Что в Нобеля, что по Нобелю

Михаил БУДАРАГИН, публицист

09.10.2015

Два нобелевских лауреата 2015-го — одно сплошное недоумение. Кто это? За что? Почему? Премия мира за войну и премия по литературе за среднего уровня журналистику — это вообще как? Ответ лежит на поверхности, он прост и печален. Западная цивилизация, которая могла бы скорректировать позицию, видя катастрофические последствия политики США и ЕС в Северной Африке и на Ближнем Востоке, решила держаться до конца. Толпы беженцев, ночующих в палаточных лагерях, никого ничему не научили. В лоб, по лбу — просветления не наступает.

Итак, Нобелевская премия мира вручена именно за то, что стало катализатором жесточайшего геополитического кризиса. Не стоит обращать внимание на странное название организации «Национальный диалоговый квартет Туниса», которая стала победителем, опередив папу римского, Эдварда Сноудена и Ангелу Меркель: подобных «надстроек» Запад наклепал так много, что все и не упомнить.

Эти неожиданные «миротворцы» — Всеобщая тунисская конфедерация труда, Тунисская конфедерация промышленности, Тунисская лига по защите прав человека и Национальный ордер адвокатов Туниса — заняты, вроде, важным и полезным делом: как бы призывают расколотое общество к диалогу, который стране решительно необходим.

«Арабская весна» захватила Тунис (здесь она называлась «жасминовой революцией») еще в 2011 году. События разворачивались под неусыпным контролем специально присланных эмиссаров — аналогичную историю мы наблюдали и на Ближнем Востоке, и в Киеве. Итогом свержения светских арабских режимов всегда был раскол, иногда — относительно мягкий (так получилось в Тунисе), иногда — предельно кровавый (как в Ливии), но так или иначе кому-то ведь нужно примирять различные стороны.

Кому? Тому, кого определит «международное сообщество», развязавшее гражданскую войну. Производство почти безотходное. Многие представители западных «некоммерческих фондов» в том же Тунисе живут, как дома: сначала устрой переворот, затем проследи, чтобы началось гражданское противостояние, после этого отряди «миротворцев» и, наконец, добейся, чтобы твои подопечные получили какую-нибудь премию.

Революции сытых обществ (Тунис, Египет, Ливия — все бунты там начинали вестернизированные горожане), впрочем, не везде удаются одинаково легко. Несмотря на хорошо управляемый хаос, сорвалась с крючка Сирия, пробовали и в Белоруссии, и в России — технология иногда дает сбой.

Объяснившей этот сбой писательнице и выдали Нобелевскую премию по литературе…

К сожалению, я один из немногих, кто тексты новоиспеченного лауреата, Светланы Алексиевич, читал. Пересказать ее прозу сложно, ибо литературного труда там нет, любая книга — набор воспоминаний, скомпонованных так, чтобы выпятить страдание, показать, что грязный, нелепый, оборванный народишко наш и жив-то чудом, все никак его не додавить.

Пока Алексиевич чувствовала на себе давление советского опыта (а другого не было, она родилась в 1948-м), людишки вызывали еще и жалость (ее много в первой книге «У войны не женское лицо»). Когда она от сего опыта избавилась, не осталось и жалости. Только химически чистое презрение к копошащейся массе.

Такова ее главная книга — «Время секонд хэнд», где герои пугают друг друга явно вымышленными ужасами: «Армянка, беженка из Баку, говорит дочери, которая хочет «походить по Красной площади». — «Туда не пойдем, доченька. Там — скинхеды. Со свастикой. Их Россия — для русских. Без нас». «Правда», которой торгует нобелевский лауреат, действительности не соответствует ни на секунду: в «нулевых» на Красной площади никаких скинхедов отродясь не видели.

А вот оспорить многие места из «Цинковых мальчиков», сборника об афганской войне, собранного Алексиевич, просто некому. Иных уж нет…

Как только советский опыт уважения к человеку и классический, литературный, опыт сострадания к своему герою отпустили белорусскую писательницу, она и смогла стать нобелевским номинантом. Пока во «Времени секонд хэнд» выдуманные скинхеды бороздят просторы Красной площади, обычные люди в основном пьют, вспоминают 90‑е и, в общем, достойны только одного.

Правильно. По мнению Алексиевич, они достойны гражданской войны, раскола, повального кровавого смертоубийства, а потом — подачки от какого-нибудь собранного по такому случаю «Национального диалогового квинтета», состоящего из правильных людей, с правильными генами, нужным опытом и хорошим бэкграундом.

«Русский человек никогда не был свободным. Была царская власть — тоже очень мощная авторитарная власть. Потом — советская власть. Это, в общем-то, диктатура. В разных вариантах, но это все-таки тоталитарный режим. Поэтому о свободе никто не имеет ни малейшего представления», — эта ставшая уже знаменитой цитата Алексиевич — не только про то, как она презирает наш народ, но также о том, кого точно не возьмут в «диалог». А возьмут — сливки рукопожатной оппозиции, с которыми Алексиевич, разумеется, дружна.

Однако чего-то пока для «диалога» не хватает. То ли гуманитарных бомбардировок жилых кварталов (так было в Сербии), то ли показательного убийства главы государства (так было в Ливии), то ли вооруженной до зубов радикальной «оппозиции», состоящей из набранных за границей головорезов (так было в Сирии), то ли привезенных вовремя каким-нибудь американским чиновником печенек (так было на Украине) …

Не получается в России такого, как нужно, «диалога», народ не тот. Плохой народ, свободы не нюхавший. Надеюсь, так будет и впредь… А пока Нобелевский комитет рассчитывает, что и в России однажды удастся создать какой-нибудь «Национальный диалоговый секстет», мы просто запомним: ничего не поняли, ничему не научились, одним лбом — и во все ту же стену бьются.


Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции