Бедный «Гамлет»
14.03.2015
Большой балет продолжил свою шекспириану, начатую в прошлом сезоне «Укрощением строптивой» в хореографии Жан-Кристофа Майо. 239‑й сезон ознаменовался «Гамлетом» в постановке Деклана Доннеллана и Раду Поклитару. Музыкальной основой в обоих случаях выступили сочинения Дмитрия Шостаковича.
Знаменитый британец Деклан Доннеллан не любит слов. В отношении режиссера драмы это звучит странно, но что есть, то есть. Тембр, интонация, динамика фраз в его постановках порой важнее вербального смысла. Хореограф Раду Поклитару коллегу хорошо понимает, поскольку в своем искусстве занимает аналогичную позицию — не любит танец. Прекрасная бессмыслица чистого движения для него нечто вроде морока, а история, рассказанная почти бытовыми жестами, имеет полное право на существование.
«Гамлет», созданный этим тандемом, — находка для теоретиков жанра. Балет — не балет, драма — не драма, намек на фильм (сцена «Мышеловки» идет на экране) так и остается намеком. Пластический дайджест? Тоже не в точку — в сокращенном пересказе отдельные события и персонажи могут выпасть, здесь же их с избытком. Есть, например, отсутствующие у Шекспира именины Гамлета-подростка и клоун с зонтиком, он же «бедный Йорик», который в оригинале присутствует лишь в виде черепа.
Пожалуй, правильнее назвать новый спектакль Большого театра пантомимным комиксом. Расширение сюжета и появление персонажей, упоминаемых в первоисточнике мельком, для этого жанра ход привычный. И выстроенные в серию «картинки» из жизни королевского двора соответствуют данному формату. Для каждой найден выразительный стоп-кадр. Концептуальные моменты — Гамлет с черепом, погибшие герои, удаляющиеся в белый дым, — этим кадром исчерпываются. Для остальных предусмотрена серия объясняющих движений.
Вот Лаэрт с Гамлетом склонились над гробом Офелии. Секунды всматривания в дорогое лицо — и пошел бодрый «оживляж» с постепенным нарастанием количества персонажей. Гамлет заключает в объятия безжизненное тело, Лаэрт пытается ему помешать, у обоих находятся противники и сторонники из числа участников похоронной процессии. Потасовка обрывается так же неожиданно, как и началась, — на очереди следующая «картинка».
Ноу-хау комиксовой технологии от Доннеллана и Поклитару — быстрота и натиск. На смену декораций («дворцовые» кулисы и задник от Ника Ормерода) времени нет. На лирические отступления и философские раздумья — тоже. В проигрыше остаются и зрители (все-таки на балет пришли, а танца нет), и критики: судить об исполнителе роли Гамлета по паре сольных пробежек — занятие бесперспективное.
Но самое главное — нет времени сообразить, о чем, собственно, спектакль. Буклет с интервью авторов подсказывает: о потерях, которые нас меняют. И в самом деле — Гамлет, прежде чем уйти в белый дым, теряет Йорика, отца, Офелию, мать. Уходят в мир иной и менее дорогие ему Полоний, Лаэрт, Клавдий. Но как действуют на героя эти утраты и действуют ли они вообще, совершенно непонятно. Никаких примет, кроме изменившегося выражения лица, не наблюдается. Причем тот, кто сидит дальше партера, не видит и этого.
«Ромео и Джульетта», предыдущий балет творческого дуэта, повествовал о преградах, разделяющих людей. Чтобы осознать это, не требовалось ни буклета, ни напряжения мимических мышц. Достаточно было мощного сценического образа — персонажей разъединял и возвращал друг другу живой балкон. В «Гамлете» ничего подобного нет, а комиксовых ресурсов для выведения сюжета на символический уровень явно недостаточно.
А что же музыка Шостаковича? — возникает закономерный вопрос. Неужели Пятая и Пятнадцатая симфонии не в состоянии рассказать о потерях и обретениях?
Музыка прекрасна. И оркестр под управлением Игоря Дронова справляется со сложными симфоническими задачами. Но с таким же успехом можно было сыграть эти произведения в концертном зале — контакт музыкального и сценического действия исчерпывается метроритмическими совпадениями. Как в немом кинематографе, где таперу предписывалось подобрать соответствующее по временным параметрам сопровождение. Тем не менее, Шостакович «Гамлету» в помощь. С качественной партитурой и слабый спектакль имеет шанс задержаться на сцене. Особенно если при просмотре следовать совету Джорджа Баланчина: «Не нравится балет — закройте глаза и слушайте музыку».