Елена ФЕДОРЕНКО

01.10.2014

В Москве в рамках фестиваля «Россия — Казахстан XXI век» труппа «Аstana Ballet» представила балет «Алем». В коллективе 39 девушек и ни одного юноши. Поставил девичий спектакль молодой хореограф Никита Дмитриевский.

Экс-танцовщик Большого театра и Нидерландского театра танца (NDT) Иржи Килиана, Дмитриевский практикует как хореограф и продюсер. Балетоманы помнят международные фестивали «GRAND PAS», на которых Дмитриевский собирал выступления блистательных Балета Прельжокажа (Франция), компании Кибуц (Израиль), Балета Рамберт и Балета Рэндом, шутников из мужского Балета Трокадеро, звезд Большого и Мариинcкого театров. Благодаря Дмитриевскому Москва узнала «кибернетического» хореографа Уэйна Макгрегора. Накануне выступления «Аstana Ballet» хореограф и продюсер ответил на вопросы «Культуры».

культура: Как Вы попали в женский хореографический коллектив «Аstana Ballet»?
Дмитриевский: Получил приглашение на постановку. Труппе всего полтора года, и о ее существовании я раньше ничего не знал. У всех девушек классическое балетное образование, наш «Алем» стал для них первым большим спектаклем. Прежде репертуар «Аstana Ballet» состоял из программы номеров национальной хореографии и классики. Передо мной поставили задачу создать сюжетный балет на основе традиционной казахской культуры. Так возникли национальные элементы костюмов, этнические детали орнаментов, яркие цвета платков, а в конце спектакля на сцену спускается саукеле — длинная конусообразная шапка, которую казахи почитают как священный головной убор.

культура: Вам пришлось осваивать древнетюркскую мифологию?
Дмитриевский: Причем глубоко и серьезно. Искали универсальные мифологемы, выстраивали конфликт, добиваясь не только аутентичности, но и того, чтобы история была понятна и артистам, и зрителям. В казахских легендах много обрядов и примет, важно — как ребенок рождается, какие шаманы помогают ему появиться на свет, что за обереги его окружают. В спектакль вошли веревки — символ пуповины, платки — образ разрозненности мира, а еще — большое белое покрывало, свиток времени, помогающий душам выбрать оболочку. Все эти детали найдены в сюжетах древних казахских легенд.

культура: О чем Ваш спектакль? Либретто о трех мирах и душах, «желающих обрести свою оболочку», понять с первого раза сложновато.
Дмитриевский: Мы повествуем о путешествии души до момента ее преображения в человеческом теле. Через тьму и испытания. Среди действующих лиц — как светлые, так и темные шаманы, стражницы земных врат и священная мать. Казахам все это близко и понятно. Получился некий сплав менталитетов: европейского и казахского. Либретто мы писали вместе с поэтом Бахытом Каирбековым так, чтобы каждая сцена заключала в себе событие. Работа шла полгода: спектакль — это ведь не только либретто и хореография. Совместно со сценографом, мастером мультимедиа Леонидом Басиным разрабатывали в студии программы декораций, добиваясь «живой» трехмерной картины: герои легко переходят из пустыни в воду, попадают под дождь или изнывают под палящим солнцем. По сути, зрители смотрят 3D-кино. Музыку подобрали из произведений французского композитора Армана Амара, который написал саундтреки ко многим кинофильмам.

культура: Помню Ваши спектакли в «Балете «Москва» — «Сансара», основанный на философии тибетских гуру, и «Терраклиниум» с его лабиринтами искушений. Складывается впечатление, что Вас тянет к ритуальности и мистике.
Дмитриевский: Что же, это ведь богатая почва для фантазий. Отелло, Гамлет, Наташа Ростова, Пьер Безухов или три сестры — образы понятные и уже достаточно хрестоматийные. А мифологические персонажи абстрактны: для балета они интереснее, их можно бесконечно развивать, выстраивать аллюзии, за которыми следует воображение.

культура: В труппе — сплошь восточные красавицы. Национальный характер на репетициях проявлялся?
Дмитриевский: Конечно. Прежде всего, в восточном воспитании издревле установлено: мужчина всегда прав. Сейчас девушки ко мне привыкли и немножко разбаловались. А поначалу — глаза вниз, полное послушание и односложные ответы на вопросы. «Устали?» — «Нет». «Есть хотите?» — «Нет». «Все понятно?» — «Да». И еще они настойчивы — работают с полной отдачей для достижения результата.

культура: Есть ли у коллектива свой театральный дом?
Дмитриевский: База с репетиционным залом — в театре «Астана Опера». Это один из лучших театров мира, где все продумано до мелочей. Таких условий нет ни в отреставрированном Большом, ни в новой Мариинке.

культура: Недавно «Аstana Ballet» вернулся из Европы. Как принимали?
Дмитриевский: Выступали в Париже и Вене. В первом отделении артистки показывали «Восточную рапсодию» — народные танцы и классические вариации, во втором — балет «Алем». Зрители аплодировали стоя. Даже в Вене, несколько претенциозной и чопорной, после каждой сцены «Алема» публика реагировала аплодисментами.

культура: Как Вам удалось первым из русских танцовщиков получить стажировку в знаменитом NDT Иржи Килиана?
Дмитриевский: Обычно отбор проводится в Гааге, по месту прописки, но в тот год труппа гастролировала в Москве, где организовали семинар и просмотр. Я тогда работал в Большом театре и пришел из чистого любопытства. После просмотра меня пригласили в Молодежную труппу NDT. Взял академический отпуск в Большом и через месяц уехал на год в компанию Иржи Килиана.

культура: И как Вам работалось в одной из самых знаменитых трупп мира?
Дмитриевский: Нидерландский театр танца — совершенный балетный мир с европейской ментальностью, педантичностью и абсолютными социальными гарантиями. Точное расписание известно на два года вперед, все театральные механизмы отрегулированы, как часы, и люди работают не потому, что надо. Меня поправляли, когда я говорил слово «работаю»: «Ты не работаешь, ты наслаждаешься». Все делают только то, ради чего живут. Танцуют потому, что не могут не танцевать. Профессия здесь — образ жизни.

Сам Килиан исключительно скромный человек, ездит в театр на велосипеде. Мировое признание и высокий статус не мешают ему оставаться абсолютно простым и даже тихим. А ведь по одному жесту, по одному слову сразу понятно, какие в нем как в художнике скрыты миры и глубины.

культура: Желание сочинять связано с Вашим голландским периодом?
Дмитриевский: До Голландии я всегда на кого-то ориентировался, использовал чью-то стилистику, а там понял, что такое внутренняя свобода в творчестве. Мне предоставили доступ в архивы видеозаписей, информационный багаж оказался огромен. В NDT заинтересованы в том, чтобы каждый артист мог реализовать себя и свои идеи. Такова политика театра.

культура: Почему из «совершенного балетного мира» Вы вернулись в Большой театр, откуда Вас вскоре уволили?
Дмитриевский: Уехал, потому что понимал: рано или поздно надо начинать самостоятельную деятельность и лучше не тянуть. Решение оказалось непростым, но я пошел на этот шаг — нырнул в полную неизвестность. В Большом танцевал и постоянно ставил номера для своих коллег. Выпустил спектакль на музыку Баха и Россини с известными артистами, танцевала Света Лунькина. Показали результат на верхней сцене, и через месяц меня уволили. Объяснили, что я не по существу и подолгу занимал балетные залы.

культура: Уволить не так-то просто — разве основание было достаточным?
Дмитриевский: В тот год так поступили с еще несколькими артистами, но все они восстановились, потому что увольнение было незаконным и нарушало КЗОТ. Я не стал никому ничего доказывать, пошел своей дорогой. Как лодку в море, меня закачало. От одного берега к другому.

культура: Первый берег оказался неаполитанским — Ролан Пети пригласил Вас на постановку в театр Сан Карло. Как произошла встреча?
Дмитриевский: Он ставил «Пиковую даму» в Большом театре, а я, как обычно, репетировал с артистами — в тот день работали над «Стабат матер» Джованни Перголези. Проходя по коридору, Пети услышал непривычную для Большого музыку, заглянул в зал, удивился, сказал добрые слова и пригласил участвовать в балетной программе неаполитанского театра. Вечер состоял из трех балетов: «Арлезианка» Пети, «Тени» из «Баядерки» и мое «Одиночество ветра» на музыку Баха.

Ролана Пети я уважаю: пригласить молодого артиста на европейскую постановку — большой риск, который могут себе позволить очень свободные люди. Таким я его и запомнил. У него была феноменальная эрудиция и великолепная память. Он заходил, скажем, в кафе и тут же навсегда запоминал имена официантов. Мог восстановить в деталях то, что было двадцать, тридцать лет назад.

культура: Вы себя ощущаете продюсером, или все-таки главное для Вас — сочинять танцы?
Дмитриевский: Да, я продюсер. Конечно, интереснее ставить, но, когда необходимо, я берусь за организацию проектов и фестивалей и четко выполняю все условия. Продюсерские проекты мне удаются.

культура: Ближайшие планы?
Дмитриевский: Планы есть, но когда работаешь с такими тонкими материями, как балет, музыка, актеры, то понимаешь верность поговорки: «Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах». Все очень зыбко. Сегодня ты на коне, а завтра он может запросто тебя сбросить.

культура: Вы выбрали свободное плавание. Не жалеете? Простои случаются?
Дмитриевский: У меня было тяжелое время без балетного творчества. Тогда пошел в кинематограф. Освоил ремесло оператора, видеоинженера, монтажера. Потом стал снимать собственные балетные фильмы.

культура: Какие?
Дмитриевский: Их несколько, но они пока не вышли. Серьезно работал над полнометражным фильмом, где участвовали солисты многих театров — Большого, Станиславского, Мариинского, Эйфмана. Снимали в ГУМе, в ЦУМе, на Красной площади, в Камергерском переулке, на крышах домов-высоток. Надеюсь, скоро фильм выйдет. Конечно, хочется работать больше. Когда правильно организуешь время, можно многое успеть.

культура: А не хочется примкнуть к какому-нибудь театру?
Дмитриевский: Иногда, может, и хочется, но дело в том, что каждая компания живет по своим правилам, и бороться с ними бесполезно. Для меня же важно работать с собственной командой. По моим наблюдениям, место меняет человека в какие-то немыслимо быстрые сроки. Стоит профессионалу с понятными взглядами и направленными идеями переступить порог кабинета, как начинают процветать личные амбиции, откуда-то берется узость взглядов. И вновь — корысть и интриги. Такое случается слишком часто. Поэтому лучше делать что-то свое и оставаться честным перед самим собой, нежели вести чужое дело и лукавить.