Михаил Тарковский: «Мой любимый герой — созидатель, подвижник, защитник»

Татьяна МЕДВЕДЕВА

25.10.2018

Он родился в знаменитой семье. Дед — поэт Арсений Тарковский, дядя — режиссер Андрей Тарковский. Но сам Михаил выбрал необычный путь: после окончания педагогического вуза уехал из Москвы в красноярскую глубинку — за красотой тайги и «батюшки Енисея». Работал зоологом, занимался охотой, пустил корни в поселке Бахта. О Сибири и Дальнем Востоке, столице и провинции, кино и школе с писателем, главным редактором литературного альманаха «Енисей» побеседовала обозреватель «Культуры».

культура: Сибирь стала Вашей второй родиной. Как это произошло?
Тарковский: Знаете, Родина у меня одна — Россия, от океана до океана. А про Сибирь — тема для десятитомника. Открытие Сибири происходило и происходит всю жизнь. Это история постижения, любви. Через людей и через места. И через чувство, которое люди обычно выражают словами — «это мое». «Мое» — несмотря на то, что жизнь коротка, и невозможно одновременно жить и в Верхоянье, и в Магдагачах, и в Бахте, и в Курумкане, и в Бодайбо, и в Улагане. Мое, несмотря на то, что земля эта не терпит праздной созерцательности и верхоглядства. Мое, несмотря на то, что многие точки — это не «ах, какие горы красивые!», а места боли: брошенные поселки, разочарования... Ведь все идет к созданию так называемых резервных территорий. Всем известно, что новые хозяева бывших народных предприятий живут вне регионов и ради сверхприбылей скидывают социалку, нанимают дешевую рабсилу, а не местных жителей. И вообще на слуху — «вахтовый метод» жизни в Сибири. Даже словечко придумано — «депрессивный регион». В общем, «не надо, чтобы жили» тут, «морока с вами». Причем, когда принимают решения, все вроде бы говорят правильные вещи. А в жизни капитализм тихой или даже не очень тихой сапой делает свое дело. Недавно узнал, что сапа — фортификационный термин, отсюда — сапер. Сапа — подкоп под крепость. Поэтому на первое место в русской литературе встает что? Совершенно верно — наша крепость. Славная тема.

культура: Вы — охотник. Как это сказывается на Вашем мировосприятии и творчестве?
Тарковский: Я уже не настоящий охотник-промысловик, и мой промысел происходит в иных чащах. Но, конечно, в тайге — я дома, и на реке, и это мое, потому что на всю жизнь. Просто меньше по времени занимает и является, скорее, наградой за работу. А что главное в охотнике? Глубокое знание матери-земли. Бесконечный интерес к тайге. Восхищение ею. А для пишущего человека... Наверное, отношение к произведению, как к соболю, которого добыл. Или намыл, как золото. Труд. Добыча. Еще, наверное, много общего у писателя со строителем — срубить избушку, дом. Оклад, стены, крыша, внутреннее наполнение... Гора щепок. Все символично. А по поводу «бедных зверюшек» можно настолько все вывернуть наизнанку, как шкурку соболя, и просто превратить в пародию, что только рот откроешь. Особенно про права животных на собственность... Кстати, на Западе охотники — очень уважаемые люди.

культура: Вы построили в своем поселке храм. А сами как пришли к вере?
Тарковский: Я работал в составе целой команды, которая откликнулась на мечту о храме. Попечительский совет святителя Алексия, Светлана Покровская. Если бы не она, ничего бы не было. И можно было бы сидеть и мечтать сколько угодно. А помогали все — и местные жители, и ЖКХ, и Енисейское речное пароходство, осуществившее перевозку сруба из Красноярска до места. И бывший житель, организовавший колокола. Пришли к вере... Громко сказано. Думаю, точнее — на пути. Долго. Через русскую литературу, историю, архитектуру. Через бабушкин высокий урок.

культура: Очень показателен в этом смысле Ваш фильм «Замороженное время». В нем Вы из всех своих родственников с особой теплотой вспоминаете именно бабушку. Почему?
Тарковский: Мы с ней жили почти сами по себе до пятого класса. И она столько в меня вложила, что... Лучше уже не скажу, чем написал: «Пожалуй, всем самым главным в своей судьбе я обязан бабушке, под надзором которой прошла главная часть моего детства. Бабушка открыла мне трое ворот: в русскую литературу, русскую природу и в Православный храм». Она определила мою первую профессию, да и весь мой дальнейший жизненный фарватер прошел в ее створе. Речь идет о бабушке по матери — Марии Ивановне Вишняковой. Другую бабушку звали Мария Макаровна Попова, она была из тамбовских крестьян, и я знал ее не так хорошо, как Марию Ивановну, которую считал «моей» бабушкой. Она была строгой, аскетичной, не баловала меня. Зато давала много наставлений, как должен себя вести человек, чтобы не обижать других людей, чувствовать их, уметь встать на их место. Конечно, она очень глубоко чувствовала душу Русской провинции, и это чувство передала. И огромная заслуга в том, что приучала к чтению с самого малого возраста. Во втором классе читала вслух «Войну и мир», сажала за Чехова, а летом после третьего класса, когда поселились мы с ней в Оптиной пустыни, положила передо мной на стол «Братьев Карамазовых».

культура: Вы не очень любите, когда спрашивают о знаменитых родственниках. И все же читатели не простят, если мы не попросим рассказать о Вашем отношении к деду Арсению Тарковскому и дяде Андрею Тарковскому.
Тарковский: Просто мне не нравилось, когда меня представляют читателям в качестве чьего-то внука, а не писателя. Будто извиняются перед аудиторией: простите, мол, за то, что отвлекаем, но обратите внимание на человека — он же еще и внук! Если тебя поразила книга, ты о ней и говори. А если не поразила, тогда зачем интервью брать? Вот меня и подраздраживало. Когда сам мало умеешь — это же обидно. А когда окреп, можно и опереться.

Поэт Арсений Тарковский с годами только набирает силу. А режиссер Андрей Тарковский — неисповедим. Недавно пересмотрел «Жертвоприношение», которое никогда не понимал. Мне казалось, что заграничные два его фильма содержат какой-то вопиющий изъян, состоящий в попытке склейки его души с чужеродной фактурой, отчего происходит какая-то неминуемая фальшь. Но в последний просмотр до меня, наконец, дошел смысл, и поразило решение: за причудившееся ответить настоящей расплатой. Как просто! И еще: как же я сам, дурак, не догадался об этом написать? Ведь знаешь прекрасно это ощущение. И еще было открытие: ведь в прозе так не сделаешь, только в изображении (когда героя везут в санитарке мимо сына, поливающего дерево). Эта сцена все определяет. Все ради нее. Он мастер такой драматургии смыслов. Помните «Колокол» в Андрее Рублеве? Все сделано по законам самой великой литературы. Гениально и эталонно. В урок писателю. А в «Жертвоприношении» главное — нешуточность. Он знал, что болен. И что настоящее слово должно подкрепляться этой нешуточностью. Как у Гумилева. И что надо отвечать за слово. Иногда ценой жизни. Это и есть самое главное.

культура: Героем новой книги «Полет совы» Вы сделали школьного учителя. Почему?
Тарковский: Подошло. Поджало. Обычно много причин, и писатель не всегда может объяснить путь к произведению. Для этого ему придется пересказать свою жизнь, отследить-осмыслить все случайности-неслучайности. Но все-таки основным, возможно, было осознание известного соображения, что школа формирует будущее. А главной причиной было общение с учительницей, которая сказала, что «если будешь руководствоваться добром, то ничего в этой жизни не добьешься». Я надеюсь, что она не вложила в эти слова всего их смысла, но их воздействие на меня было очень сильным. Ну и повторю: все сейчас зависит от школы — вырастим мы детей русскими духом или соу-мер-тайл-ситызен-оф-зе-уорлдерами. В смысле — не пришей-кобыле-хвост-гражданами-мира. Конечно, возмущение тем, что в русских школах на полном серьезе продавливаются «хелувины-валентины» и прочие «англо-саксонские ереся». Словно готовится плацдарм для новых хозяев, которые будут здесь дома. Причем внаглую, без какого-либо обсуждения и с милой улыбочкой: «А чо такого?»

культура: А кто сегодня «герой нашего времени»?
Тарковский: Наверное, сколько людей, столько и героев. Все зависит от писателя. Мне кажется, поиск «героя нашего времени» — лобовое толкование книги Лермонтова. Михаил Юрьевич отнюдь не имел в виду, что все вокруг совершенно Печорины. Понятно, что подразумевается некий типичный характер... А что касается меня, мой любимый герой — созидатель, подвижник, защитник. С положительными героями обычно не все писатели справляются, потому что есть опасность свалиться в дидактику, создать плакатного персонажа, от которого читатель шарахнется, как от пугала. И считается, что проще делать «плохого человека». Мне почему-то легче даются герои положительные — о них пишешь с удовольствием, с любовью, сам будто чище становишься. Понятно, что персонажи не лаковые, а такие, как мы все, — со своими сложностями, слабостями, вопросами, недовольствами миром и собой. И еще я уверен, что если писать циников и слабаков, то ты именно их и наплодишь в жизни. Художественный образ узаконивает существование человеческого характера, впечатывает в жизнь.


Досье «Культуры»

Михаил Александрович ТАРКОВСКИЙ — поэт, писатель, член СП России. Родился в 1958 году в Москве. Окончил Московский педагогический институт им. В.И. Ленина по специальности «география и биология». В 1981 году уехал в Туруханский район Красноярского края. Автор книг «Стихотворения», «За пять лет до счастья», «Замороженное время», «Енисей, отпусти!», «Избранное», «Вековечно», «Сказка о Коте и Саше», «Полет совы».


Фото на анонсе: Виталий Иванов/ТАСС