится общий план строительства, если кучка недовольных на площади в Триполи (а это вам не Нью-Йорк, не Лондон!) может расшатать все здание? А как же акции и голубые фишки? А европейская валюта? Нет, мы не за то голосовали.

Вопросы задавали повсюду. Дантист в Берлине, нотариус в Париже, финансист в Лондоне и ресторатор в Брюсселе разводили руками: отчего случился кризис? Почему экономика провалилась? Почему акции подешевели? Может быть, напрасно Вавилонскую башню возвели?

И прошелестело по западному миру: много лишних ртов кормим. Самим бы хватило, но вы посчитайте дармоедов! Обидно сделалось: десятилетиями возделывали никчемные места, и теперь будущее детей, проценты от банковских вкладов, равновесие биржевых индексов — все это зависит от тех самых оборванцев, которым мы оказывали безвозмездную гуманитарную помощь? Сами бы договорились, у нас отношения цивилизованные, а с дикарями как быть? Если бесплатно кормить, никаких денег не хватит; к труду их приспособить не получается; включить в общий рынок нельзя: все порушат своей дикостью. А оставить одних страшно — в дикарских землях заведутся коммунисты.

Пошли разговоры: закрыть границы, гнать черномазых (ах, и слова такого говорить более нельзя — в условиях общего согласия) и жить припеваючи. Так говорили недальновидные националисты. Люди гуманистической ориентации настаивали на том, чтобы навести порядок в несуразных провинциях, бомбить дикарей в мирных целях! Лучше вовремя убить немногих, но наставить прочих на путь истинный. Лекарство привычное, не раз опробованное — применили лекарство и сейчас, но кто знал, что именно сегодня бомбардировки дадут такой эффект. Обалдевшие от нищеты, оглушенные бомбардировками, кидались африканцы на берег моря и плыли в благословенную Европу, карабкались на берег свободы. Не резиновая Европа, граждане африканцы! Вас пригласили на строительство Вавилонской башни демократии — но с тем, чтобы вы знали свое место! У себя в стране выполняйте обязанности по обслуживанию алмазных шахт и рудных карьеров, вносите вклад в мировое созидание — но в Европу вас никто не звал. Не слышат африканцы. Гонишь их из одной страны, а они, как тараканы шустрые, спешат в другую, а другая страна паникует, границы закрывает. Так ведь объединенная Европа же! Глобальное человечество! Нельзя границы закрывать! И что же теперь: раз демократия, так европеец должен оплачивать паразитическое существование своего темного брата? Цивилизация христианская, но не до такой же степени. Так дойдем до благости святого Мартина и располовиним смокинги на набедренные повязки. Одним словом, сумятица.

А с экономикой день ото дня все хуже.

Ведь Восточную Европу завоевали, Россию покорили, Африку распотрошили, очаги сопротивления социализма подавлены — откуда пришла беда? Позвольте, двадцать лет назад уничтожили тоталитарного соперника — причем без единого выстрела, примером процветания; и что же теперь? Всего двадцать лет прошло, и сам капитализм под угрозой, хотя врагов уже нет. Неужели капитализм нуждается в социализме для здоровой жизни?

— Интересно получается, — говорил архитектор Кондаков журналисту Сиповскому, — мы упрекали социализм в том, что нет двухпартийной системы.

— Какая же демократия без двух партий, — соглашался журналист. — Однопартийная система обречена.

— Тогда почему в мире построили однопартийную систему? Пока социализм и капитализм соревновались, спокойно было. А когда осталась одна партия в мире — страшно.

И кто-то сказал слово «война».

Сначала просто ляпнул кто-то: дескать, войны давно не было — покосили бы лишних дармоедов, и вопрос решен. А потом чуть серьезнее сказали: из мировых кризисов только войной можно выбраться. Мы, господа, все друг другу должны, и население ропщет на инфляцию. Население уполовиним, долги обнулим — и можно дальше работать. Прошло немного времени, и политики стали так громко говорить, что войны не будет, что граждане перепугались...

Окончание в следующем номере.