09.08.2015

Начало уничтожения таможенниками контрабандной санкционной продукции вызвало какой-то мистический ужас у изрядной части российских журналистов и блоггеров. Серьезные вроде люди, которые только что, борясь со строительством православных храмов, бравировали свободомыслием и называли религию вчерашним днем, вдруг дружно ударились в суеверия, которых не найти и среди папуасов: «Еда отомстит!», «Если сжигать еду — случится голод!», «Это грех!».

Известный борец с «ватниками» Максим Кантор договорился до того, что уничтожение контрабанды — это, якобы, нарушение заповеди «хлеб наш насущный даждь нам днесь», а потому сжигающие контрафакт не имеют права впредь читать молитву «Отче наш». Понятно, что Кантору очень хочется, чтобы подали на хамон насущный, но лучше бы ему ограничиться толкованием Ветхого Завета…

Все это языческое поклонение Жратве ничего общего ни с христианством, ни с русскими традициями, ни со здравым смыслом, конечно, не имеет. Никакой заповеди «не выбрасывать еду», разумеется, нет — ее выдумали пропагандисты на службе у контрабандистов.

Но все-таки стоит ответить на вопрос, кажущийся резонным: «А почему нельзя еду, доставшуюся государству задарма, раздать бедным или отправить Донбассу?».

Для этого вспомним, в чем были цели продовольственных контрсанкций. Во-первых, ударить ЕС в чувствительное место — по доходам буйных местных фермеров, которые, кстати, прямо сейчас бунтуют — от Франции до Италии. Во-вторых, и это более фундаментальный мотив, — снизить зависимость продовольственного сектора от импорта, в которую он попал в ходе гайдаровских реформ. Вступление России в ВТО должно было добить наше сельское хозяйство, но, по счастью, случился «крымский кризис» и обмен санкциями. Теперь мы можем вполне легально выдавить конкурентов наших агрохолдингов и фермеров из России.

Кликушам, заявляющим, будто сжигание хамона и закапывание пармезана — «предвестие голода», невдомек, что само присутствие на нашем рынке чудовищных объемов продовольственного импорта — знак неотвратимости голода. Наша продуктовая зависимость от внешнего мира и особенно от Запада, была слишком высокой. И в случае обострения мировой обстановки уже не мы отказались бы от иностранных продуктов, а нас оставили бы без них, обрекая граждан России на жизнь впроголодь.

Итак, продовольственная безопасность — главное условие настоящего государственного суверенитета. При этом существует лишь два способа обеспечить устойчивые позиции нашего сельского хозяйства на внутреннем рынке. Плановое хозяйство, колхозы-совхозы, соцсоревнования по удоям. Но результат всего этого мы, увы, знаем — кто один раз видел в магазине иссиня-черную бройлерную курицу, тот вовеки ее не забудет. Другой вариант на языке экономики именуется «протекционизмом». Государство так повышает тарифы, а то и вовсе запрещает ввоз тех или иных товаров, что, в отсутствие конкуренции, местные сельхозпроизводители получают возможность занять весь рынок. В России, несмотря на суровые северные условия, возможно выращивать все, кроме кофе и тропических фруктов. То есть потенциал отечественного аграрного производства огромен.

Контрсанкции устраняют самых опасных конкурентов наших аграриев — фермеров Евросоюза, пользующихся крупными субсидиями и льготами в своих странах, и выращивающих дешевую и довольно качественную продукцию.

Основная задача контрсанкций — вывести продовольственный импорт из нашего потребления. Дать российским производителям место, которое они постепенно заполнят. Понятно, что не сразу — для начала, оставшись без конкурентов, попытаются взвинтить цены, затем будут долго тренироваться, выдавая продукты все лучшего качества. Убить национальную промышленность (в том числе, и продовольственную) — дело минуты, а восстановить — долгий и, местами, мучительный процесс. Вознаграждающийся, впрочем, тем, что постепенно он становится все приятней. Сперва «русский пармезан» будет похож на резину. Но пять-семь лет — и вы почувствуете тот самый восхитительный вкус солоноватого затвердевшего молока.

Однако добиться этого можно лишь в том случае, если действительно убрать санкционные товары из оборота. От того, что итальянские сыры переименуются в «белорусские», — их доля на нашем рынке не изменится. И единственный способ убрать контрафакт — уничтожать его.

Почему бы не отдать эти продукты бедным? Но ведь недоедающего человека не спасут деликатесы. Ему нужны хлеб, гречка, сахар — простая еда, без которой сыр с плесенью встанет поперек горла.

Если вы отдадите контрабанду «в детдома» или отправите Донбассу, то будьте уверены, что просто усложните маршрут контрабандистов и добавите еще одно звено в цепочку. В таком случае с границы продукты отправятся в «благотворительный фонд», где оформят их мнимое «потребление» и вернут на перепродажу. Эта схема, несомненно, кого-то обогатит, но уж точно не голодающих людей под обстрелом, нуждающихся в обычных российских продуктах, а не в санкционных разносолах.

По настоящему «помочь бедным» можно, лишь запустив в нашей стране работу пищевой промышленности. И создавая в ней новые рабочие места. Для этого, прежде всего, надо выдавить западный импорт. Желательно полностью. Незападный — тоже желательно, но повода пока нет.

А что касается мистики, будто «еду уничтожать нельзя, а то плохо кончишь», то она опровергается одним фактом. История самой богатой и могущественной империи сегодняшнего мира — США — началась именно с показательного уничтожения товаров английской метрополии, знаменитого «бостонского чаепития», ставшего прологом американской войны за независимость. Сегодня мы заслуженно не любим США, но одного у янки не отнимешь: 240 лет их государственности — это впечатляющая история успеха. Как знать, может и наши сыросожжения однажды войдут в учебники как пролог войны за продовольственную независимость России от Запада.

Мнение колумнистов может не совпадать с точкой зрения редакции